ВЫБОРЫ КАК ЭЛЕМЕНТ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ
Беларусь вступила в активный политический период. Только что закончившаяся парламентская избирательная кампания очень скоро сменится еще более ответственной – президентской. Отличительной чертой нынешних выборов является то, что власть открыто и прямо говорит о возможных изменениях в действующей Конституции. По сути дела, она призывает общество к дискуссии на данную тему. Что же, это хороший повод не только оценить результаты состоявшихся выборов, но и пристально посмотреть на саму политическую систему, которую мы построили. Послевыборные итоги
Выборы, в том числе парламентские, можно анализировать по различным критериям: явке избирателей, оценке наблюдателей, медийной активности, идеологической дискуссии. Сейчас, конечно, не получится рассмотреть все индикаторы, а потому для анализа развития политической системы важно сосредоточиться на изучении участия партий в политической жизни.
По результатам выборов в составе Палаты представителей седьмого созыва 11 членов Коммунистической партии Беларуси, 6 – Республиканской партии
труда и справедливости, 2 – Белорусской патриотической партии, по одному – от Белорусской аграрной партии и Либерально-демократической партии [1]. Таким образом, совокупное число партийцев в составе нижней палаты – 21 человек. Это один из самых высоких показателей партийного участия за последнее время.
Как видно, в таблицу 1 не внесен состав первого созыва Палаты представителей. Он был сформирован из депутатского корпуса Верховного Совета тринадцатого созыва, что стало возможным в результате конституционного кризиса и последующей реформы 1996 года. А как раз Верховный Совет, избранный в 1995 году, стал самым многопартийным во всей парламентской истории Беларуси. Тогда 103 депутата представляли 16 политических партий. При этом абсолютным большинством обладали Партия коммунистов Белорусская (43) и Аграрная партия (33). Для сравнения: следующая за ними по влиянию Партия народного согласия сумела провести в парламент 8 человек, а Объединенная демократическая партия – 5, остальные партии имели 1–2 депутатов. Это был пик многопартийности. После принятия 5 октября 1994 года Закона «О политических партиях» в стране было зарегистрировано 34 политические партии [2, c. 677]. Анализируя события того времени, можно прийти к выводу:
белорусское общество оказалось не готово к такому резкому росту партийной демократии. Да и деятельность самих партий часто была недостаточно подкреплена идейно, организационно и финансово.
Показательно, что быстрый рост партий в середине 1990-х годов совпал с кризисом белорусского парламентаризма. Верховный Совет удалось избрать только после двух попыток, каждая в два тура. При этом парламент, хотя и получил необходимый кворум, так и оставался не до конца укомплектованным. Рост авторитета президентской власти, неоднозначная оценка обществом решений, принятых предыдущим составом Верховного Совета, привели к падению интереса избирателей к выборам. Этому способствовала и разношерстность кандидатов в депутаты, путаница в предвыборных программах. Было выдвинуто 2448 кандидатов, из них 43 % – беспартийные. В первом туре оказались избранными только 18 депутатов из 260 претендентов, во втором – 101, затем, 29 ноября и 10 декабря, избрали еще 79 человек [3, c. 369].
Низкая активность избирателей на тогдашних парламентских выборах резко контрастировала с тем общественным вниманием, которое было приковано к президентским выборам 1994 года. Институт президентства становился все более влиятельным и авторитетным. Именно с ним граждане связывали надежды на изменение ситуации в стране к лучшему. Известный российский исследователь Р. Медведев отмечал: «Страна искала лидера: в обществе возник запрос
на нового авторитетного и сильного руководителя. Человеком, которого начала поднимать вверх волна народных ожиданий и поток исторических событий, стал Александр Лукашенко» [4, c. 85]. Прошли годы, прежде чем парламент, уже в виде двухпалатного Национального собрания, сумел найти свое место в политической системе белорусского государства.
Однако в последние две парламентские избирательные кампании мы наблюдаем все более возрастающую активность политических партий. Это хорошо видно не только по итогам выборов, но и в течение всего избирательного цикла. Так, этой осенью всего было выдвинуто 703 претендента на депутатский мандат, из них политическими партиями – 389 человек, гражданами путем сбора подписей – 152, трудовыми коллективами – 42. Следует также учесть, что ряд кандидатов выдвигался сразу двумя способами: путем сбора подписей и трудовыми коллективами – 85, сбора подписей и политическими партиями – 34. А один предпочел использовать одновременно все три способа выдвижения в кандидаты. Партии довольно энергично выдвигали представителей непосредственно от своих структур: Белорусская партия «Зеленые» – 7, Белорусская партия левых «Справедливый мир» – 33, Белорусская патриотическая партия – 16, Белорусская социалдемократическая партия (Грамада) – 41, Белорусская социально-спортивная партия – 1, Коммунистическая партия Беларуси – 54, Либерально-демократическая партия – 107, Объединенная гражданская
партия – 56, Партия «Белорусская социалдемократическая Грамада» – 22, Партия БНФ – 38, Республиканская партия – 6, Республиканская партия труда и справедливости – 43 [5].
Ряд лиц, которые собирали подписи избирателей, также являлись членами различных политических партий. Это видно хотя бы из того, что Белорусская патриотическая партия и Аграрная партия, получившие в итоге депутатские места, не выдвигали кандидатов непосредственно от своих политических структур.
Из 562 зарегистрированных кандидатов в депутаты 367, то есть 65,3 %, были представителями партий. В том числе: Белорусской аграрной партии – 1, Белорусской партии «Зеленые» – 4, Белорусской партии левых «Справедливый мир» – 27, Белорусской патриотической партии – 10, Белорусской социалдемократической партии (Грамада) – 30, Белорусской социально-спортивной партии – 1, Коммунистической партии Беларуси – 57, Либерально-демократической партии – 98, Объединенной гражданской партии – 47, Партии «Белорусская социалдемократическая Грамада» – 14, Партии БНФ – 31, Республиканской партии – 5, Республиканской партии труда и справедливости – 41, Социал-демократической партии Народного Согласия – 1 [6]. Правда, на день самих выборов список кандидатов в депутаты несколько изменился. В частности, из предвыборной гонки выбыл единственный представитель Социал-демократической партии Народного Согласия. Таким образом, она стала второй партией (наряду с Консервативно-христианской партией БНФ), чьих кандидатов не оказалось в избирательных бюллетенях.
Исходя из активности, которую проявляют партии Беларуси при выдвижении своих кандидатов, формировании избирательных комиссий, направлении наблюдателей, можно назвать ведущие. Это Компартия, либерал-демократы, Республиканская партия труда и справедливости, Объединенная гражданская партия. Они активны на всех этапах избирательных кампаний, не только президентской или парламентской, но и в местные Советы. Именно эти партии также весьма деятельны и в межвыборный период.
Совет Республики Национального собрания традиционно воспринимается у нас как орган регионального представительства, едва ли не как внепартийный институт. Однако это не совсем так. В различные периоды современной политической истории Беларуси в его работе участвовали партийные представители. После выборов 2008 года в Совет Республики избраны три члена Аграрной партии и один – Коммунистической. Причем коммунист А. Новиков даже возглавил одну из пяти постоянных комиссий – по образованию, науке, культуре и гуманитарным вопросам. В нынешнем созыве – два члена Совета Республики представляют партии (аграрий и коммунист).
И все же, несмотря на определенный рост партийного представительства в парламенте, наше общество остается апартийным. При формально действующей многопартийности влияние 15 зарегистрированных политических партий ощущается крайне слабо (около 1,4 % депутатов всех уровней и практически полное их отсутствие в исполнительных органах власти). В настоящее время в правительство входит один партиец: коммунист И. Карпенко. Да, технократическое правительство – вовсе не редкость даже для стран с развитой демократией. И все же наличие активно действующих партий дает большой плюс системе. Это позволяет направлять в легальное русло возможное недовольство граждан, создает дополнительный источник для роста кадров, позволяет вести более активную международную политику. Сейчас очевидно стоит задача активизации партийной жизни. И это как раз повестка дня следующего политического цикла.
Демократический авторитаризм
Любой иностранец, приехавший в Беларусь, на вопрос, что же его здесь удивило, сразу после констатации невероятной чистоты на улицах отметит порядок и
стабильность. Эти характеристики прочно закрепились за нашей страной. Но они имеют и обратную сторону. На Западе к Беларуси часто применяют клише «последняя диктатура Европы». Причем это определение стало довольно расхожим, и сами представители белорусского истеблишмента сделали из него своеобразную фишку, как принято говорить у молодежи. Совсем недавно пресс-секретарь Президента Беларуси Н. Эйсмонт прямо сказала: «Мне кажется, уже мы так часто произносим это слово, что диктатура – это уже наш бренд» [7]. И все же позволим себе не во всем согласиться с Натальей Николаевной. Вряд ли ситуацию, при которой в стране свободно выходят оппозиционные издания, а лидеры протестного движения успешно ведут бизнес, мы можем назвать диктатурой. Сегодня белорусский авторитаризм – это вовсе не пугающий диктаторский режим.
Известный американский эксперт по Беларуси Г. Иоффе в одной из своих работ задался вопросом: а является ли существующий в стране режим диктатурой? И пришел к отрицательному ответу на основании двух посылов: во-первых, Беларусь слишком открытая страна не только к России, но и ко всему остальному миру, а во-вторых, во все периоды современной политической истории легально действовали независимые медиа [8, р. 150–151].
Весьма показательная сторона отечественной политической жизни – отсутствие национальной идеи. Здесь вспоминается любопытный случай, произошедший во время встречи с польскими коллегами в Жешувском университете. Уже в самом финале беседы один из участников бросил нам, белорусам: «Вы лучше расскажите, как живется ученым в тоталитарном государстве». Не успели мы что-либо ответить, как с места вскочил наш соотечественник, который давно работает в Польше и вроде бы считается критиком действующей власти: «Нет. В Беларуси не тоталитаризм. Там нет обязательной идеологии».
Отсутствие национальной идеи одновременно и хорошо, и плохо. Конечно, ее наличие позволило бы консолидировать сторонников Президента, более четко определило бы вектор развития страны, государственная информационная машина стала бы более зубастой и продуктивной. О необходимости системной идеологической работы белорусский лидер заговорил еще в 2003 году. В стране создана и эффективно работает идеологическая вертикаль. А национальной идеи нет… Почему? Зная решительность Александра Лукашенко в достижении целей, не вызывает сомнения, что, поставь он задачу выработать объединяющую идею, она была бы явлена миру в кратчайшие сроки. А этого не происходит. Следовательно, глава государства сомневается в такой необходимости. И это обоснованно. Четкая, детально проработанная идеологическая доктрина сужает возможность для политического маневра, делает власть заложницей собственных лозунгов. Вспомним времена Советского Союза, когда все попытки реформирования наталкивались на железобетонную стену марксистско-ленинского учения, еще к тому же и своеобразно понятого многими его адептами. Сейчас на те же грабли наступает Евросоюз. Конечно, в современной политической системе необходимо кое-что менять. Но делать это нужно в нашем фирменном стиле, осмотрительно и по-хозяйски. А тем, кто слишком спешит и подталкивает власть под локоть, нужно немного подождать.
Впрочем, мы часто боимся слова «авторитаризм», воспринимаем его чуть ли не как негативную характеристику, но это стереотипы. Наверняка каждый со школьной скамьи из курса обществоведения знает, что существуют четыре типа темперамента: сангвиник, холерик, флегматик и меланхолик. Когда-то давно так определили Гиппократ и Гален. Но время идет вперед, и современные профессиональные психологи подтвердят: в чистом виде подобные типы встречаются крайне редко, существуют десятки переходных форм. Так же и в политике. Скажем, в Европейском союзе, который вроде бы считается образцом демократии, неолиберальная идеология приобрела силу такой догмы, что эксперты и политики
заговорили о «мягком тоталитаризме». Беларусь порой упрекают в том, что власть не меняется уже четверть века. А вот в Черногории М. Джуканович, занимая различные должности, руководит страной уже тридцать лет. Он пережил во власти и распад Югославии, и бомбардировки НАТО, и свержение Милошевича. И ничего – его страну совсем недавно приняли в НАТО, а сейчас идут переговоры о вступлении в ЕС.
Известный польский политолог и социолог Е. Вятр, размышляя об источниках появления такого феномена, как «новый авторитаризм», пришел к выводу: в первую очередь на это влияют экономические факторы. «Одним из подобных процессов, – пишет ученый, – является разочарование в либерально-демократической власти бедных слоев населения и даже той части среднего класса, которая пострадала от экономической стагнации и растущей диспропорции между средним и быстро разбогатевшим высшим классами» [9, с. 15]. О новых авторитарных режимах эксперты говорят, когда характеризуют политическую ситуацию в современных Польше, Венгрии, России и некоторых других государствах.
Или другой пример – Иран. В этой средневосточной стране, которую отдельные эксперты относят к тоталитарному типу государств, избирательные кампании проходят в острой конкурентной борьбе между консерваторами и реформистами и являются настоящим испытанием для действующей системы. Такая вот своеобразная исламская демократия.
Потому и белорусский политический режим мы можем охарактеризовать как переходную форму между авторитаризмом и демократией. Да, у нас сильная власть сконцентрирована в руках Президента. Политолог А. Казакевич справедливо отметил, что «институциональную основу элиты в Беларуси образует исполнительная вертикаль» [10, с. 15]. Это значит, широкие полномочия главы государства транслируются через государственные институты на места, образуя таким образом прочный политический механизм. Но при этом соблюдаются все демократические процедуры. А такие формы прямой демократии, как обращения граждан, стали неотъемлемым атрибутом существующего строя.
Еще одна важная черта нашей системы – это опора на общественные организации. В 2002 году Александр Лукашенко отметил, что сильное белорусское государство должно опираться на три основы: местные Советы, профсоюзы и молодежную организацию. Через пару лет он добавил к этому списку женские и ветеранские организации. Именно партнерство государства и широкой сети общественных объединений, их сотрудничество стало важным фактором устойчивости и жизнеспособности действующей системы. Причем общественные объединения часто берут на себя политические функции, особенно в период как раз избирательных кампаний. Они же служат источником пополнения кадров государственных органов.
Что нам предлагают?
О том, что, по крайней мере, следующий глава государства будет иметь несколько иные полномочия, Президент Беларуси заявлял уже не раз. Также он подчеркивал, что думает о том, как будет осуществлена в будущем передача власти. Эта тема звучала в ходе общения с журналистами, с некоторыми политическими лидерами, в том числе зарубежными, на протяжении последних лет. Началом большой работы по анализу эффективности действующей Конституции можно считать заявление, которое сделал Александр Лукашенко 7 октября 2016 года, выступая перед новым составом Национального собрания Республики Беларусь. Тогда он не исключил возможности корректировки Конституции в соответствии с велениями времени [11].
19 апреля текущего года в ходе оглашения Поcлания белорусскому народу и парламенту Президент более четко сформулировал задачи предстоящей конституционной реформы: «Да мы и этап тот уже прошли, когда нам нужна была сильная власть – вот такая, как у нас есть. Надо не властью делиться (власть
неделима). Надо нагружать властными полномочиями другие структуры и ветви власти. Чтобы за экономику, к примеру, отвечало правительство вместе с парламентом. Национальный банк не должен быть в стороне. Контроль будет осуществляться по разным направлениям – у нас уже варианты отработаны – тот же Комитет госконтроля, другие министерства и ведомства» [12]. Также было подчеркнуто, что работа над возможными коррективами в Основной Закон – прерогатива Конституционного суда, а сами судьи несут персональную ответственность за внесенные предложения. 31 мая на встрече с руководителями конституционных судов зарубежных государств Александр Лукашенко еще раз подтвердил: работа над внесением изменений в Основной Закон ведется интенсивно, отметив, что действующая Конституция «начинает немножко отставать» от жизни [13].
Наконец, 17 ноября 2019 года во время выборов в парламент, проголосовав на избирательном участке, глава государства конкретизировал, как идет работа над возможными изменениями в Конституцию. Он отметил, что эта деятельность состоит из трех этапов. Первый из них, когда судьи Конституционного суда внесут свои предложения Президенту. Этот этап завершен. Затем должна быть создана более широкая группа специалистов для дальнейшей доработки текста Конституции. И, наконец, на третьем этапе состоится широкое общественное обсуждение проекта с последующим утверждением [14].
Свою решимость довести этот процесс до конца Александр Лукашенко подтвердил 5 декабря при назначении О. Чуприс заместителем главы Администрации Президента Республики Беларусь, подчеркнув, что именно ей предстоит организовать эту работу. «Запрос в обществе на новую Конституцию уже существует. Нам придется как минимум корректировать некоторые положения Конституции, переформатировать власть, где-то догрузить правительство, парламент», – сказал он [15].
Председатель Конституционного суда П. Миклашевич достаточно осторожно высказывался о возможности внесения изменений в Основной Закон. Он неоднократно подчеркивал, что неизменность Конституции – залог законности, стабильности и порядка в стране. 5 апреля 2019 года он выступил за укрепление конституционно-правового статуса Верховного суда [16]. А 31 мая 2019 года, комментируя слова главы государства об определенных изменениях в Конституцию, П. Миклашевич поддержал эту идею и конкретизировал направления процесса конституционного обновления. К таковым он отнес перераспределение полномочий между ветвями власти, в частности усиление роли парламента и правительства, усовершенствование избирательного процесса и уточнение определенных прав и свобод человека [17].
Подключились к общественной дискуссии вокруг будущего белорусской Конституции и депутаты. В ходе встречи с избирателями 5 ноября 2019 года И. Марзалюк заявил, что ему известно о 17 экспертных предложениях по изменению Конституции. «Конституционный акт предусматривает – из того, что я могу сказать, – перераспределение функций власти. Это больше власти парламенту, который будет контролировать премьерминистра» [18].
Такие заявления и оценки вызвали оживленную реакцию в обществе. Нужно сказать, что особенную активность проявили журналисты, общественные деятели и политики, в том числе оппозиционные. Среди них и те, кто ранее занимал ответственные посты в правительстве, парламенте и судах. Звучат мысли как о необходимости внесения изменений в Конституцию, так и о возвращении к ее редакции 1994 года. Различных предложений поступало немало. Однако количество никак не проясняет сути возможной реформы, поскольку за нее взялась сама власть непосредственно.
Путем разумной трансформации
О каких же изменениях идет речь? Конечно, мы сейчас не ставим задачу
гадать на кофейной гуще или выдавать припасенный инсайд. Да и основные направления совершенствования конституционного процесса давно находятся в центре дискуссии.
Первый блок – это перераспределение властных полномочий между Президентом, правительством и парламентом. Очевидно, Беларусь останется республикой со всенародно избираемым главой государства, наделенным широкими полномочиями. Однако лидер страны готов поделиться ответственностью, сосредоточенной в институте президентства, с другими ветвями власти. Нынешняя чрезвычайная концентрация власти была вызвана теми внутренними и внешними обстоятельствами, в которых происходило формирование независимой и суверенной Беларуси. В современной системе власти правительство играет роль экономического штаба, оперативного центра, который управляет народно-хозяйственным комплексом и социальной сферой. Однако уже становится ясно, что делать это эффективно без дополнительных политических функций в быстро изменяющемся мире крайне проблематично.
В свою очередь, парламент за минувшие годы проделал колоссальную работу по разработке и развитию отечественного законодательства. В частности, проведена масштабная кодификация права. Но сейчас Национальное собрание может получить дополнительные полномочия по формированию правительства и, главное, контролю за его деятельностью. Конечно, речь не идет о возвращении к всевластию Верховного Совета времен начала 1990-х. Однако среди обсуждаемых вариантов совершенствования конституционного строя может быть и создание некоей формы президентско-парламентской республики. В этом случае функции Национального собрания могут стать более широкими. Кстати, Совет Республики уже сейчас обладает достаточно обширными кадровыми полномочиями. Наши сенаторы активно участвуют в формировании высших судебных инстанций, Центральной комиссии по выборам и проведению республиканских референдумов, дают согласие на назначение Генерального прокурора, председателя и членов Правления Национального банка.
Расширение полномочий законодательных и исполнительных органов власти может быть распространено с национального на местный уровень и затронуть перераспределение функций между исполкомами и Советами депутатов.
Второй блок совершенствования конституционного строя касается избирательного процесса. Наиболее острые дискуссии здесь ведутся вокруг того, какой же принцип выбора депутатов ввести в нашей стране. Сейчас у нас действует мажоритарная избирательная система. При ней в 110 округах избиратели определяются с одним своим избранником, делегируемым в нижнюю палату парламента. Некоторые политики предлагают перейти к пропорциональной системе. В этом случае мы будем голосовать за партийные списки. А затем политические партии будут получать места в парламенте пропорционально полученным голосам. Возможно и введение нижнего порога избирательного доверия. В различных странах такой барьер может составлять 3, 5 или 10 % голосов, полученных на выборах.
Каждая из этих моделей имеет как свои достоинства, так и недостатки. При мажоритарной системе избиратель четко знает конкретного политика, которому он отдал свой голос и с которого может спросить за выполнение предвыборных обещаний. Но при этом фактически игнорируется мнение меньшинства, тех, кто поддержал других деятелей.
При пропорциональной системе можно максимально учесть в представительном органе мнения всех групп населения. Однако зачастую партийные списки становятся предметом разного рода манипуляций, закулисных интриг, что резко понижает доверие избирателей к политическому режиму.
Активными сторонниками пропорциональной системы в нашей стране являются лидеры политических партий. Оно и понятно. При ее введении возглавляемые ими организации получат серьезный импульс к развитию, повышению
своего влияния в обществе, смогут более активно участвовать в формировании государственных институтов. Правда, и нынешняя белорусская избирательная система, особенно после изменений, внесенных в последние годы, позволяет партиям достаточно широко выдвигать своих кандидатов без каких-либо существенных препятствий.
Поэтому часто в качестве более приемлемого варианта называется смешанная система. При ней депутаты избираются частично по одномандатным округам, частично – по партийным спискам. Как правило, пропорция составляет 50/50. Например, именно таков порядок формирования Государственной Думы России. Однако в нашем случае возникает существенная техническая и организационная сложность, которая может иметь далеко идущие политические последствия. В нижней палате парламента насчитывается 110 депутатов, а значит, столько же избирательных округов. При смешанной избирательной системе их останется всего 55, то есть на один округ будет приходиться 130–150 тыс. избирателей и порой четыре-пять или даже шесть административных районов. Такая нагрузка на одного депутата приведет к размыванию самой идеи народного представительства. Выхода может быть два: либо создание однопалатного парламента (а об этом речь, как можно судить, пока не идет), либо избрание Палаты представителей полностью по партийным спискам, верхней же палаты – не косвенным, а прямым голосованием при сохранении региональной квоты. Так, кстати, происходит в Соединенных Штатах Америки, где Сенат напрямую избирается населением с равным представительством по два сенатора от каждого штата.
Как уже отмечалось, с совершенствованием избирательной системы тесно связан вопрос развития политических партий. И здесь наиболее обсуждаемо создание т. н. «партии власти». Впервые вопрос возник в 2008 году накануне парламентских выборов. Тогда многие эксперты ожидали, что на основе РОО «Белая Русь» будет образована массовая пропрезидентская партия. Однако сам Александр Лукашенко и остановил этот процесс, посчитав, что время для ее создания еще не пришло. И это было мудрое решение. Дело в том, что учреждение одной могущественной партии власти может привести к образованию полуторапартийной системы или системы с одной доминирующей партией. Ее отличие от однопартийной заключается в том, что оппозиция продолжает действовать легально и даже может быть представлена в парламенте и местных органах власти, но ее значение сведено к минимуму. Подобные системы в разное время существовали в Мексике, Италии, Японии, Турции, Египте и других странах. По сути, именно такая система сейчас функционирует в России. В долгосрочной перспективе подобный порядок ведет к дублированию функций государственных органов, росту коррупции, политической стагнации и падению доверия граждан к правящей партии. Для лидера страны партия власти может со временем превратиться не в дополнительный ресурс и инструмент, а в тяжкую ношу, от которой проблематично избавиться.
Следует отметить, что в настоящее время РОО «Белая Русь», не трансформируясь в партию власти, выполняет целый ряд важных политических функций. В последних созывах Палаты представителей насчитывается до двух третей ее представителей. Можно согласиться с мнением кандидата политических наук Т. Шендик, которая считает, что «Белая Русь» превратилась в общественно-политическую организацию, которая «не стремится к власти, но при этом использует политические инструменты влияния на принятие властных решений для достижения целей, послуживших основанием для ее создания» [19, с. 17]. Также удачно и ее определение роли такой организации как посредника (медиатора) между формирующимися институтами гражданского общества и государством.
Можно предположить, что в новой редакции Конституции в той или иной степени будет отменена процедура отзыва депутата (ст. 72). Эта норма – наследие
советских времен. При принятии Конституции 1936 года ее активным сторонником был Сталин. Сейчас институт отзыва практически не действует, да и сама процедура весьма громоздка и затратна.
Оппозиционные деятели довольно настойчиво предлагают провести коренную административно-территориальную реформу, то есть отказаться от существующего ныне трехуровневого деления: области (город Минск) – районы (города областного подчинения) – сельсоветы. Взамен предлагается перейти на двухуровневую. Вряд ли стоит этого ожидать. Скорее речь может идти о сокращении числа сельсоветов, а также замене выборов их депутатов избранием главы сельского округа. Горячей сторонницей такой меры является председатель белорусского Центризбиркома Л. Ермошина.
Говоря о местном уровне власти, следует напомнить о неиспользованных (спящих) ресурсах действующей Конституции, то есть тех возможностях, которые заложены в Основной Закон, но не применяются в должной мере. В частности, это местные референдумы. Их можно рассматривать как важнейший инструмент, который способен обеспечить эффективное формирование гражданского общества на местах, существенно демократизировать политический режим, способствовать цивилизованному и законному разрешению противоречий между властью и населением.
В заключение необходимо подчеркнуть: политическая стабильность, гарантированная белорусским политическим режимом, ведет к предсказуемости, что, кстати, привлекает и международных партнеров. Именно по этой причине Минск стал площадкой для переговоров по урегулированию украинского кризиса и донором стабильности в регионе.
Потому не стоит спешить с коренными изменениями белорусского политического строя. Тем более в сложную избирательную пору. Когда-то Б. Ельцин метко заметил, что в предвыборную гонку хватать руками Конституцию опасно. Да и после выборов нужно делать это весьма осторожно. Следует также помнить, что Конституция в политике нечто вроде партитуры в музыке. Без нее не сыграешь никакого произведения. Но вот качество исполнения зависит все же от самих музыкантов.