Белорусская АЭС: плохие новости для Литвы?
С 2014 года в Гродненской области ведется строительство, пожалуй, самого амбициозного проекта независимой Беларуси — атомной электростанции.
Еще в прошлом году ввели в эксплуатацию подъездную дорогу к АЭС, начал работу и учебно-тренировочный центр. Сейчас продолжается монтаж теплотехнического оборудования, грузоподъемных механизмов турбинного и реакторного отделений, электротехнического оборудования. По оценкам специалистов, имеется полная строительная готовность к монтажу корпуса реактора первого энергоблока. Словом, работы идут полным ходом. При этом, что немаловажно, абсолютно гласно и открыто.
Беларусь регулярно принимает миссии Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) и других структур. Последняя такая делегация побыла с четырехдневным визитом в Островце в конце января этого года. И если резюмировать итоги работы комиссии коротко и по существу: гости сделали вывод об учете белорусской стороной всех внешних угроз при проектировании БелАЭС. Соответствующее заявление сделал глава департамента по ядерной безопасности МАГАТЭ Гжегож Жентковски. Полный текст можно прочитать на официальном сайте организации.
Казалось бы, исчерпывающе. Но, видимо, не для всех. Очередные колкости посыпались из Литвы. Местные чиновники усомнились в полномасштабности миссии МАГАТЭ и чуть не обвинили ее в предвзятости. Белорусский МИД, вероятно, уже порядком подуставший от прогнозируемой риторики Вильнюса, как от заезженной пластинки, также сделал заявление: “К сожалению, хорошие новости нашим литовским партнерам не очень нужны. Или, скажем так, никакая новость о Белорусской АЭС не будет для них достаточно хорошей. В данном случае это очевидно, как никогда. За сутки до пресс-конференции руководства миссии МАГАТЭ, не дожидаясь ее выводов, не давая шанса высказаться экспертам, которые заняты подготовкой итоговых документов, литовская сторона делает все, чтобы дезавуировать выводы и саму миссию Агентства”.
Действительно, список соседских претензий год от года меняется не слишком. Номер один в нем — близость БелАЭС к литовским границам. Атомный объект и правда расположен в 50 километрах от Вильнюса. Как правда и то, что в 14 странах по всей старушке-Европе работают 132 блока атомных станций, расположенные прямо у крупных городов. И все потому, что МАГАТЭ не устанавливает на сей счет особенных требований, ведь основной упор делается на безопасность, которая гарантируется во всех ее аспектах.
Еще одна очень показательная деталь: сами литовцы намерены возводить на своей территории Висагинскую АЭС. Станция запланирована в двух-трех(!) километрах от белорусской границы, точнее от национального парка “Браславские озера” — природной жемчужины нашей страны. Кроме того, соседи уже строят хранилища отработанного ядерного топлива (с закрытой Игналинской АЭС) в трех километрах от межи с Беларусью. Но все равно не стесняются возмущаться БелАЭС.
В ответ на это белорусская сторона продолжает терпеливо давать комментарии и разъяснения. Разжевывает соседям одно и то же по несколько раз. Основным партнером на строительстве атомной станции в Островце выступает российский “Атомстройэкспорт” — один из мировых лидеров в этой сфере. Россия вообще занимает до 40% рынка атомного проектирования. Тип будущей станции — “АЭС-2006” с водо-водяными энергетическими реакторами поколения “три плюс”. Проект полностью соответствует международным нормам и рекомендациям МАГАТЭ по ядерной и радиационной безопасности. Он хорошо зарекомендовал себя в Индии и Китае. По нему будут возводиться станции в Турции, Бангладеш и, разумеется, в самой России (Северская, Нижегородская АЭС, Курская АЭС-2).
Анализ специалистов показал, что если бы на японской “Фукусиме” были использованы системы безопасности, аналогичные тем, что в проекте “АЭС-2006”, аварии подобного масштаба удалось бы избежать даже при одновременном ударе землетрясения и цунами. Впрочем, в любом случае Островецкая площадка как раз и была выбрана для строительства Белорусской АЭС в том числе потому, что этот район асейсмичен. Притом что корпус реактора способен выдержать прямое падение самолета.
К слову, о корпусе реактора. Все еще на слуху ситуация, имевшая место в июле прошлого года, когда при транспортировке корпуса он соскользнул со строп и “не совсем горизонтально” приземлился. И хоть специалисты, в том числе иностранные, не нашли никаких повреждений, белорусская сторона потребовала от российских партнеров заменить корпус. Что и было сделано. Иными словами, никто не заинтересован в безопасности АЭС в Островце больше, чем Беларусь. И это логично. Наша страна пострадала от катастрофы на Чернобыльской АЭС, слишком хорошо знает о том, каким опасным может быть мирный атом. Поэтому сегодня самое пристальное внимание — вопросам безопасности.
Ну а экономический эффект от ввода атомной станции более чем очевиден. Снижение зависимости топливно-энергетической сферы от импортируемого природного газа, удешевление электроэнергии, возможности для ее экспорта — вот неполный перечень предполагаемых бонусов.
Будь многие литовские чиновники немного дальновиднее, рассмотрели бы экономические выгоды и для своей страны. Белорусские и китайские бизнесмены присматриваются к Клайпедскому порту как к возможному логистическому узлу по продвижению продукции индустриального парка “Великий камень”, строительство которого идет в Минской области. Такой проект потребовал бы расширения и переоборудования порта, а значит и больших энергетических мощностей по доступным ценам. Но нет — в ответ лишь агрессивная риторика. Поддерживаемая разве что некоторыми “горячими головами” внутри самой Беларуси. Несомненно, оппозиционного толка. Без особой логики, без глубокого смысла. Атомная станция не нужна? Окей! Будем сидеть при лучине.
Ну то есть вы сидите, а мы все-таки построим. Не случайно, тон других наших соседей — латышей — куда более спокоен. До них от БелАЭС тоже недалеко, у них также есть вопросы. Однако задаются и решаются они в рабочем порядке. С желанием обеих сторон слышать друг друга. Кроме того, латышам прекрасно ясно: литовская истерика может привести лакомые проекты в тамошние порты — Ригу и Вентспилс. Знаменитый европейский прагматизм в деле.