Лес не вырубают бесконтрольно
Что такое территории повышенного публичного интереса и как разумно хозяйствовать в лесу?
Руководитель отдела землепользования RMK Марко Траве объясняет, что за чудо-юдо «территория повышенного публичного интереса», то есть лес, который не находится непосредственно под охраной, однако где каждый взмах топора имеет свои ограничения.
– В лесах есть территории, хозяйствование на которых сопровождается повышенным публичным интересом (далее ППИ – прим. ред.). Здравый смысл говорит, что, в общемто, весь наш лес – это территория повышенного публичного интереса, разве не так?
– Сейчас и вправду так кажется, но тема с территориями ППИ на самом деле началась уже пару лет назад, и мы ни тогда, ни сейчас не имеем в виду весь лес. – Тогда уточним: как же всетаки точно определить понятие ППИ?
– Для себя мы определяем его так: есть территории государственного леса, которые община, жители, местные – то есть живущие в этом месте люди – привыкли считать более или менее своим лесом. Далее все зависит от величины этого места. Городские жители гуляют, ездят на велосипедах, бегают с собаками – отдыхают в лесу. Деревенские же не занимаются этим современным видом времяпрепровождения, но зачастую у них намного более крепкая связь с лесом, соседствующим с их районом, деревней или поселком. Это память поколений: у деда под тем сосновым лесом ямы для картошки, там похоронены три собаки семьи, здесь мальчишки строят хижину и т.д. То есть они «все еще» живут в лесу.
А еще есть связанные с культурным наследием места, которые могут быть даже не нанесены на карту, я имею в виду наши старые святые места в лесах, связанные с преданиями, источники, старые единичные уникальные деревья, места сохранения народа, так называемые коренные места, опора души. Обычно они все-таки граничат непосредственно с большими или маленькими жилыми районами. В этом смысле под ППИ понимают не весь лес, хотя, конечно, людей интересует происходящее и в более далеких лесах – ходят же в походы, собирают грибы-ягоды и все такое. Но, на наш взгляд, эти занятия и лесное хозяйство в целом друг другу не противоречат. – Вырубка, как известно, бывает нескольких видов. Хитрости в хозяйствовании тоже. Давайте сделаем краткий обзор?
– Не очень хочется использовать профессиональную терминологию, но попробую объяснить очень обобщенно. Это на самом деле касается всей лесной среды. Начнем с деятельности, у которой наиболее негативная репутация – когда лес созревает, нужно собрать так называемый урожай. Деревья настолько старые, что прироста уже нет; тут вступают в игру различные природные факторы, которые уменьшают качество дерева – насекомые, грибы: природа начинает разлагать дерево.
Эту вырубку мы называем восстановительной – дружелюбное название, которое чаще всего означает, что весь лес вырубают в один прием сплошной рубкой. Почему чаще всего? Потому что это можно делать и по частям, какими-то полосами, «окнами» или сначала прореживать, а потом через некоторое время вырубать и остальные старые деревья.
Такие виды вырубки, отличные от сплошной рубки зрелого леса, не очень часто используются, так как с их помощью обычно не добиться нормального обновления леса, то есть нового леса взамен старого. Этого можно достичь намного быстрее, проще, естественнее и дешевле – путем сплошной рубки. Здесь вступают в силу и другие факторы – опять придется говорить на профессиональном языке: например, в еловых лесах невозможно использовать рубку прореживания, потому что тогда наши осенние штормы быстро повалят и весь остальной лес. Так что есть и другие причины, почему сплошной рубки не избежать.
Далее идут привычные действия, такие как посадка леса, уход за ним на протяжении многих лет, работы по уходу в молодом древостое кустарниковой пилой, прореживание подросших насаждений, которое делают как минимум два раза до того, как лес вырастает и становится готовым к вырубке. В общем, можно сказать, что после сплошной рубки на том участке, где посажен лес, в среднем восемь раз нужно проводить те или иные мероприятия прежде, чем он созреет для вырубки. – После сплошной рубки лес обновляют следующей весной, иначе этот участок будет разрастаться сам по себе?
– В некоторых местах экономически выгоднее было бы делать это не весной, следующей за вырубкой. Особенно если мы имеем дело с соснами – на свежевырубленной лесосеке водится насекомое под названием большой сосновый долгоносик, кото- рый поедает все молодые сосновые саженцы. Но чтобы никто не сетовал, что, мол, все вырубили, а взамен ничего не посадили, то на территориях ППИ мы все-таки делаем это как можно быстрее – боремся с долгоносиком, опрыскиваем насаждения смесью песка и клея, готовимся уже в следующем году пополнить лесосеку новыми саженцами, и так далее. – Во время работ по вырубке леса отходы убирают с лесных дорог и троп, которыми активно пользуются люди. Кстати, на RMK часто ворчат, что остатки валяются.
– Да, это тоже палка о двух концах. После сплошной вырубки отходов обычно не остается – в некоторых местах их собирают в валы, по которым могут ездить машины, в некоторых случаях их вывозят, и они идут на производство тепловой энергии. Валяться отходы, как правило, остаются во время рубки по уходу и рубки прореживания. Природе и лесу это идет только на пользу, но человеку часто не нравится. Потом отходы исчезают сами, путем естественного разложения, что, конечно же, занимает некоторое время. На территориях ППИ мы отдельно подчеркиваем, что даже если через прореживаемую лесосеку проходит используемая лесная дорога или тропа, то там нельзя оставлять отходы, которые будут препятствовать движению. – Как правильно реагировать на общераспространенное мнение, что все леса беспощадно вырубаются, потому что государству просто нужно набить карманы деньгами?
– Реагировать можно поразному. Если принимать на веру, что так оно и есть, то можно злиться или огорчаться, организовывать группы в Фейсбуке и создавать свой иллюзорный мир, где борются со всеми этими воображаемыми драконами. Конечно, и в этом есть правда: государство действительно хочет получить прибыль, хочет, чтобы ведение хозяйства в государственных лесах было эффективным, и за этим стоит большой труд многих людей. Однако RMK – не только лесозаготовительное предприятие, у RMK есть и другие роли, которые уравновешивают эту деятельность – охрана природы, организация досуга в лесу, управление землепользованием.
Леса не вырубаются беспощадно – все под контролем, очень точно следят за равновесием древесной породы, лесоводческие мероприятия имеют очень большую значимость. Нашим внукам и их детям также останутся старые леса. – Как вы сами оцениваете: у нас достаточно охраняемого леса? Какова установившаяся мировая практика?
– Я, наверное, недостаточно компетентен отвечать на этот вопрос, это вопрос общественного соглашения. Если довольно грубо оперировать цифрами, то получается, что земельный фонд RMK – это примерно 1,4 миллиона гектаров, из которых 30% находится под охраной, где не ведется никакой экономической деятельности. Еще примерно 10% составляют болота, альвары и луга, где также отсутствует какая бы то ни было экономическая деятельность. 5% – это пахотные земли, земли под сооружения, и остальные 55% – это лесные угодья, где ведется экономическая деятельность, но, в свою очередь, 15% территории тут тоже связано с разными ограничениями. Верю, что в мировом масштабе мы с такими цифрами в верхней части рейтинга стран, хорошо охраняющих свои лесные ресурсы.
Природоведы желают увеличить охраняемую площадь, экономисты, напротив, уменьшить, а политики должны найти компромисс. Мое собственное понимание не настолько чернобелое, что охраняемые леса – это те, которые мы только охраняем, а хозяйственные леса – те, которые без разбора вырубаем. Здравый смысл говорит, что для отопления мы должны брать из леса то, что иначе разложилось бы, бревна для дома мы вырубаем вовремя, чтобы можно было построить дом, взамен сажаем новый лес, чтобы внуки к этому времени смогли поменять старые бревна на новые, и дерево с гнездом орлана-белохвоста, конечно же, останется нетронутым – эти знания так и передаются из поколения в поколение.