Гоша КУЦЕНКО: «ХОРОШО, ЧТО ДОЧЬ НЕ СОШЛА С УМА ОТ ПОПУЛЯРНОСТИ СВОИХ РОДИТЕЛЕЙ»
Многие считают Гошу Куценко актером исключительно киношным. Однако сам он серьезно относится к своим ролям в театре, считая, что именно там и можно раскрыть свою актерскую сущность. Под впечатлением от роли Куценко в спектакле «Проделки Дон Джованни» мы встретились с актером и обсудили полет на Луну, успехи старшей дочери и музыкальную карьеру.
— Это должны быть гармония, стечение обстоятельств. Безусловно, имя пьесы и режиссер для меня очень важны. По молодости нужно просто играть в хорошей, модной компании единомышленников. Но в кино я готов на эксперименты, например, быть командиром войска. Хочется, независимо от возраста, сыграть в приключенческом кино — пробегусь голый и с пистолетом, улечу на Луну...
— Я планирую столько нереализованных идей! Я был соавтором нескольких пьес, и играли их годами. Актер с возрастом все больше любит говорить: «Я хочу театра, из которого слов не выкинешь».
— Пьеса американская и у себя на родине пользовалась успехом за счет своей легкости и внезапного подхода к классической теме. В оригинале и «факов», и «шитов» было больше, чем остальных слов в пьесе. На мой взгляд, режиссер Виктор Шамиров сделал толковую адаптацию, придав тексту поэтическое звучание, стилизовав его. Эта пьеса — моя отдушина, я люблю такой театр. Убегаю в него из повседневного похода в кино. И я всегда любил такой театр, начиная с «Lady’s night». Для меня театр всегда был поиском иных форм, хулиганских. Всегда панк-роком.
— Смотря как относиться к кино. Если как к сериальному творчеству, к искушению заработать денег и славы, то, как мне кажется, артист не влияет на этот процесс. Ты заложник рынка. Я это понял пять лет назад. Ты как будто на торгах, на бирже присутствуешь. На тебя продюсеры, которых сегодня так много, смотрят как на доллар, как на юань, на рубль. А театральная популярность несколько иная. Театр — это длительный и систематичный труд души. Кино и сериалы пользуются тем, что артист заработал за долгие репетиции в театре. И снимают все эти сливки. В хорошем театре есть искусство перевоплощения, есть роли на сопротивление. В кино же ты редко выйдешь на эксперимент. Поэтому если к кино относиться с любовью, все будет хорошо.
— Если есть свободное время, конечно. Недавно сходил в МХТ на «Три сестры». Мечтаю сыграть Чехова. Хотел переснять «Дядю Ваню», не успел этим летом. Мечтал сыграть Астрова, но моя дочь так чудесно попробовалась на Соню, что не смог играть Астрова.
— Конечно. Она любит со мной работать. Я хороший педагог. Если меня не очень нервировать. Признаюсь, я творческий вампир. Те чаяния, которые у молодых артистов в душах, я ими заражаюсь.
— Ну, в студенчестве, может, и было. Она меня как-то в стороне держала от всех этих дел. Она живет своей жизнью, очень толково и спокойно. Главное, Полина не сошла с ума от популярности своих родителей. Осталась девушкой с любящим сердцем. Наслаждается жизнью. Я рад, что она не ушла в искусство, в театр. Она не заложила душу. У нее есть любовь. А поработать с ней очень хочу. Я ведь видел, какая она зрелая в качестве артистки. Я хотел бы с ней пообщаться на языке Чехова.
— Если раньше по отчеству звали только органы власти, то теперь наоборот. Многие обращаются ко мне как к Юрию Георгиевичу. Мне это приятно. Когда тебя называют по отчеству, значит, тебя точно ни с кем не путают. Это важно. А когда называют Гошей, то это или Федор Бондарчук, или Максим Суханов.
— Безусловно, все условно. У меня есть один талант, который достался от папы. Он был руководителем большого предприятия радиоэлектронного в советское время. Там делали магнитофоны «Весна», «Юпитер», «Маяк». И в то же время он управлял космической связью и запускал спутники. Он был менеджером. И если открыть в себе, даже в зародыше, менеджерские навыки — а они необходимы человеку, который занимается режиссурой, — время найдется на все. Главное – доверять талантливым людям, с которыми ты работаешь, которые знают, как правильно донести информацию, и с которыми ты живешь на одной волне; тогда можно сочетать несочетаемые вещи — такие, как театр, кино и музыка. Легко.
— Да, а как же. Все делается ради доверия. Помните, у Юлия Цезаря был повар. Они дружили. А тогда все травили друг друга. И кто-то сказал Цезарю: «Не ешь сегодня, твоего повара подкупили. Он тебя отравит». И первое, что он сделал, попробовал стряпню друга. И сказал, что лучше умереть, чем потерять друга. Люди живы благодаря доверию. У человека глаза только спереди. А твою спину защищают те, кому ты доверяешь. А я хочу снимать. Если буду жив и здоров, то хорошему разговорному театру я отдамся. Когда буду выходить на сцену, садиться на стул, выпивать пятьдесят и вести свой творческий вечер от лица какого-нибудь шекспировского героя. Пока есть силы, я играю в подвижном театре. Который мне приносит огромное удовольствие и подкармливает ребят-музыкантов.
— Да, в 96–97 годах. Тогда мы были молоды, и начиналось все с хулиганства. Как мы только выжили, я не понимаю. Тогда и пели о том, что: «мы до завтра не доживем, гори все огнем». Те, кто нас знает, воспринимают нас как музыкальный коллектив, а кто слушает впервые, воспринимает странно. Думают, что Куценко сошел с ума. Но все творческие люди сходят с ума к пятидесяти годам на сто процентов. Кто-то увлекается бизнесом, сыграв нескольких бизнесменов, кто-то уходит в политику и читает всем морали. Я никогда не играл музыканта, просто придумывал песни на фортепиано и гитаре по молодости. Мне доставляет удовольствие придумывать тексты песен, когда у меня хорошее настроение. Так же и кинодиалоги. Когда я придумываю, я самый счастливый человек.
— Отвратительно — «ГК». Лучше бы «Гайкой» назвал. Не могу придумать название для группы. Сейчас закончим пластинку четвертую. Обожаю хип-хоп. Это тренинг в моей актерской дикции. Я как вокалист не особо силен. А ведущим я ненавижу быть, это та оскомина, которая меня и толкнула к музыке пятнадцать лет назад. Не люблю вести мероприятия. А меня приглашают. Я умею говорить с людьми. — У меня вышла пластинка дуэтов. Но мне не хватает ни сил, ни денег нанять хороших менеджеров, которые лоббировали бы меня на территории радио и Интернета. Это стало особой отраслью. Даже Игорь Крутой сказал: «Чтобы занести песню на радио, нужно перевернуть Землю». Это захваченный рынок. Территория, на которой поставили шлагбаум. И там, где мы раньше ходили пешком, теперь не пройдешь. Но музыка — моя отдушина. Я могу сниматься весь день, отыграть спектакль, а потом сыграть концерт. И выйти отдохнувшим именно после него. Там я на своем месте. Там я в ладах с самим собой.
— Все зависит от тебя. Кто хочет начать упаковывать вещи, пусть начинает. У меня такое ощущение, что жизнь — это когда летишь на самолете, и наступает момент, когда понимаешь, что пора возвращаться назад. Прошло то время, когда летишь вперед. И все зависит от того, как ты хочешь долететь: нажать на газ, израсходовать остатки топлива, сгореть, сломаться и рухнуть, или хочешь красиво получить удовольствие. Есть же еще ветер. Можно и попланировать достаточно долго. Нужно понимать, что ресурсы твои конечны. Я получаю силы от того, что мне приносит удовольствие. Иногда я брался за работы, которые мне не приносили удовольствия, но я верил в перспективу, знал, что мне еще лететь и лететь. Но, как ни крути, после пятидесяти ты уже летишь на базу. Поэтому и стараюсь.