Андрей Хвостов – о новой книге, политике и о том, почему коты объединят эстонцев и русских
Укаждого писателя свой способ как настроиться на творческую волну. Андрей Хвостов за вдохновением отправляется на шведский остров Готланд – живописное, отрезанное от остального мира пространство и нет искушений в виде театров, музеев, фестивалей. Казалось бы, Эстония и сама богата на такие места, но ключевым стал психологический фактор: «Когда звонят, и ты отвечаешь, что за границей, тебя оставляют в покое. А вот если ответишь, что занят книгой, но в Эстонии, то это почему-то не работает, и телефон так и будет разрываться», - объясняет писатель.
А какой книгой сейчас вы заняты, когда отправляетесь на остров Готланд?
Я завершаю новую книгу под названием «Письма для Маары». Маара – это моя внучка. Очень часто наши внуки хотят нам задать вопросы тогда, когда нас уже нет. Так вот, я пишу ей письма в будущее: когда ей будет лет 30 и она захочет меня спросить, как я жил, за что мне было стыдно, в чем хочу покаяться – у нее будут ответы. Это автобиографическая история, но не без художественных вкраплений. Вообще я планировал выпустить книгу уже вот-вот, но сейчас предвыборный период… Меня бы обвинили в том, что я специально все подстроил и делаю себе кампанию. Мне это не надо. Так что книга выйдет уже после выборов.
Будет ли она такой же скандальной, как «Страсти по Силламяэ»?
Не знаю, мне самому интересно. Пишу, конечно, о многих вещах я очень откровенно и жестко. Но в прошлый раз я был удивлен реакцией на «страсти». Русским в Силламяэ книга не понравилась, они посчитали ее даже русофобской. Хотя я ориентировался, в первую очередь, на эстонского читателя – пытался ему объяснить, что русские – это не безликая масса, лишенная индивидуальностей, как многие из них думают, а очень разные.
Способна ли вообще литература объединить людей, помирить, например, эстонцев и русских?
Сегодня уже не то значение у литературы, и пророков не так много, как, например, в XVIIIXIX веках. Здесь я хотел сказать даже о другом… У эстонцев есть особенность присваивать чужие заслуги себе. Это у нас хорошо видно на примере спорта: Ирина Эмбрих, Юлия Беляева, - они достигли высот на международной арене и стали здесь своими героями. Никого не волнует, какое у них имя. Я думаю, что если наш Андрей Иванов получит Нобелевскую премию по литературе, то он станет нашим национальным писателем. Вот тогда и литература начнет объединять две общины. И я очень надеюсь, что еще может написать что-то, что принесет ему мировую известность.
Вы вступили в 2014 году в Социал-демократическую партию. Почему писателей так тянет политика?
Не согласен, что писатели очень уж стремятся в политику. Михкель Мутть в свое время вступил в «Отечество», но коллеги его стали очень сильно осуждать, поэтому через год он уже вышел. У моей партийной истории была очень конкретная завязка. В 2014 году Юрген Лиги назвал Евгения Осиновского «сыном иммигранта» и счел, что в связи с этим Осиновский должен быть очень осторожным, давая оценку влиянию советской оккупации. У меня папа – русский, я тоже сын иммигранта, и я не хочу быть осторожным. Поэтому я вступил в партию.
Не кажется ли вам, что некоторые наши радикальные политики могли бы как раз и быть осторожнее в своих высказываниях, а не призывать, например, к этническим чисткам и не называть русских раковой опухолью на теле эстонского государства. Все это ведь лишь ссорит людей?
Я думаю, главная проблема в том, что на все эти темы у нас говорят только лишь политики. А ведь их цель – не докопаться до истины, а получить голоса и все. Общественные деятели и творческая интеллигенция в основном молчат. В неудавшейся интеграции виноваты, прежде всего, эстонцы, которых эта тема просто не интересует. Но и голос местной русской интеллигенции должен звучать громче. Местные русские писатели, всем известные, поименно которых я не буду называть, не хотят брать слово на тему тех же русских школ или гражданства. Я их понимаю – бить-то будут с обеих сторон. Знаю об этом не понаслышке. Но с другой стороны, теперь мы оказались в ситуации, когда тон дискуссии задают такие люди, как Март Хельме или Урмас Рейнсалу…
Как тогда не поддаться влиянию политиков, если слушать больше некого?
Я беру пример с котов. Коты не привязаны к своим хозяевам, они привязаны к месту, где жили. Бывали истории, когда хозяева переезжали вместе с котом, а тот все равно возвращался на прежнее место жительства. Так и я – мне все равно, кто вокруг живет: эстонцы, русские, еще кто-то… Я привязан к Эстонии, и я хочу, чтобы здесь было спокойно. Меня, как кота, тревожит, когда я чувствую ссору или что-то подобное. Советую всем быть немного котами.