Для самых нетерпеливых читателей, желающих немедленно получить ответ на вопрос «Каким образом?», разъясняем обстоятельства, при которых нашему центральному герою крестьянину Александрову удалось провезти сквозь советскую границу колоссальную, по меркам 1931 года, сумму в наличных долларах (70 тысяч в изложении чекиста Фидельмана). Дело было так. Из Америки в родную Беларусь Викентий возвращался через Латвию и проходил таможню на железнодорожной станции Бигосово (нынешняя Витебская область). Багаж его представляли семь дорожных кофров — объемистых гибридов чемодана и сундука из кожи и брезента. Заграничные эти кофры с вожделенным для совграждан ширпотребом затмили очи стражам экономической границы СССР. Порывшись в чужом добре, они заявили, что к гражданину Александрову и к его семье применима общая советская норма обеспечения личными носильными вещами: лицу мужского пола полагается 1 пальто (полушубок), 1 пара сапог (ботинок), 1 пиджак, 1 пара брюк; женщине — 1 платье шерстяное или полушерстяное, 1 платье хлопчатобумажное, 1 юбка… Излишки придется сдать, поскольку они могут явиться предметом спекуляции. Александров затеял препирательство с таможенниками, и те, похоже, решили, что вся его проблема — количество ввозимой одежды. Личный досмотр упустили. Так наш герой «отвел глаза» от тайного пояса-жилета с денежной наличностью. А теперь собственно история Александрова…
Старый биндюжник Мендель Крик из одесских рассказов Бабеля отличался простотой мыслей. В свободную минуту этот работник сферы грузового извоза способен был думать только о трех вещах: «Об выпить хорошую стопку водки, об дать кому-то по морде, об своих конях».
Белорусский крестьянин Викентий Александров всю жизнь думал « об своих поросятах » и больше ни о чем. Хотя последние два года — после возвращения из Америки — его тоже преследовала мысль, что надо бы заехать комунибудь в физиономию.
Именно поэтому ноябрьским вечером 1933 года в деревне Макаричи Стародорожского района приключилась драка. Точнее — семейный скандал со швырянием табуреток и изгнанием одной из конфликтующих сторон на улицу.
Викентий решил « поучить » жену Зинаиду, а та, подхватив двухлетнюю дочку Любу, бежала в хату своего отца Матвея Потапени и брата Петра. Старшая дочь Маруся, семнадцати лет, в это время гуляла вдоль улицы со Степаном Емельяновым, сыном высланного кулака. Степка играл на двухрядке и пел частушку: Едет Сталин на корове, У коровы один рог. — Ты куда, товарищ Сталин? — Раскулачивать народ!
Александров услышал с крыльца, как Маруся вторит: Ты подумай-ка, подружка, Степу раскулачили. Его новую гармошку На торги назначили.
В тяжелых чувствах Алексан- дров вышел за ворота и встретил соседа Патея Жуковца. Позже тот так излагал события уполномоченному опергруппы пограничной охраны Хаиму Фидельману:
«Александров подозвал меня и говорит, что побил жену Зеню, а теперь боится, что придут «в отведки» тесть и шурин. Мы зашли в дом, и Александров вдруг достал пачку иностранных денег. Сказал: «Здесь три тысячи долларов. Если бы я знал, что ты честный, то дал бы тебе их на сохранение». Я испугался, ответил, что не хочу вмешиваться. Тогда он эти доллары положил в задний карман брюк, взял топор и стал в сенях ждать прихода брата жены и ее отца…».
Следственный материал: 1935 г., марта 27 дня, м. Старые Дороги Я, уполномоченный опергруппы УПВО НКВД по Белоруссии Фидельман, рассмотрев следственный материал на гр-н д. Макаричи Александрова Викентия Михайловича и жену его Зинаиду Петровну, подозреваемых в преступлении, предусмотренном 87 ст. УК БССР,
нашел: Александров Викентий в 1931 г. вернулся из Америки и привез с собой 70.000 долларов. Незначительную часть денег Александров первое время вынужден был при переходе границы обменять, а последнюю часть капитала он оставил себе. Для реализации оставшейся у него суммы Александров часто ездил в Слуцк, Глуск и другие местечки, а также к нему периодически приезжали гр-не Глуска, которые совершали валютно-контрабандные сделки. Кроме того, в 1934 г. Александров подыскивал человека с целью переправы его за границу, и за это он обещал вознаграждение 300 ам. долларов. Таким образом, Александров имел намерение вывезти за границу оставшийся у него капитал в инвалюте. Жена его Зинаида Петровна о наличии в данное время у Александрова валюты осведомлена, а также она лично знакома с контрабандистами, которые систематически к ним приезжали.
Принимая во внимание: 1. По следственным материалам установлено о наличии в данное время инвалюты у Александрова в связи его с к/б элементами. 2. Оставление на свободе Александрова Викентия и его жены Зинаиды может повлиять на дальнейший ход следствия.
Постановил: 1. Гр. Александрова Викентия Михайловича, рожд. 1888 г., б/п, неграмотного, единоличника, женатого. 2. Александрову Зинаиду Петровну, 1898 г. рождения, б/п, неграмотную, прож. в д. Макаричи Кармазовского с/с Стародорожского р-на, — арестовать, предъявив им обвинение по ст. 87 Уголовного кодекса БССР. Одновременно настоящее постановление направить прокурору по Стародорожскому р-ну для санкции. «Согласен» Нач. РО НКВД БССР по
Стародорожскому р-ну Земцов.
Вот человеческая судьба… Сюжет популярного кинофильма режиссера Евгения Татарского «Джек Восьмеркин — американец» о трагикомических приключениях русского крестьянина после его возвращения в двадцатые годы в родную деревню из США мог выглядеть придуманным ( мальчишкой Яков Восьмеркин попал в Америку, вырос там, освоил передовое сельхозпроизводство и, узнав, что в СССР крестьянам землю дают даром, приезжает домой с намерением организовать свой бизнес). Но, оказывается, в Беларуси подлинные истории случались похлеще киношных.
Всех подробностей пребывания Александрова за океаном мы не знаем, но рассказывал он, что в Америке жил 16 лет, работал в шахтах и на заводах Форда, а затем владел фермой, имел несколько десятков коров. Перед отъездом домой хозяйство продал.
Попутно объясним, почему делом Александрова занимались именно чекисты-пограничники. В те годы вдоль западной границы СССР была установлена особая 50- километровая зона, внутри которой, согласно постановлению ЦИК и СНК СССР от 7 января 1934 г., всякие операции с заграничными товарами и валютой автоматически квалифицировались как контрабанда.
Вот например. Если на базаре в Слуцке, который отстоял на 50 километров от тогдашней советскопольской границы, в руках у покупателя оказывался польский злотый, то можно было предъявлять уголовную статью и, соответственно, судить не только за незаконные операции с валютой, но и за контрабанду. Правда, от родной деревни нашего героя до ближайшего участка границы было по прямой не 50, а целых 66 километров (проверено на довоенной карте), но, похоже, чекисты были убеждены, что им нет преград ни в море, ни на суше.
В протоколах допросов Александрова несколько раз встречается один вопрос, напрямую вроде бы к делу не относящийся:
— Проживая за границей, были ли вы знакомы с положением в Советском Союзе?
Перевести его можно так: «За каким чертом тебя, идиота, сюда принесло?».
И, верно, ухмылку чекистов вызывал бесхитростный ответ Александрова:
— Я только знал, что в России нет царя и что установилась Советская власть, но какие существуют при этой власти порядки, я не знал.
Плохо быть политически малограмотным! А вот если бы штат Мичиган, подобно Стародорожскому району, был охвачен сетью политпросвета, то в ближайшем коттедже-читальне мистер Александрофф был бы проинформирован насчет решений исторического Сентябрьского (1929 г.) пленума ЦК КП(б)Б, который осудил практику развития хуторского землепользования как правооппортунистическую и прокулацкую, подчеркнув, что «решительная борьба против хуторов, за массовую коллективизацию — вот основной лозунг партии и Советской власти БССР».
— Чем вы намерены были заниматься
после возвращения на родину? — раз за разом спрашивали у Александрова. — Я думал обзавестись хозяйством и заниматься сельхозтрудом, в частности разведением породистого скота.
Эх, не могли чекисты втолковать бывшему американскому фермеру, что его покупка племенных поросят на базаре в Слуцке пришлась аккурат в канун совсекретного циркуляра ЦК КП(б)Б № 308/сс от 18 мая 1931 года, который начинался словами: «Директивными органами принято решение об очищении территории БССР, как пограничной, от остатков кулачества».
Чтобы избежать высылки в Сибирь, Викентий Александров записался в колхоз, но работать в нем не стал, как и многие другие его односельчане: «На работу я не вышел потому, что узнал, что личные обязательства по сдаче государству молока и мяса мне все равно придется выполнять».
К слову, в уборочную кампанию 1930 года вдруг обнаружилось, что в новосозданных колхозах некому работать (это при том, что тогдашняя белорусская деревня в целом отличалась избытком рабочей силы). Поэтому был создан «ударный фронт помощи селу», и на уборку урожая впервые отправили организованные массы городских рабочих и служащих. Весной 1931 года только из Минска в колхозы республики выехало 465 рабочих бригад. С той осени 1930-го и привилась на последующие десятилетия практика «шефства».
Снова и снова терзали Александрова:
— Чем был вызван ваш приезд в Советский Союз, что вас на это толкнуло? — Моя жена требовала, чтобы я приехал. — О чем писала в последних письмах за границу ваша жена, и в частности, по вопросу состояния ее хозяйства? — Зинаида неоднократно мне писала, что у нее в деревне Макаричи имеется много земли, лошадь, дом и так далее. На основании этого я и приехал в Советский Союз, но по приезде я не застал того хозяйства, о котором она мне писала, и все имеющееся в настоящее время хозяйство мною куплено лично. Словом, моя жена меня обманула.
Дура-баба — самый, верно, мягкий эпитет из тех, которыми Викентий наградил свою супружескую половину. Хотя понять женщину можно: шестнадцать лет без мужа…