КИЛОВАТТЫ СКУПОСТИ

«Вечерка» продолжает подслушивать, о чем говорит народ. Слухи, сплетни, общие дискуссии, досужие разговоры. На этот раз «лобным местом» стали ночные улицы. Всё почти по Александру Блоку: «Ночь, улица, фонарь, аптека, Бессмысленный и тусклый свет».

Жители спальных микрорайонов не любят прямых в своей безапелляционности улиц. Это архитекторы, расчерчивая кварталы будущих новостроек, представляли, как, скажем, минчанину с улицы Асаналиева будет здорово и познавательно попасть на улицу Брестскую. Сначала, рисовали они, житель пройдет по Кижеватова, свернет на Корженевского, постоит в тени на Казинца и лишь затем финиширует в кварталах улицы Брестской. Минчане предложенную архитекторами П-образную трассу не одобрили. Ножки буквы ими давно соединены напрямую. Путь с одной улицы на другую сокращается раз в десять. Днем пройти по народной тропе удается без проблем. Но, как пела группа «Мираж», наступает ночь. Если точнее, на часах почти двенадцать…

Бывшие осветительные мачты за зданием колледжа искусств лишены плафонов и стоят угрюмые, как висельницы. Бредущая впереди меня бабка, глядя на них, крестится.

— Я сейчас милицию позову, — слышится в темноте женский голос.

— Ты бы еще Деда Мороза позвала, — отвечает ей мужской и обрывается.

По окружающему колледж склону скатывается вниз какая-то тень. Ухает, кричит что-то емкое и очень личное. Бабка вслух поминает святого Серафима Саровского.

А вот влюбленным путь освещают, видимо, сердца. Пара, которая нас обгоняет, ни разу не споткнулась. Становится даже завидно. Углубляясь во двор на улице Кижеватова, парочка и я с семенящей рядом бабкой-полуночницей нагоняем еще одну группу запоздалых прохожих. Двое мужчин, почти не роняя, волокут под руки огромного, как былинный Илья Муромец, третьего. Слышатся обрывки их разговора. О чем говорят мужчины в эту пору суток? Естественно, решают глобальные проблемы. На этот раз проблема очевидна и висит над головой. Бледная, как спирохета, лампочка придорожного фонаря.

— Экономия на уличном освещении лишена смысла, — прислонив тело Муромца к основанию проблемы, то бишь фонарному столбу, заявляет один. — Более того, даже вредна. Электростанции работают круглосуточно. Днем они продают электричество предприятиям, ночью сталкиваются с невостребованным избытком. Выработка электроэнергии похожа на течение реки, и этот процесс не остановишь. Они бы даром ее отдавали, чтобы не останавливать турбины. А у нас почему-то не берут.

— Да, — неожиданно очнулось тело Ильи Муромца. — Да.

— Взять, к примеру, Францию. В Париже беспорядки, но город залит светом. Уличное освещение у них бесплатно по всей стране!

Ильюша у фонаря окончательно сполз на асфальт, но продолжает поддакивать. На помощь спешат уже все. — А мы в Мадриде были, — вмешиваются в разговор влюбленные. — Там тоже на улицах миллионы огней.

— И десять миллионов туристов в год. Слетаются, как бабочки на огонь. Оставляют огромные деньги. Многие столицы мира только за счет ночных гуляний и живут. Думаете, туристам Лувр нужен? Биг-Бен? Ночные рестораны им нужны. И круглогодичная иллюминация на улицах. А не как у нас: только на Новый год и в центре города. На Лас-Вегас гляньте, на МонтеКарло.

— Это же сколько лампочек с проводами купить надо, — бабка, поняв, что опасности ночные спутники не представляют, охотно вклинивается в беседу. Может, чего и подадут.

— Окупится, мать, окупится. Буржуи же не дураки, у них все просчитано. Ночные кафешантаны платят сумасшедшие налоги с прибыли.

Фонари заканчиваются, и к Лошицкому водохранилищу наш табор спускается в полной темноте, подсвечивая дорогу смартфонами. Слева мрачной громадой возвышается парк «Курасовщина». Изредка в нем мелькают собаки Баскервилей. Это владельцы надели на питомцев светящиеся зеленым ошейники.

— Опять же преступность яркого света боится, количество ДПТ падает, — продолжает развивать тему предводитель табора.

— Да-да, — Илью Муромца вдруг прорывает. — Да-данко ты горьковский, свет знания несущий. Да только кто тебя послушает?