НИКАХ НЕЛЬЗЯ
Следственный комитет разбирается в религиозном браке 13-летней школьницы с «народным имамом»
В Татарстане продолжает набирать обороты скандал, связанный с никахом, религиозным браком, который в апреле 2019 года был заключен между 13летней жительницей села Лашманка Кабирой (имя изменено) и 28-летним «народным имамом», преподавателем основ ислама и арабского языка в местной мечети Расулом Салиховым.
Мама девочки, Раиля, утверждает, что никах был совершен, чтобы дочь могла оставаться с религиозным наставником наедине, изучать Коран, общаться, в чисто технических целях. Настоящую свадьбу они планировали сыграть, когда девочке исполнится 16 лет.
Но решение родителей и самих молодых не поддержали ни чиновники, ни сотрудники отдела опеки. Расул Салихов сейчас находится в следственном изоляторе, а мама Кабиры — под подпиской о невыезде. Против них возбуждены уголовные дела.
В прецеденте, произошедшем в Черемшанском районе Республики Татарстан, попытался разобраться наш специальный корреспондент.
Село Лашманка, расположенное в 248 километрах от Казани, совсем небольшое, в нем живет чуть больше тысячи человек. В селе одна школа, дом культуры, мечеть. Селяне зарабатывают тем, что разводят скот и выращивают овощи.
Большинство в Лашманке поддерживает Расула и Кабиру, говорят: «Насилия никто не применял. Они перед Аллахом — муж и жена. Этим все сказано. Сил им и терпения». «Разбили счастье молодых. Расул в СИЗО, девушка плачет. Кому от этого лучше?»
Правда, есть и те, кто возмущается: «Девочке при заключении никаха было только 13. Она до конца не осознавала, что творит. Но у 28-летнего имама должна была быть голова на плечах». И вторят: «Зачем скатываться в средневековье? Закон должен быть один для всех».
Свою версию событий нам изложила мама девочки Раиля Фагимовна.
— У нас религиозная семья. Мы с мужем воспитываем четверых детей, Кабира — старшая, у нее три младших брата. Я являюсь служащей мечети, помогаю там старшим, провожу уборку. В прошлом году мы с дочкой начали заниматься изучением арабского языка. Два раза в неделю посещали курсы в мечети. Кабира также участвовала в выездных лагерях, которыми руководил наш имам Расул Салихов. Они с учащимися выезжали на природу, постигали основы ислама. Я также как могла поддерживала этот лагерь, помогала там на кухне, готовила. В лагере дочка и увидела Расула, влюбилась в него. Это очень доброжелательный, умный, богобоязненный молодой человек. Потом они начали переписываться. Для этого он тоже спросил у меня разрешения. Я дала согласие. Потом имам и дочь уже начали общаться в мечети. У нас считается, что мужчина не должен оставаться наедине с женщиной, если он не является ее ближайшим родственником. Для имама это тем более выглядело бы некрасиво. Для того чтобы они общались, получше узнали друг друга, имам Расул Салихов потребовал провести никах. Он сам пришел просить руки нашей дочери.
— Как совершался никах?
— Нужно, чтобы были соблюдены три условия. Первое — это согласие обеих сторон на бракосочетание. Второе — при этом должны присутствовать не меньше двух свидетелей мужского пола. И третье условие, хотя оно и не является строго обязательным, касается свадебного подарка — уплата махра. Информация, что именно преподнес жених, не разглашается. Все это было выполнено.
— Кто прочитал никах?
— Сам Расул. Хотя по документам он настоящим имамом не являлся. Но соответствующее заявление уже было написано и лежало на столе в Духовном управлении мусульман Республики Татарстан. Его должны были подписать в июле в этом году. Но из-за произошедшего этого не случилось. Имам Расул имел право прочитать никах, я прочитала немало книг и нашла этому подтверждение. Мы понимали это как обручение. Они просто стали женихом и невестой. О проведенном никахе мы не распространялись, информация была закрытой. Планировали, когда дочери исполнится 16 лет, торжественно объявить об их свадьбе.
— Как Кабира себя чувствует сейчас?
— Допросы были проведены под давлением. Это все очень тяжело психологически для всех нас. Мы люди религиозные, стараемся держаться. Дочка посещает школу, хорошо учится, она ударница.
— В каком она классе?
— В восьмом. Кабира большое внимание уделяет английскому языку. Хочет окончить школу и поступить в институт, на факультет иностранных языков. Также ей хорошо дается арабский язык. В ее планах получить высшее образование.
— Медицинская экспертиза была проведена?
— Да, дочь в тот же день, когда началась проверка, и на следующий день все медицинские экспертизы прошла. Ничего, что указывало бы, что Кабира была близка с Расулом, не было обнаружено. Все у нее нормально. Близости между ними не было.
— Почему в таком случае Расул Салихов признался в половых контактах с вашей дочерью?
— На него, как и на нас, было оказано давление. Из МВД Казани дополнительно приехали сотрудники центра «Э». Убедили Расула подписать ложные документы. Сказали, что он может рассчитывать на условный срок. Он деревенский юноша, в юридических нюансах ничего не понимает, терминов юридических на русском не знает. Следователи, на наш взгляд, воспользовались его неграмотностью. Он сам не знает, какие показания подписал.
Против «шариатского мужа» Расула Салихова возбудили уголовное дело по статье 134 УК РФ «Половое сношение и иные действия сексуального характера с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста». И поместили под домашний арест.
Адвокат Руслан Нагиев, представляющий интересы Кабиры, в свою очередь, обращает внимание, что эту связь еще надо доказать. И доказывать это надо законными, допустимыми методами, а не путем давления.
— Меня как адвоката несовершеннолетней Кабиры прежде всего беспокоит соблюдение ее прав и соблюдение прав других участников дела в ходе производства следственных действий, — говорит Руслан Нагиев. — Девочка говорит, что ее забрали в отдел полиции. А надо понимать, что это село, а не город, где дети более уверенно себя чувствуют. И, как говорит Кабира, их с мамой не выпускали до тех пор, пока они не подпишут документы. А ведь они не были ни обвиняемыми, ни подозреваемыми.
Кабира, ее мама и сам «народный имам» изначально, когда дело находилось на стадии предварительного расследования, дали признательные показания. В деле фигурировало порядка двадцати эпизодов, которые позволили следователям заподозрить Расула Салихова в сексуальных контактах с несовершеннолетней.
При повторном допросе все трое отказались от своих показаний, сославшись на то, что они были сделаны под давлением.
Мама девочки, Раиля Асылгараева, поехала в Казань и обратились с жалобой в республиканскую прокуратуру. После этого в отношении нее возбудили уголовное дело. Она стала подозреваемой в совершении преступлений, предусмотренных статьей 156 и частью 5 статьи 35. Ей было предъявлено обвинение в ненадлежащем исполнении родительских обязанностей, в жестоком обращении с ребенком, а также в пособничестве по части 3 статьи 134 УК РФ — половое сношение с лицом, не достигшим 16 лет.
— Мать девочки задержали, она двое суток провела в изоляторе временного содержания (ИВС). Следователь Лениногорского межрайонного следственного отдела СУ СКР по Республике Татарстан просил отправить ее в СИЗО, но Черемшанский районный суд проявил гуманность. Отпустил Раилю под подписку о невыезде, — говорит Руслан Нагиев. — Также ее привлекли к административной ответственности, выписали штраф. Как адвокат, я понимаю, что это еще и первый шаг к лишению родительских прав. В то время как об их семье в селе слова плохого никто не скажет.
Расулу Салихову после отказа от первоначальных показаний ужесточили меру пресечения, «народного имама» поместили в следственный изолятор.
— Материалами дело доказано, что девочка не жила в доме у этого парня, не убежала с ним, а осталась в отчем доме, с родителями, — говорит адвокат Руслан Нагиев. — Никто насильно Кабиру замуж не выдавал. Я разговаривал с ее отцом. Его позиция была такая: пока дочь школу не окончит, ни о какой близости и речи быть не может. Он дал согласие на религиозный брак, никах, только на этих условиях. У меня тоже есть дети, скажу сразу, я бы свою дочь так рано замуж не выдал. И сам бы никогда не женился на столь юной девочке. Я согласен, что они поспешили, но они не заслужили, чтобы их сажали в тюрьму. Прошла медицинская экспертиза, и не одна. Эпителиальной ткани имама в организме девочки не обнаружено. Сексуальных контактов между Расулом Салиховым и Кабирой не было. В этом деле нужно досконально разбираться. Я считаю, что мать девочки однозначно должна быть освобождена от уголовной ответственности.
В свою очередь, мы связались с Духовным управлением мусульман Республики Татарстан. На наши вопросы согласился ответить первый заместитель муфтия РТ Рустам хазрат Валиуллин.
— Действительно ли Расул Салихов был имамом на момент прочтения никаха, в апреле 2019 года?
— Информация не соответствует действительности. Шахадатнамэ — свидетельство о праве на ведение религиозной деятельности — муфтиятом ему не выдавался. Расул Салихов посещал мечеть в качестве прихожанина и как член махалли принимал участие в деятельности сельской мечети.
— Как Духовное управление мусульман Республики Татарстан относится к этой ситуации — проведению никаха в таком возрасте? Ведь родители девочки говорят, что по шариату проводить обряд никаха можно и в этом возрасте, если получено согласие родителей.
— Мы выражаем обеспокоенность тем, что подобные случаи наносят вред авторитету ислама и образу мусульманской уммы в глазах широкой общественности, поскольку практика ранних браков, хоть и существовала во многих других культурах, изжила себя в нынешних реалиях.
Считаем также, что в данном случае в первую очередь должны учитываться права и интересы девочки, и надеемся, что при любом исходе дела ситуация примет наилучшую для нее форму. Во-вторых, обращаем внимание, что недопустимо делать преждевременные выводы о виновности или невиновности подозреваемого до вынесения решения суда.
Муфтиятом данная ситуация была тщательно изучена. Я встретился с родителями девочки. В беседе с ними подчеркнул недопустимость интимных отношений между их несовершеннолетней дочерью и подозреваемым.
— Будет ли Духовное управление мусульман РТ предпринимать какие-либо действия в связи с этой ситуацией, в частности, пропишет ли какие-то внутренние правила для имамов?
— Чтобы наши единоверцы не попадали в подобные ситуации и чтобы оградить их от необдуманных поступков, в качестве превентивных мер в Духовном управлении мусульман РТ действует Положение о проведении богослужений и религиозных обрядов имам-хатыбами (Нигезлэмэ). Документ официально утвержден всеми членами Совета улемов ДУМ РТ, всеми казыями и имамамимухтасибами Татарстана и разработан в соответствии с Ханафитским мазхабом и Матуридитской акыдой, а также с учетом российского законодательства. В Нигезлэмэ, в частности, обозначен возраст для совершения никаха — официальный аттестованный в ДУМ РТ имам вправе проводить обряд мусульманского бракосочетания только для лиц, достигших совершеннолетия.
Таким образом, среди татарстанских имамов, которые с 2013 года по инициативе муфтия РТ Камиля хазрата Самигуллина для получения Шахадатнамэ проходят регулярное обучение, повышение квалификации и очную аттестацию, подобная некомпетентность, допущенная в рассматриваемом случае, исключена.
…Второй, чуть пониже, в светлой зимней куртке с опушкой по капюшону, внешне был более спокоен и сосредоточен. Но это только внешне. Он старался держать себя в руках, хотя на душе было муторно. Голова кружилась, в горле стоял тугой комок, мешавший нормально дышать.
Для его подельника лежавший на снегу был всего лишь приятелем, с которым он познакомился несколько лет назад, а для него убитый был самым близким другом. Убить друга, которого он знал с детсадовского возраста – это слишком! Во всем виновата эта страшная баба. Она держит их на очень крепком крючке. Вопрос стоял ребром: либо им не жить, либо избавиться от парня, который лежал сейчас перед ними неподвижно. Ненависть к женщине, заставившей их убить человека, и чувство омерзения к себе захлестнули мужчину в светлой куртке настолько сильно, что он буквально вырвал канистру с бензином из рук своего долговязого подельника.
– Что телепаешься?! Давай веревку.
Тот косо, со злостью, взглянул на мужчину в светлой куртке и дернул плечом, явно показывая, что он и без напарника справится с веревкой. Высокий быстро обрызгал верёвку из канистры, стараясь не попасть бензином на себя или на своего напарника. Потом снял перчатки, сунул их себе в карман, быстро подошёл к неподвижно лежащему телу и, нащупав на шее сонную артерию, буркнул себе под нос: «Всё. Умер…».
Затем высокий протянул несколько метров веревки от трупа по направлению к обочине просёлочной дороги, снова взялся за ручку канистры и, стараясь не расплескать себе на обувь бензин, облил им расплаcтанного на снегу мужчину. Его подельник в это время стоял метрах в десяти от них и, не моргая, наблюдал за происходящим. Закончив с бензином, высокий отошел к тому месту, где змеился конец веревки и достал зажигалку.
Руки у него дрожали. Сердце бешено колотилось в груди. В голове четко работала только одна мысль: быстрее… быстрее, надо сматываться. Веревка занялась сразу, синий язычок пламени пополз к распростёртому недалеко от молодых елочек телу, но почему-то почти сразу потух. Убийца снова нагнулся над верёвкой и замер, услышав звук тормозящей машины и голоса людей. Не сговариваясь, мужчины-убийцы быстро сели в машину и прислушались. Минут через пять автомобиль, затормозивший у обочины дороги, тронулся с места. Только они собрались выйти из своей машины, как со стороны шоссе снова послышались звуки проезжавших автомобилей. Высокий, в темной куртке, напрягся: «Мы опоздаем на рейс. Пусть лежит так… Снег заметёт наши следы. Да и огонь может привлечь внимание проезжающих… Что скажешь?» Второй лишь молча кивнул в знак согласия. Высокий быстро скрутил верёвку, сунул её в тонкий полиэтиленовый пакетик для продуктов и кинул в багажник. Мужчина в светлой куртке сел за руль и торопливо тронул машину задним ходом, стараясь не выскочить из колеи…
ГЛАВА 2
Казалось, что тихая и глубокая зимняя ночь опустила на грешную землю вуаль покоя и умиротворения. Снег на обочине шоссе сверкал от света фар, словно дорогое, усыпанное мелкой бриллиантовой крошкой, покрывало из лебяжьего пуха. Бледно-желтая, слегка обглоданная с одного края крупная луна, изредка омрачаемая быстро наплывающими на неё облаками, с удивлением взирала с небес на управлявшего автомобилем Аллана Риста, сотрудника регионального отделения Центральной криминальной полиции, именуемой в народе ЦеКриПо. Почему он не в теплой постели под боком у тихо посапывающей жены? Что ему надо в такое время, когда только волки рыщут в лесу? Как объяснить глупой луне, что он сегодня на дежурстве, и даже если у него от простуды дерет горло и ломит кости, обязан ехать на вызов. Аллан, конечно, мог бы прибыть на место происшествия вместе со следственной бригадой, вызванной из префектуры полиции, но весь вечер с начала дежурства он чувствовал себя настолько отвратительно, что решил отложить документы, с которыми работал, и на пять минут отлучиться домой за аспирином и медом, чтобы в течение ночи хоть как-то сбить простуду. Не успел он добраться до дома, как пришло сообщение: выезд на труп. Рист был уверен, что коллеги из префектуры помогут в раскрытии преступления, но основная тяжесть ляжет на ЦеКриПо, работающую независимо от «обычной» полиции. Пришлось добираться до места происшествия на своём личном автомобиле.
Аллан остановил машину у поворота, там, где старая заброшенная грунтовая дорога, расположенная недалеко от Йыхви и сочленяющаяся с шоссе Нарва-Таллинн, уходила в сторону закрытой мусорной свалки. Следственная бригада была уже на месте. Судмедэксперт Марат Заржанов, невысокий, очень серьёзный мужчина, снял резиновые перчатки и, бросив их в сторону, в раздумье запустил руку в свою густую седоватую шевелюру. Потом достал сигарету и обернулся к другим в поисках огонька.
– Что скажет светило медицины? – поинтересовался Аллан, чиркнув зажигалкой.
– Смерть наступила в результате огнестрельного ранения, – ответил после глубокой затяжки судмедэксперт. – Остальное потом, после экспертизы…
Труп молодого человека – внешне не старше двадцати пяти-тридцати лет, высокого, светловолосого, одетого в дорогую фирменную куртку, черные, практически новые джинсы и осенние, не по сезону, но тоже недешевые, известной английской фирмы туфли, – с пулевыми ранениями в область правого виска и сердца был обнаружен совершенно случайно. Юной паре – девушке и ее спутнику, которым было от силы лет по восемнадцать – приспичило уединиться, вероятно для того, чтобы заняться любовью. Они не нашли ничего лучшего, как среди ночи свернуть подальше от достаточно оживленной трассы. По словам парня, он вышел из автомобиля, чтобы глотнуть немного свежего воздуха и сразу заметил слева, за небольшой пушистой елкой, силуэт лежащего на снегу человека.
– Я подумал сначала, что бомж нажрался и уснул… Говорят, что они до сих пор обитают на старой свалке… – парнишка явно был слегка пьян и очень растерян, но пытался изо всех сил говорить связно. – Ну… я взял фонарик в своей машине и подошел… чтобы пнуть его… ну… это…разбудить. И тут вижу, что это и не бомж вовсе, а мертвяк. И кровь на снегу…
Другой сотрудник ЦеКриПо – комиссар Виктор Белых, меж своими Вик Саныч, высокий сухопарый мужчина, зябко кутавшийся в парку, чертыхался на чем свет стоит.
– Как моё дежурство, так очередной сюрприз… То висельник из политиков, то нож в брюхо известному бизнесмену, а теперь ещё и огнестрел! Прямо проклятие какое-то. Но там-то хотя бы ясно, кто кого, а здесь без бутылки не разобраться.
Вик Саныч был явно не в духе:
– Не знаю, зачем нас вызвали, мне кажется, ребята из «убойного» отдела префектуры полиции прекрасно справились бы с задачей. Смотри, – обернулся он, подошедшему Аллану, – здорово смахивает на убийство с целью ограбления – в карманах куртки ничего: ни денег, ни документов. Но! В потайном кармане куртки лежат свёрнутые в трубочку ровно сто пятьдесят долларов, две купюры – сотка и полтинник. Вот и объясни мне: если это ограбление, зачем ехать в такую даль, зачем вообще убивать? Стукнул по башке и лезь в карманы. Значит, не ограбление, а инсценировка… Эй, поверни-ка фары немного влево, гильзы надо поискать, – крикнул он водителю. – М-да, похоже, придется ещё раз выезжать на место, в такой темноте ни хрена не найти… Глянь-ка, кольцо не сняли на левом безымянном пальце, серебряное… Похоже на школьное, которое на выпускном вечере в некоторых эстонских гимназиях вручают вместе с аттестатом. Ну хоть какая-то зацепка… Всё, я уезжаю. Пусть баллисты работают. Зайдешь ко мне утром. Похоже, Аллан, нам придётся распутывать это дельце, потому что на бытовуху не похоже.
…Около полудня судмедэксперт позвонил Аллану:
– Загляни ко мне, результаты вскрытия возьмёшь…
По данным Заржанова, обе раны, имеющиеся на трупе, были смертельными. Один из выстрелов являлся, вероятно, контрольным. Признаков борьбы, свидетельствующих о сопротивлении жертвы убийце или убийцам, обнаружено не было.
– Так… – многозначительно протянул судмедэксперт, потом аккуратно достал из пачки сигарету и закурил. – Ты будешь? – предложил он Аллану и, услышав отказ, молча пожал плечами. – Погибший был застрелен хорошо знакомым ему человеком. С момента смерти прошло не более двух часов. Ах, да… Баллисты сказали, что стреляли с близкого расстояния – не далее метра, выходные отверстия разворочены, калибр оружия – 7,62 миллиметра. Вероятнее всего, был задействован пистолет ТТ. Труп пытались сжечь, облили бензином, но по какой-то причине не сожгли. Передумали или что-то помешало осуществить этот план. Инсценировали ограбление, однако это была неумелая инсценировка, не более того. Всё остальное – в этой бумажке, – он слегка подтолкнул двумя пальцами правой руки результаты вскрытия к краю стола.
Виктор Белых, которому Аллан передал результаты вскрытия, дополнил картину убийства.
– Приехали, конечно, на машине, но с позапрошлой ночи почти до полудня сегодняшнего дня валил снег, так что рисунок протекторов уже не определить, да и те, звонившие, затоптали порядком всё вокруг, что могли. Парня убили здесь же, в лесу, похоже, как только вышли из машины. От шоссе съехали на просёлочную дорогу метров на сто, не более, до первого поворота в лес, прямо за свалкой. В лесок углубились максимум на восемь метров. Может, и хотели бы проехать дальше, но снег довольно глубокий, хотя, судя по всему, дорогу недавно чистили грейдером. Они побоялись застрять в снегу. От места убийства тело парня тащили под ёлку почти пять метров. Почему скинули труп так близко, непонятно. Или что-то их спугнуло, или торопились. А может, рассчитывали, что место безлюдное, раньше весны вряд ли кто появится здесь… – и, помолчав, задумчиво произнес, – Значит, так… В полицию пока с заявлением о пропаже человека никто не обращался. Придется публиковать фотографию в прессе. Кто-нибудь да откликнется. Есть у нас еще одна зацепка – перстень. На нем выгравированы год и название гимназии, похоже, таллиннской. Надо, Аллан, собрать информацию: что за гимназия, кто заказывал на память кольца, имена выпускников, где они сейчас. В общем, работы уйма. Давай, действуй.
Через три дня все необходимые для выяснения личности убитого сведения были собраны. Им оказался двадцатишестилетний Томас Кирс, покинувший Эстонию в поисках лучшей жизни почти три года назад и проживавший последние полтора года в Америке. По фотографии в газете его опознали знакомые и родные. В тот вечер, когда, по оценке судмедэксперта, было совершено убийство, погибший, по словам его бабушки из Нарвы, собирался, как считала престарелая женщина, улетать в Калифорнию, к свой жене Джейн.
– Он погостил-то всего два денька, и всё говорил, что жена ждёт, скучает… – она вытерла нахлынувшие слезы и всхлипнула – любили они друг друга очень…
Аллан остановил машину у поворота, там, где старая заброшенная грунтовая дорога, расположенная недалеко от Йыхви и сочленяющаяся с шоссе НарваТаллинн, уходила в сторону закрытой мусорной свалки.