трагедия генерала павлова: взгляд сквозь годы
удк 94(476).084.8
Иван баСЮк. трагедия генерала павлова: взгляд сквозь годы. Статья посвящена малоизвестной и вызывающей дискуссии теме о степени вины командующего Западным фронтом генерала армии Д.Г. Павлова в военной катастрофе 1941 года в Беларуси. на основе анализа соотношений сил воюющих сторон на 22 июня 1941 года автором сделан вывод: Павлов располагал достаточными ресурсами, чтобы задержать наступление немцев, прикрыть стратегическое направление на Москву. В публикации анализируются ошибки и просчеты, допущенные советским руководством и лично Павловым, повлекшие военную катастрофу в Беларуси в 1941 году. ключевые слова: Красная армия, Западный фронт, планы обороны, вермахт, танковые клинья, прорыв фронта, военная катастрофа.
Ivan BASYUK. The tragedy of General Pavlov: Hindsight. The article discusses an understudied and debatable topic the degree of responsibility of the Commander of the Western Front, Army General D.G. Pavlov for the military disaster of 1941 in Belarus. Based on the analysis of the balance of powers of the belligerents on 22 June 1941, the author concludes: Pavlov had sufficient resources to deter the German offensive, to cover the strategic route to Moscow. The publication studies the errors and miscalculations made by the Soviet leaders and personally by Pavlov, which resulted in the military catastrophe in Belarus in 1941. Keywords: Red Army, Western Front, defense plans, Wehrmacht, tank wedges, front breakthrough, military disaster.
События начала Великой Отечественной войны, произошедшие в Беларуси летом 1941 года, справедливо называют военной катастрофой. По официальным данным, за период 22 июня – 9 июля 1941 года в Белорусской стратегической оборонительной операции Западный фронт потерял 417 790 солдат и офицеров, или 66,6 % своей численности; ежесуточные потери составили более 23 тыс. человек [1]. Уже в июле 1941 года немцами был взят Смоленск, путь к советской столице оказался открытым.
Многие бойцы и командиры Западного фронта всю вину возлагали на своего командующего генерала армии Д.Г. Павлова. Показательно письмо военнослужащего В. Клюкина от 1 августа 1941 года брату в Саратов: «Какое положение дел на фронте? – ты спрашиваешь. А вот какое. Обнаружено крупное предательство, шпионаж. Германским шпионом и предателем Родины оказался командующий Особым Белорусским округом генерал армии Павлов и при нем многие другие, – писал В. Клюкин. – ... Врагу были известны все наши секреты. Армия оказалась без авиации и даже без оружия и боеприпасов. Вот в каком состоянии оказалось начало войны. Только предательство и шпионаж помогли продвинуться вперед германским войскам» [2].
Житель деревни Цирин (Кореличского района) Н.А. Лопух вспоминал, как через 3–4 дня от начала войны через деревню отступали красноармейцы: голодные, уставшие, многие были ранены. Они открыто говорили, что кругом предатели, поэтому для орудий не подвезли снаряды, для танков – горючее, не было продовольствия, патронов, пропала связь [3, с. 116]. И сегодня в СМИ можно встретить подобные тяжкие, порой явно несправедливые обвинения: будто Пав
лов и некоторые другие командующие особыми военными округами «изменили присяге и воинскому долгу, приготовили пути для перехода на сторону противника, воспрепятствовали подготовке отражения вражеского удара» [4].
Справедливо ли это? Действительно ли Западный фронт под командованием генерала армии Д.Г. Павлова располагал необходимыми силами и средствами, чтобы в 1941 году остановить врага в Беларуси, надежно прикрыть стратегическое направление на Москву? Чтобы ответить на эти вопросы, рассмотрим соотношение сил и средств воюющих сторон в полосе ответственности Западного особого военного округа (ЗапОВО) по состоянию на 22 июня 1941 года (табл. 1).
Как видно из таблицы, силы воюющих сторон в Беларуси 22 июня 1941 года были примерно равными, хотя имелись и дисбалансы. По личному составу противник имел преимущество в 1,2 раза, зато Западный фронт в танках превосходил немцев в 2,7 раза. Если исходить из общепризнанного правила, то наступающие войска должны иметь перевес в силах не менее чем в 1,5–2 раза, однако таким явным преимуществом вермахт здесь не располагал. Приведенные данные дают основание утверждать – Западный фронт объективно имел достаточно сил и средств, чтобы задержать врага. Так почему же тогда советские войска не остановили немцев в Беларуси?
В литературе справедливо отмечены причины фронтовых неудач: несвоевременное приведение войск в полную боеготовность; отсутствие советских приграничных группировок; скученность самолетов на аэродромах, приведшая к потерям авиации; неудачное, вблизи границы, расположение военных складов, повлекшее их уничтожение, в результате чего танки остались без топлива, и др. Попробуем среди этих причин выделить главное звено, предопределившее цепь ошибок и просчетов.
В предвоенные годы появилось качественно новое оружие – танки и самолеты, боевые действия обрели характер «войны моторов». Это потребовало тактических изменений: отказа от прежней линейной тактики и перехода к маневренной войне. Немцы освоили маневренную тактику, что принесло Германии невиданные успехи: в 1939–1941 годах на разгром Дании вермахту потребовался
всего 1 день, Бельгии – 8, Югославии – 12, Греции – 24, Польши – 36, Франции – 43, Норвегии – 63 дня. Данная тактика была положена в основу известной директивы № 21 (план «Барбаросса»), подписанной Гитлером в декабре 1940 года. Как говорилось в документе, «основные силы русских сухопутных войск, находящиеся в Западной России, должны быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого, быстрого выдвижения танковых клиньев» [5, с. 887].
Руководство СССР не сразу рассмотрело истинные причины невероятных успехов вермахта. Нарком обороны СССР С.К. Тимошенко в декабре 1940 года на совещании высшего руководства РККА заявил: «В смысле стратегического творчества опыт войны в Европе не дает нам ничего нового» [6, с. 45]. В то же время советская военная наука вовремя заметила и правильно оценила тактику маневренной войны, о чем свидетельствует проект Полевого устава РККА 1939 года (ПУ-39). В нем от командиров и штабов требовалось активно изучать и решительно внедрять маневренную тактику, при этом проявлять инициативу, не бояться ответственности, действовать смело и решительно. «Упрека заслуживает не тот, кто в стремлении уничтожить врага не достиг цели, – записано было в статье 13 проекта, – а тот, кто, боясь ответственности, остался в бездействии и не использовал в нужный момент всех сил и средств для достижения победы» [7].
Однако в предвоенные годы в Советском Союзе теория и практика серьезно разошлись. И тому есть немало примеров в Беларуси. В районах Бреста и Сувалок немцы сосредоточили огромные силы – до 50 дивизий [8, с. 160]. В соответствии с ПУ-39 здесь незамедлительно следовало развернуть адекватные советские группировки. Но ничего подобного не произошло. Согласно карте оперативного отдела штаба Западного фронта «Положение войск Западного фронта в первый день войны» [9], никаких действенных приграничных группировок накануне войны в Беларуси сформировано не было. Растянутые линейной цепочкой вдоль границы войска Западного фронта объективно не в силах были задержать немцев, сосредоточивших на узких полосах наступления многократно превосходящие силы. Например, 22 июня 1941 года из района Сувалок на фронте 50 км наступали 7, 12, 20-я танковые дивизии 3-й танковой группы, а в полосе наступления им противостояли лишь одна советская 128-я стрелковая дивизия и один полк 188-й стрелковой дивизии
[10, с. 12–13].
«Проткнув» танковыми клиньями слабую советскую линейную оборону, части вермахта развили невиданную скорость наступления. В журнале военных действий Западного фронта записано: «Средний темп наступления немцев за первые пять суток составлял до 60 км в сутки. И за весь период с 22 по 30.06. (1941 г. –
И.Б.) включительно до 45 км в сутки»
[11, л. 68]. Успехам вражеских войск на территории Беларуси способствовали и колоссальные потери советской авиации. «ВВС Запфронта за 9 суток войны потеряли: 1358 самолетов, – записано в журнале военных действий Западного фронта (80,5 % от их общего числа. – И.Б.), – из которых 679 уничтожены противником на аэродромах» [11, л. 69]. Оправиться от таких потерь было невозможно – враг завоевал полное и безраздельное господство в белорусском небе.
На шестой день войны передовые части немецких 2-й и 3-й танковых групп соединились под Минском. Войска 3, 4 и 13-й армий Западного фронта, около 11 дивизий, оказались в полном окружении, в так называемом Новогрудском «котле» [3, c. 106–117]. «В итоге девятидневных упорных боев, – отмечено в журнале военных действий Западного фронта, – противнику удалось вторгнуться на нашу территорию на глубину 350–400 км и достигнуть рубежа р. Березина. Главные и лучшие силы Западного фронта, понеся большие потери в личном составе и материальной части, оказались в окружении... Из окружения удалось выйти отдельным отрядам и группам...» [11, л. 67]. Фактически после понесенных потерь Западный фронт как
оперативно-стратегическое объединение Красной армии перестал существовать.
Кто же повинен в трагедии Западного фронта? Несомненно, в первую очередь приверженцы устаревшей линейной тактики – И.В. Сталин, С.К. Тимошенко, Г.К. Жуков, частично – командующий фронтом Д.Г. Павлов. Справедливости ради отметим, Сталин, хотя и с опозданием, но нашел в себе силы осудить эту тактику и известить об этом Красную армию. В приказе № 95 от 23 февраля 1943 года Верховный Главнокомандующий Вооруженными Силами СССР подвел итоги «20 месяцев боевых действий» на советско-германском фронте. Самым важным достижением командиров и штабов, как отмечалось в документе, являлось то, что «они научились сочетать личную отвагу и мужество с умением руководить войсками на поле боя, отрешившись от глупой и вредной линейной тактики и став прочно на почву тактики маневрирования» [12, с. 83]. Согласимся, в столь тяжелое время открыто назвать господствующую линейную тактику «глупой и вредной», а самым большим достижением Красной армии то, что она, наконец, «отрешилась» от такой глупости, даже Сталину, наверное, было непросто. А вот Маршал Советского Союза Г.К. Жуков даже на склоне лет, рассуждая о пережитом, утверждал: в предвоенном оборонном строительстве «мы шли верным путем» [13, c. 255].
Судя по документам, не сознавал пагубности линейной тактики и Д.Г. Павлов. В «Записке по плану действий войск ЗапОВО по прикрытию госграницы» (июнь 1941 года) он так определил действия в случае войны: «В основу обороны войск положена упорная оборона укрепленных районов и укреплений с использованием всех сил и возможностей» [14, с. 7].
Теперь обратимся к утверждениям, будто Павлов сознательно «подыгрывал» немцам и якобы с умыслом накануне войны «разогнал» артиллерию по полигонам, тем самым разоружив стрелковые дивизии. Дело в том, что в предвоенные годы в Красной армии господствовала теория и практика раздельного (по родам войск) обучения. Танкисты, артиллеристы, зенитчики, минометчики,
даже пулеметчики обучались раздельно на специализированных полигонах. В результате – стрелковая дивизия, как основное тактическое соединение, на время учебы «рассыпалась» по родам войск, ее части – по своим специализированным полигонам, отдаленным на десятки и даже сотни километров от мест постоянной дислокации. Накануне войны, несмотря на очевидную угрозу нападения, части с полигонов не отозвали. Фактически стрелковые дивизии были обезоружены своим же командованием, вследствие чего, имея в штате по два мощных артиллерийских полка, они вынуждены были от немецких танков отбиваться подручными средствами – бутылками с бензином.
Нельзя не вспомнить и о другой трагедии – гибели на границе в первые дни войны десятков тысяч безоружных советских солдат и офицеров. В 1939 году в Беларуси изменилась западная граница: по новой границе началось крупномасштабное строительство укрепрайонов (УРов). Рабочих рук не хватало, и нарком обороны С.К. Тимошенко разрешил командующим приграничными армиями сроком на один месяц задействовать на строительстве от каждого полка по одному батальону (дивизиону). Только от 10-й армии, по свидетельству ее начальника штаба П.И. Ляпина, накануне войны на УРовских работах было занято около 40 тыс. военнослужащих. Они трудились на фронте до 150 км и, кроме лопат и топоров, оружия не имели [8, с. 188–189].
Стремясь быстрее завершить строительство укрепленных районов, командование Западного округа «стягивало» на границу все, нередко во вред боеготовности и боеспособности подчиненных войск. Примечателен такой эпизод. Известный организатор и руководитель диверсионно-подрывных спецопераций И.Г. Старинов 20 июня 1941 года прибыл в Минск и зашел в штаб Западного Особого военного округа к своему сослуживцу по Испании генералу Н.А. Кличу, начальнику артиллерии округа.
«– Нехорошее происходит, – начал разговор Н.А. Клич. – …Немцы подтягивают к границе войска, подвозят танки и артиллерию…
– А мы? – спросил Старинов. – Переформировываем и перевооружаем войска… Орудий у меня много. Но артиллеристы – в основном молодежь. Обучены недостаточно. А тут еще из многих артполков забрали автомашины на строительство укрепрайонов. Даже тракторы и тягачи туда утащили. Случись что – орудия без тяги. Понимаешь? Без тяги!
– Ты докладывал об этом Павлову? – И Павлову докладывал, и в Москву звонил, и везде один ответ: «Без паники! Спокойствие! Хозяин все знает» [15, с. 178].
Война грянула внезапно, войска с границы отозваны не были, тысячи безоружных военнослужащих погибли или попали в плен. Но мог ли Павлов своей властью своевременно отозвать батальоны с границы и таким образом предотвратить трагедию? На наш взгляд, мог, однако не сделал этого.
30 июня 1941 года И.В. Сталин вызвал Д.Г. Павлова в Москву. Его приняли председатель Совета народных комиссаров В.М. Молотов и начальник Генерального штаба РККА Г.К. Жуков. «Я его едва узнал, – вспоминал позднее Жуков, – так он изменился за восемь дней войны» [13, с. 292]. В тот же день было принято решение об освобождении Д.Г. Павлова от должности командующего фронтом
[13, с. 292–293], через несколько дней
его арестовали.
Следствие велось менее месяца. Д.Г. Павлову было предъявлено обвинение в предательстве, которое он сперва категорически отвергал, но вскоре... подписал признание. В протоколе судебного заседания Военной коллегии Верховного суда СССР от 21 июля 1941 года записаны следующие показания Павлова: «Будучи озлоблен тем обстоятельством, что многие ранее близкие мне командиры Красной Армии были арестованы и осуждены, я избрал верный способ мести – организацию поражения Красной Армии в войне с Германией… Я частично успел сделать то, что в свое время не удалось Тухачевскому и Уборевичу, то есть открыть фронт немцам» [16, с. 384].
Зачем генерал Павлов признал явно ложные обвинения? На суде он так пояснил свое поведение: «На предварительном следствии меня в течение 15 дней допрашивали о заговоре. Я хотел скорее предстать перед судом... Поэтому я... и называл себя тем, кем никогда не был» [16, с. 384–385]. В протоколах судебных заседаний, в частности, в одном из них от 22 июля 1941 года, можно прочитать и такие пояснения Д.Г. Павлова: «Показания о своем участии в антисоветском военном заговоре я дал, будучи в невменяемом состоянии»; «Этим показаниям я прошу не верить. Их я дал, будучи в нехорошем состоянии» [16, с. 382]; «Все это записано неверно. Это мои вынужденные показания» [16, с. 385] и т. д. Можно предположить, что к допрашиваемому на предварительном следствии были применены меры физического воздействия и своими «признаниями» он стремился сократить время истязаний.
Военной коллегией Верховного суда СССР материалы предварительного следствия об участии Д.Г. Павлова в заговорах, о его предательстве и сознательном «подыгрывании» немцам не были приняты во внимание. Ему предъявили иные обвинения: «трусость, бездействие власти, нераспорядительность», «развал управления войсками, сдача оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций частями Красной Армии» [17, с. 392–393]. Постановлением Военной коллегии Верховного суда Д.Г. Павлова лишили воинского звания «генерал армии». Приговор был суров – расстрел и конфискация всего лично ему принадлежащего имущества. Также Военная коллегия «возбудила ходатайство перед Президиумом Верховного Совета СССР о лишении осужденного Павлова звания Героя Советского Союза, трех орденов Ленина, двух орденов Красной Звезды, юбилейной медали «20-летие РККА» [17, с. 393]. Приговор кассационному обжалованию не подлежал и был приведен в исполнение незамедлительно «во внутренней (Лефортовской. – И.Б.) тюрьме НКВД 22 июля 1941 года» [3, с. 96].
1 октября 1941 года военный трибунал войск НКВД по Горьковской области осудил к высылке в Красноярский край отца Павлова, его мать, жену, тещу и сына. Уцелела от репрессий лишь малолетняя дочь Ада [3, с. 97].
В послевоенное время дело осужденного бывшего командующего Западным фронтом было изучено комиссией Генерального штаба, которая пришла к выводу, что «нельзя обвинять генерала армии Павлова в преднамеренном развале управления войсками фронта…», он не справился со своими обязанностями «в силу отсутствия необходимого опыта по руководству крупными соединениями и недостаточно широкого оперативного кругозора» [18, с. 3].
Наверное, недобрую службу сослужил Д.Г. Павлову головокружительный карьерный рост от должности командира бригады до командующего округом (фронтом). Его недостаточный оперативный кругозор проявлялся буквально с первых часов начала войны. Не имея достоверных данных о положении войск, Павлов, как справедливо отмечал Г.К. Жуков, «часто принимал решения, которые не отвечали обстановке» [13, с. 286]. По итогам первого дня войны он сделал ошибочный вывод, будто противник стремится овладеть городом Лида, чтобы выйти в тыл Западного фронта и перерезать его коммуникации [19, с. 266–267]. Исходя
из такого предположения, уже с 22 июня Павлов начал стягивать в район Лиды крупные фронтовые резервы. Реальные же события на фронте разворачивались иначе и требовали совершенно других решений.
К исходу 22 июня войска 11-й армии начали отходить на северо-восток, войска 3-й армии – в юго-восточном направлении. Между Северо-Западным и Западным фронтами образовался почти 130-километровый разрыв, который незамедлительно использовали немцы для броска на Минск [20, с. 125]. Командующий фронтом не сразу разглядел эту опасность. Вместо организации обороны Минского укрепрайона он продолжал упорно стягивать фронтовые резервы к Лиде, на дно будущего Новогрудского «котла», чем невольно, явно не понимая того, фактически «подыгрывал» немцам.
Как командующий фронтом Д.Г. Павлов допустил немало и других очевидных ошибок и просчетов. В его подчинении находились три мощные противотанковые бригады, но они так и не были задействованы против немецких танковых клиньев. Особо следует сказать о войсковой связи. В предвоенные годы ее состояние проверялось на многочисленных учениях. Только с августа 1940 года и до начала войны Павловым лично были проведены: фронтовая военная игра, пять армейских полевых поездок, армейская командно-штабная игра на местности, пять корпусных военных игр, радиоучение с двумя механизированными корпусами и др. [3, с. 98]. Учения выявили крайне неудовлетворительное состояние войсковой связи буквально во всех звеньях армейской структуры. Казалось бы, первейшая задача командующего организовать незамедлительное устранение недостатков, а на очередных учениях проверить, как действует обновленная связь. Но этого не происходило. После шумного «разноса» связистов выявленные недостатки предавались забвению, усилия командующего переключались на подготовку очередного учения или игры.
Такой стиль руководства проявился в начале войны. Имея в подчинении три армии, Павлов с первых часов войны потерял с ними устойчивую связь. Дальше больше – командующие армиями остались без связи с подчиненными корпусами, командиры корпусов – с дивизиями, командиры дивизий – с полками... Вмиг случилось чудовищное – Западный фронт потерял управляемость... Части и подразделения без приказа, сами по себе начали беспорядочно отходить на восток... В первый день войны Павлов самовольно оставил штаб, на дорогах, угрожая пистолетом, пытался лично остановить бегущие войска... [21, с. 2]. Усилия командующего оказались тщетными, неотвратимость трагедии Западного фронта стала очевидной. Хаос и сумятица были не случайными и даже не только результатом немецкого наступления, это была расплата за порочный стиль управления войсками в мирное время с надеждой на «авось».
Сталин болезненно переживал трагедию Западного фронта. В тяжелые дни октября 1941 года он спросил Г.К. Жукова, как восприняли в Красной армии расстрел Павлова. Тот с присущей ему прямотой ответил, что расстрел не изменил положения на фронтах, но эта акция оставила тяжелый осадок у командного состава. «Павлов имел потолок командира дивизии, – отметил Жуков, – а судили его как командующего фронтом» [22, с. 127]. Верховный главнокомандующий промолчал, но до конца войны больше не прибегал к расстрелам командующих фронтами, обходился иными мерами.
Сознавал ли сам Д.Г. Павлов свое явное несоответствие должности командующего фронтом? Документы свидетельствуют: не только сознавал, но и тяжело переживал! И.Г. Старинову довелось видеть Павлова во время ареста. По его наблюдениям, Дмитрий Григорьевич внешне не выказал ни страха, ни отчаяния, наоборот, в нем просматривалось явное «чувство долгожданного облегчения: наконец-то с него снималась ответственность за войска целого фронта, командовать которым ему было явно не по плечу» [15, с. 433].
После смерти Сталина судебное дело Д.Г. Павлова было пересмотрено. 31 июля 1957 года Военная коллегия Верховного суда СССР постановила: в отношении Павлова приговор от 22 июля 1941 года «отменить», «производство по делу прекратить за отсутствием состава преступления» [18, с. 3]. Дмитрий Григорьевич был реабилитирован, восстановлен в воинском звании генерала армии, возвращались государственные награды, в том числе и высокое звание Героя Советского Союза.
Действительно, многие причины и обстоятельства военной катастрофы 1941 года в Беларуси никак не зависели от Павлова. Он не мог без одобрения наркомата обороны перейти к тактике маневренной войны, не мог самовольно создать адекватные немецким приграничные группировки, не в силах был предпринять иных неотложных мер, ибо эти вопросы находились в исключительной компетенции Сталина, наркомата обороны и Генерального штаба.
Не будем сегодня слишком строги к Дмитрию Григорьевичу Павлову, ведь он погиб в цветущем – 43 года – возрасте, непомерно высокой ценой – жизнью – сполна расплатившись за свои и чужие ошибки.
Его имя не стерлось из народной памяти. Люди помнят Героя Советского Союза генерала армии Д.Г. Павлова. Его родная деревня Вонюх в Костромской области России переименована в Павлово. Здесь на народные деньги установлен гранитный памятник земляку.
После реабилитации семья Павлова вернулась в Минск. Жена, сын Борис и дочь Ада всячески уклонялись от встреч с журналистами, предпочитали публично не обсуждать судьбу близкого им человека. Но, как можно судить по некоторым высказываниям, семейная версия истоков трагедии генерала Павлова в корне отличалась от известных трактовок в научной и публицистической литературе.