Величие и драма Николая Соловья
5 марта исполняется 100 лет со дня рождения выдающегося деятеля русской культуры в Эстонии
«Мы еще не осознали до конца значимость этого человека в нашей жизни», – эти слова не раз можно было слышать после того, как в 2006 году Николай Васильевич Соловей ушел из жизни. Возможно, прозвучат они и 6 марта на юбилейном вечере в Центре русской культуры.
Действительно, не осознает масштаба личности этого человека большинство из нас, включая тех, кто знает, о ком идет речь. А между тем, подрастают новые поколения русских жителей Эстонии, которые даже имени этого не слышали – имени человека, только благодаря настойчивости которого, к примеру, в центре Таллинна был воздвигнут памятник великому русскому писателю Ф. М. Достоевскому – первый за пределами России. Международные праздники национальных культур русского, украинского и белорусского народов «Славянский венок», которые проводятся каждые 2–3 года опять же только в Эстонии, – тоже замысел Соловья, осуществленный им с помощниками семь раз, хотя и «в неимоверных муках», как признавался Николай Васильевич. Помощники были из Союза русских просветительных и благотворительных обществ в Эстонии – охватывающего всю республику, десятки коллективов и тысячи людей крупнейшего культурного объединения, созданного опять же Соловьем. Точнее, он воссоздал на правах правопреемственности тот Союз, который был учрежден в 1923 году и активно действовал до установления советской власти.
Это только часть сделанного этим человеком за восемнадцать лет на поприще служения русской культуре в Эстонии.
Очередной «Славянский венок», уже седьмой без Николая Васильевича, состоится в конце мая и, естественно, будет посвящен 100-летию со дня его рождения.
Современные «Славянские венки» стали продолжением двух Всегосударственных (а по сути – международных) русских Певческих праздников, состоявшихся в довоенной Эстонии. Первый прошел в 1937 году в Нарве, второй – через два года в эстонских тогда Печорах, в родном крае Соловья. Эти события привлекли внимание русской эмиграции во всем мире – от Америки до Китая. В обоих Николай участвовал: в первом как хорист, во втором – как самый юный, скорее всего, дирижер.
Надеемся, в ближайшие недели сумеем издать наше повествование «Если ты русский… Жизнь и дело Николая Соловья». Сейчас предлагаем несколько фрагментов из 26-й главы «Любовь святая», повествующей о том, как готовился и проходил первый современный «Славянский венок» 1–2 июня 1991 года.
Да, именно когда народ пребывал в растерянности, когда рушилась страна и все привычное, впереди ожидала неизвестность, а в магазинах – шаром покати, явился Николай Васильевич Соловей и сказал: «А давайте устроим праздник песни и танца! Родная песня сплотит нас и поможет в это трудное время!»
…В марте 1990 года Соловей собрал дирижеров русских хоров, чтобы объявить им о задуманном празднике. Реакция с их стороны оказалась, мягко говоря, сдержанной.
Особенно критично была настроена дирижер Русской хоровой капеллы Ольга Тунгал. Потом она даже по телевидению о своем неприятии «Славянского венка» заявила.
Николай Васильевич был расстроен, ведь Русская хоровая капелла – очень приличного уровня коллектив. Еще за два месяца до «Славянского венка» он умолял: «Уважаемая Ольга Джоновна и хористы капеллы! Еще не поздно включиться в подготовку!»
Конечно, были и те, кто согласился, что дело задумано стоящее.
Соловей поехал и по городам Эстонии продвигать идею в регионах. В первую очередь побывал в Нарве. Кстати, была мысль провести «Славянский венок» здесь, в городе, где проходил первый русский Певческий праздник. Но от нее пришлось отказаться: якобы не было в Нарве условий для проведения такого масштабного мероприятия.
<…>
Широкую общественность Соловей известил о своем намерении 23 июня 1990 года посредством собственной статьи в газете «Советская Эстония»:
«…Мы мечтаем провести республиканский праздник славянских культур. Мы готовы взяться за его подготовку, проведение и предлагаем конкретный срок – 1991 год. <…> Назвать этот праздник можно было бы не только романтично, но и точно – «Славянский венок». <…> Он задуман как праздник всего русскоязычного населения, но, конечно, желанными гостями будут и эстонские хоровые, фольклорные и танцевальные коллективы».
Ниже подписи автора – приписка от редакции: желающие материально поддержать начинание могут сделать перечисление на такой-то счет Общества славянских культур в Жилсоцбанке ЭССР. Это – лучшее подтверждение тому, что праздник «Славянский венок» не просто мечта, а конкретная цель с конкретными сроками. Теперь отступать уже было некуда.
<…>
Для Николая Васильевича и нескольких его помощниц наступили будни с бесчисленными вопросами, требующими решения. От размещения и питания двух тысяч участников до помощи в поисках концертных костюмов для своих. Не было же ничего. Все начинали почти с нуля. Советская власть очень заботилась об эстонской национальной культуре, но не о русской.
При этом надо было как-то реагировать (или, наоборот, стараться не реагировать) на критику, порой грубую, которой хватало. Вроде таких высказываний за спиной: он же военный пенсионер, куда он лезет?
Но отступать некуда… То, что это не просто фигура речи, стало ясно в тот момент, когда Соловей сказал в сердцах своей соратнице Валентине Белой:
– Если не сумеем провести «Славянский венок», я брошусь с моста!
– С какого еще моста?! Николай Васильевич, что за шутки неуместные! – ответила Валентина Петровна, но посмотрела на него и поняла: Соловью не до шуток.
<…>
Главным режиссером «Славянского венка» пригласили эстонца – Георга Егорова с Эстонского телевидения: он имел немалый опыт проведения массовых мероприятий.
На первом же собрании Егоров убедился, с каким необычным человеком ему придется иметь дело.
– Я на своем веку участвовал в сотнях подобных совещаний, но никогда не встречал руководителя со столь сильно выраженным командным стилем поведения, – признается Егоров. – При этом сразу было видно, что ничего, кроме «Славянского венка», для него сейчас в жизни не существует.
Главный режиссер высказал два условия. Первое: чтобы не было ничего советского в этом мероприятии. Второе: в программу надо включить выступление хотя бы одного-двух эстонских коллективов.
Оба условия были излишними: сама центральная идея «Славянского венка», продолжающего традицию аналогичных праздников 1930-х годов, в принципе исключала прославление советского строя. Что касается участия эстонцев, то в процитированной выше статье председатель Оргкомитета сам выразил надежду на это.
А вообще Егорову понравилась атмосфера, царившая и при подготовке к «Славянскому венку», и на самом празднике. Только к одной его составной части он отказался иметь какоелибо отношение. Об этом ниже.
<…>
Понятно, что столь масштабное мероприятие требовало крупных расходов. Опыта добывания таких денег тоже еще не было. Впрочем, с годами в этом плане ничего не изменилось. Каждый раз финансы выбивались, что называется, с боями. Помощницы Николая Васильевича за голову хватались, когда он затевал крупные проекты, вообще не имея гарантированного финансирования. А в ответ на вопросы – не слишком ли рискуем, Николай Васильевич? – бывало, так отвечал: «Так я же интервью дал, статью написал о том, что мероприятие состоится, куда они теперь денутся?» И трудно было понять, шутит он или серьезно говорит.
Однако ни один «Славянский
венок» не был сорван из-за отсутствия финансирования. Было трудно, нервно, часто бывало, что после праздника полгода расплачивались с долгами, но ведь он состоялся, а это главное.
<…>
Не обошлось без неожиданностей, с одной стороны приятных, с другой – повлекших дополнительные расходы: вместо ожидавшихся 1800 участников их оказалось 2200.
В те же суматошные дни накануне события кто-то от имени Оргкомитета (не сам ли Соловей?) написал душевное обращение к общественности:
«…В дни Праздника нам хочется показать нетленную красоту светской и духовной песни; заставить зазвучать в унисон этим песням сердца всех слушателей; напомнить нашему народу о его славном культурном прошлом, пробудить интерес к настоящему и вдохнуть веру в будущее.
Ибо не пропадет, не сгинет народ, который не разучился петь, и который, может быть, среди всех народов земли получил в свой особый удел великий дар вольной, крылатой, вдохновенной песни.
Наше самое горячее пожелание к предстоящему Празднику: пусть родная песня объединит нас! Забудем о тревожном времени, нас окружающем, и почувствуем себя членами одной семьи, всегда готовыми помочь друг другу.
И из какого бы близка или далека вы ни были, пусть этот Праздник станет символом славянского единения!
Мира и спокойствия вам, дорогие друзья!»
<…>
По поводу богослужения в Александро-Невском соборе, которое возглавил епископ Таллиннский Корнилий, понятно, вопросов не было, а вот запланированное после него шествие до Горхолла вызвало споры.
Тем, кто забыл или не застал те времена, это может показаться странным: о чем тут спорить-то? Почему не пройти людям по улицам в своих национальных костюмах? Красиво же!
Однако надо учесть, насколько обостренной была тогда тема межнациональных отношений. В итоге организаторы решили все-таки рискнуть и попросили главного режиссера взять на себя организацию и этого действа. А тот неожиданно отказался. Объяснил это тем, что эстонцы могут воспринять шествие как акцию
Интердвижения (выступавшего за сохранение существующего строя и Эстонии в составе СССР), поэтому он не хочет иметь к этому отношения.
Шествие все-таки состоялось, обошлось без приключений.
<…>
После официального открытия в первый день лета начался первый концерт первого «Славянского венка».
На сцену вышли артисты из всех республик-участниц – Эстонии, России, Украины, Белоруссии.
Солировала в образе Матери-земли Марина Кеслер. Она хорошо известна любителям балета – прежде всего как педагог, балетмейстер, хореограф, лауреат премии Союза театральных деятелей ЭР и международного конкурса артистов балета и хореографов в Москве. Это сейчас, а тогда Марина, недавняя выпускница Таллиннского хореографического училища и начинающая артистка балетной труппы театра «Эстония», была известна лишь узкому кругу знатоков.
Почти тридцать лет спустя ей не пришлось напрягать память, чтобы вспомнить тот эпизод из своей творческой биографии.
– Это было неожиданное и неординарное событие – предстать перед пятитысячной аудиторией, пусть и в не совсем балетном образе, – вспоминает Марина.
<…>
Это был пролог, а основную часть концерта открыл произведением Георгия Свиридова «Любовь святая» академический хор из Ломоносова Ленинградской области под управлением Валентины Айдаровой.
Сегодня каждый может найти и услышать потрясающей красоты и бездонной глубины «Любовь святую». Это и есть настоящая русская песня. Это и есть русская душа. Вот такой высочайший уровень сразу был задан «Славянскому венку».
<…>
Если дирижера Русской хоровой капеллы Николай Васильевич тщетно уговаривал присоединиться к «Славянскому венку», то руководитель нарвского фольклорного ансамбля «Супрядки» Марина Кувайцева, наоборот, сама позвонила ему, чтобы спросить о возможности участия. Почему-то первый и единственный на тот момент в Эстонии русский фольклорный ансамбль в формат праздника не вписался.
Выслушав Марину, Соловей немедленно поехал в Нарву – послушать и посмотреть «Супрядки». Для ансам
«
Для нас, русских, живущих в Эстонии, это был как глоток свежего воздуха. Два дня прошли как на одном дыхании.
бля это был первый случай выступления для одного зрителя.
При всей жесткости характера Николай Васильевич был человеком необычайно чувствительным ко всему красивому. Вот и в тот день он не сдержал слез.
– Вы напомнили мне песни моего детства, – сказал он ребятам.
Естественно, «Супрядкам» нашлось место в программе «Славянского венка».
<…>
Неожиданно на сцену пригласили Николая Васильевича Соловья. Разумеется, он знал сценарий, поэтому был озадачен: он должен выйти, когда программа будет исчерпана. Сюрприз приготовил сценарист (и, кстати, автор названия праздника) Игорь Матюшкин – ближайший сподвижник Соловья (о скором отъезде которого из Эстонии Николай Васильевич будет так горько сожалеть).
Прозвучало стихотворение Матюшкина, посвященное неразрывной связи первых двух слетов русских хоров и нынешнего «Славянского венка», а также косоворотке Николая Васильевича как олицетворению этой связи времен. Той самой рубашке, которую он когдато с помощью мамы вышивал сам, пел в ней на первом русском Певческом празднике более пятидесяти лет назад, и теперь в ней же стоял на сцене Горхолла. Опять Николай Васильевич был растроган до слез. Да и некоторые зрители в зале достали платки…
И, конечно, он был на вершине счастья, когда в финале сводный хор под управлением главного дирижера «Славянского венка» Льва Гусева, создателя и руководителя блистательного хора мальчиков «Кантилена», исполнял «Большое и малое многолетия» Бортнянского, и пять тысяч человек в зале поднялись…
– Это было ошеломительное действо, – такое ощущение от «Славянского венка-1991» осталось у Натальи Владимировны Кузиной, руководителя одного из лучших молодежных хоров Эстонии «Радуга», дирижировавшей сводным детским хором.
– Для нас, русских, живущих в Эстонии, это был как глоток свежего воздуха. Два дня прошли как на одном дыхании. Песни, музыка, танцы, которые люди увидели и услышали в эти дни, думаю, заставили дрогнуть не одно русское сердце, – так вспоминаются те дни Алине Ивановне Клочковой, дирижеру сводного женского хора.
Действительно, ничего подобного в Эстонии не было более полувека. Таких праздников национальной культуры славянских народов никогда не было и нигде в мире.
А как сам Соловей оценивал свое главное детище? Когда в одном интервью у него спросили, в чем сходство и различие довоенных русских Певческих праздников и нынешних «Славянских венков», он так ответил: «Мы сумели добиться такого массового участия хоров, как и тогда. На этом сходство, пожалуй, и заканчивается. Трудно передать тот энтузиазм, который царил в Нарве и в Печорах в дни первых русских Певческих праздников. Восторг, радость единения не поддаются описанию. Восторженные отчеты в газетах не могли передать того, что переживали люди, лично я» – «Сейчас этого нет?» – «Увы…»
Отдавая всего себя делу своей жизни, Соловей ожидал, что и в наше время не только зрителей в зале, но и всех здешних русских, украинцев, белорусов объединит «Славянский венок», как было в его юности. Убеждаясь, что сегодня это уже не так, он очень переживал. В этом была драма Соловья, о глубине которой мы можем только догадываться.
Вот и после того, как был открыт памятник Достоевскому, и казалось, надо радоваться, ведь сбылась мечта, которой он отдал шесть лет жизни, Николай Васильевич уединился, чтобы никто не видел, как его душат слезы. И совсем не от радости.
Но это уже другая история, другая глава.