И ВЫГОВОР ОТ КГБ
Действующие лица вспоминают прошедшую 40 лет назад в Москве летнюю Олимпиаду-1980 ЗОНТИК ДЛЯ БРЕЖНЕВА
«40 лет прошло — а помнится многое, будто вчера было…» — так многие участники и зрители Олимпийских игр-1980 вспоминают события тех дней: соревнования проходили в Москве как раз в конце июля и начале августа. Впрочем, не только в столице СССР: яхтсменов принял Таллин, стрелки состязались в подмосковных Мытищах, матчи футбольного турнира лицезрели также в Киеве, Ленинграде и Минске.
Вот сначала об игре номер один и поговорим. Даром что тут успех нашим не сопутствовал — в отличие от летних Игр в целом, где хозяева взяли 80 (как по заказу!) золотых медалей, а еще 69 серебряных и 46 бронзовых — всего 195. А ведь перед командой во главе с легендарным Константином Бесковым (на тот момент, впрочем, культовый статус тренеру еще предстояло заслужить) стояла четкая задача: только победа! Сборную даже, как вспоминал многолетний руководитель нашего футбола Вячеслав Колосков, поселили не в Олимпийской деревне со всеми вместе, а в Новогорске — и не допускали к ней спортивных и партийных начальников, которые могли бы переусердствовать по части накачек.
«Через трубочку бульончик пришлось кушать»
Состав участников тоже не подразумевал огромных проблем. Тогда вообще футбольные турниры на Олимпийских играх превращались больше в соревнования социалистических стран: ведущие игроки из других государств на них не приезжали (разве что совсем еще молодые, пускай и перспективные, как мексиканец Уго Санчес). Это потом, в Лос-Анджелесе-1984 и Сеуле-1988, будут биться между собой монстры — исключая тех, кто уже успел сыграть на чемпионатах мира. Так еще и тут, казалось, повезло: не смогли преодолеть отборочный барьер сборные Венгрии и Польши, которые обладали очень приличным подбором футболистов. Особенно поляки, которые добирались до медалей и ранее — на ЧМ-1974, и чуть позже — на ЧМ-1982.
Те Игры, как не раз мы с вами вспоминали, бойкотировали многие представители капиталистического, как было принято его называть, блока. Кто-то вообще не приехал, чьи-то спортсмены шли на церемонии открытия под олимпийскими кольцами, как, допустим, британцы, включая нынешнего главу Международной федерации легкой атлетики Себастьяна Коэ… Вот и от участия в футбольном турнире отказались Аргентина, Гана, Египет, Норвегия, США и другие — хотя серьезными оппонентами, как ясно из предыдущего абзаца, гэдээровцам, нашим, чехословакам и югославам они бы все равно не стали.
Но с заменившими «отказников» Венесуэлой, Замбией, Кубой (называю тех, кто оказался с нами в одной группе) пришлось еще легче. По счету особенно просто далась игра с Кубой — 8:0. Да и Венесуэлу обыграли вроде бы без особых проблем — 4:0.
— Но сражались эти ребята отчаянно, — рассказал один из лидеров той нашей олимпийской сборной (и вообще, скажу по секрету, один из моих любимых футболистов тех лет, да и не только тех) Юрий Гаврилов. — Когда я забивал, например, вырубили меня так, что пришлось пропустить следующую игру. А было так. С углового мяч подавали, он пролетел ближайших к нему игроков. Я был не совсем далеко и решил: если сейчас первую пару футболистов пролетит — пойду на него. И пробью головой — хотя вообще головой никогда не играл (улыбается)!
Пробил — и тут с правой стороны их игрок пошел ногой. Вот губу мне, верхнюю, и рассек… Меня сразу заменили, забрали с поля — хотя сознания не терял. Под трибуной зашили. Но из-за того, что губу разнесло — опухоль сильная была, — довольно долгое время, дня три, рот не открывался. Сначала даже думали, что получил сотрясение мозга… Помню, через трубочку бульончик кушал — потому что даже жевать не мог.
Скоро опухоль у Васильича, как его давно называет весь наш футбольный мир, сошла. Но игру с Замбией пришлось пропустить. Таким образом, из игрового ритма, как сказал сам Гаврилов, он выпал: «Три дня не двигался ведь вообще. Функционально потерял, выходит, чувствовал себя немножко не в своей тарелке». Наверняка это тоже сказалось в полуфинальном матче с ГДР, в котором мы и потеряли шансы на «золото».
— Да, — согласился он, — и в целом это был не наш день. Они, гэдээровцы, вроде ничего не показали, преимущество подавляющее у нас было. Но не можем забить, и всё: то штанга, то вратарь вытащит… А у них один угловой — и гол! Обидно! Один раз проиграли только — и вот, пожалуйста, только за третье место играем…
Флаг из Олимпийской деревни — в дар «МК»!
Чемпион СССР-1959 по вольной борьбе, президент Фонда социальной защищенности спортсменов имени Льва Яшина Геннадий Венглинский занимал в те дни должность заместителя мэра Олимпийской деревни-1980 Ивана Холода. Ему достались спортивные объекты.
— Холод и предложил занять этот пост, — поделился воспоминаниями Геннадий Петрович. — А принимал меня на работу глава Оргкомитета игр Игнатий Трофимович Новиков. И о том и о другом остались исключительно позитивные воспоминания: профессионалы! Я отвечал собственно за спорткомплекс, которым потом и руководил, как вы помните, много лет.
От иностранцев никаких особых пожеланий не было: мы и так старались предусматривать всё. Бань не было, например, — я говорю: как так? А восстановление после нагрузок? Давайте бани делать!
Что запомнилось во время Игр? Ну, например, тогда ведь Володя Высоцкий умер. Надо помянуть, естественно. Мы с Левой Лещенко, знаменитым нашим певцом, решили сделать это в Олимпийской деревне. Но как его провести? Пропуска ведь нет. Его узнали, пошли нам навстречу. А я потом получил выговор от КГБ — за то, что посторонние на режимном объекте находились…
Зато потом Холоду один из будущих руководителей «органов», культурно побеседовавший тогда с Венглинским, сказал: «Ваня, знаешь, это один из самых приличных людей у тебя. Никого не сдал».
— Он спрашивал меня: «Через какие ворота вы зашли?» Ну а я понимал, — вспоминал в нашей беседе Геннадий Петрович, — что если скажу, то ребятам головы не сносить. Образно, конечно, но тем не менее. Вот и отвечал: не помню, мол… Расстроен был из-за смерти Высоцкого, выпил немало — вот и забыл. Для меня, дескать, все эти ворота одинаковые…
Еще один момент сейчас приходит на ум. По идее, мы с Холодом должны были все время находиться в Олимпийской деревне. И вот закрытие — и так мне грустно стало, что вот он уже, последний день Олимпиады, а я ничего и не видел. «Может, поеду?» — спрашиваю у мэра. Сначала ответ: нет. А потом вдруг говорит: «Да чего мы сидим вдвоем тут?..» Отпустил, в общем.
Вот я один и поехал. Но пропуска на машину-то у меня нет. А там — многочисленные посты при подъезде к Лужникам. Что делать? Придумал! Погода была дождливая. А у меня — зонт с мишкой. Показываю его и говорю: «Брежневу везу, промокнет…» Спорить никто не решился — пропускали. А как подъехал к правительственной ложе — вылезаю и говорю водителю: «Толя, быстрее разворачивайся и уезжай, пока не арестовали». Ну а я на трибуну сел — почти под Брежневым…
— Геннадий Петрович, до сих пор спорят: что стало с олимпийским мишкой, который улетел на закрытии? Одни говорят: приземлился далеко, его не нашли, другие — что упал рядом и чуть ли не прибил кого-то… А на самом деле?
— Его спустили на землю неподалеку от Лужников. Потом положили на склад. Но, видимо, неправильно хранили. И он сгнил. Спохватились — поздно…
Зато официальный флаг с пятью кольцами, который висел в Олимпийской деревне, я сохранил. И не так давно передал в дар главреду «МК» Павлу Гусеву для музея газеты.
Алексей ЛЕБЕДЕВ.