Под прозрачной рукой поэта
Почему так важно делать правильный выбор и слышать тех, от кого все отвернулись
Выпускница областного лицея гомельчанка Мария Малиновская в прошлом году с отличием окончила литературный институт имени А. М. Горького в Москве и поступила в магистратуру Российского государственного гуманитарного университета по программе “Теория литературы и литературное образование”. Параллельно с учебой с 2014 года работает редактором отдела поэзии журнала “Лиterraтура”.
— Мария, как ты, студентка Гомельского университета имени Ф. Скорины, пришла к решению оставить этот вуз ради учебы в Литературном институте?
— Перевестись в Литературный институт пригласил его бывший ректор Борис Николаевич Тарасов. А решение уехать возникло еще раньше. Оно крепло по мере того, как менялись мои представления о современной литературе. Собственное же положение по отношению к ней все больше напоминало цитату из любимой в те годы книги — романа Томаса Манна “Доктор Фаустус”. Помните, что было самым поразительным в “ландшафте” папаши Леверкюна? Не “его причудливая странность, а разлитая в нем глубокая грусть. Когда папаша Леверкюн спрашивал, как мы думаем, что это такое, мы отвечали — растения. “Нет, — говорил он, — это не растения, они только притворяются ими”.
— Оправдала ли учеба твои ожидания? Чем занимаются студенты Литературного института?
— Как говорит мастер моего поэтического семинара Андрей Витальевич Василевский — главный редактор журнала “Новый мир”, учат читать, воспитывают профессионального читателя. Но это как кому повезет с семинаром, мастером и самим собой. Риск попасть в сосуд очередного папаши Леверкюна и развиваться в искусственной среде вместо реального культурного ландшафта есть. А можно и в самых благоприятных условиях не выбраться из собственного “сосуда”, если вы необучаемы. Но так везде.
Мои ожидания были связаны прежде всего не с учебой, а с возможностью благодаря ей попасть в сегодняшний день литературы из непрерывного “вчера”, на которое накладывались мировоззрения “гостей из будущего”. И эти ожидания оправдались.
— К чему, на твой взгляд, должен быть готов абитуриент творческой специальности, чтобы потом не разочароваться в своем выборе?
— Ко всему. Но прежде всего он должен быть уверен в своем выборе. А готовым надо быть к тому, что будут ломать. Не потому что “они такие злобные и завистливые, а вы самородок”, возможно, вас просто сочли небезнадежным и пытаются помочь. Что не исключает “ломать”. Как говорит Андрей Витальевич, “деконструировать”.
— Ты работаешь редактором отдела поэзии в журнале “Лиterraтура”. Сложно ли оценивать творчество других, при том что ты сама молодая поэтесса?
— Нет, не сложно. Сложно было бы, думаю, как раз в противоположном случае. А когда знаком с процессом написания, ты и чужие тексты видишь изнутри.
— Твой поэтический цикл “Каймания” представляет собой монологи реальных людей, страдающих психическими расстройствами. Откуда взялась идея создания стихотворений, затрагивающих такую серьезную тему?
— Это тема, на которую нужно говорить. В литературе, в прессе, друг с другом. И с теми, кого она касается непосредственно. В первую очередь — с ними. Потому что непонимание близких и отторжение окружающих — для них страдание не менее сильное, чем те, через которые они и так проходят.
После публикации “Каймании” в журнале TextOnly люди писали мне, что этот цикл изменил их отношение к душевнобольным. И вообще заставил задуматься о правомерности такого огульного именования. Есть взрослые и дети, чья жизнь изменилась постепенно или внезапно. Были мечты и планы, любимое дело, друзья и близкие, но вдруг или со временем всего этого не стало. “Друзья отвернулись” — одна из самых частых фраз, которые доводилось слышать во время работы над “Кайманией”. “Родные не слышат”, “не с кем поговорить”, “кто станет общаться, дружить, встречаться с психом?” и так далее.
Схожая переоценка в свое время произошла и у меня. Среди моих друзей есть такие люди. Общение с ними изменило мое мировосприятие, добавило к нему то, что не дали бы ни наука, ни религия, ни эзотерика — ни одна теория, которая описывает и объясняет паранормальный опыт. Я поняла, что говорить об этом опыте нужно словами переживших его.
Меня привлек не только смысл услышанных рассказов, но и манера изложения. Заметила, что она идеально накладывается на язык современной поэзии. Так и родилась идея записать несколько монологов в форме верлибра, максимально сохраняя речевые особенности говорящих. А недавно в журнале “Цирк “Олимп”+TV” вышла вторая часть — “Каймания. Подселенцы”.
— Напоследок вопрос банальный, но все же: в какой момент ты осознала, что поэзия для тебя — это не просто увлечение?
— После первого стихотворения. Помню это ощущение — что здесь и сейчас произошло нечто определяющее. Но что именно и почему — на такое понимание нужно много времени, конечно.