10 ЛЕТ РАВНОДУШИЯ
«Наши убитые близкие заплатили страшную цену, чтобы люди избавились от ига «цапковских», но помнить об этом никто не хочет»
«Вроде бы мы и на свободе, а как в клетке»
Из шести нелюдей, кто непосредственно участвовал в жестокой расправе, троих уже нет в живых. У главаря банды Сергея Цапка в ночь на 7 июля 2014-го случился инсульт. Он умер от сердечной недостаточности в медицинской части краснодарского изолятора. Лидера ОПГ кремировали в Волгограде; где была захоронена урна с прахом, осталось неизвестным.
5 июля, за два дня до смерти Сергея Цапка, в одиночной камере покончил с собой основной киллер банды Игорь Черных по кличке Амур.
Ранее, в августе 2011-го, в ходе следствия, не дожив до суда, после попытки суицида скончался в больнице скорой помощи во Владикавказе 25-летний Сергей Карпенко, больше известный как Рис-младший.
Один из самых жестоких членов ОПГ Владимир Алексеев (Беспредел), личный телохранитель Цапка, отбывает пожизненный срок в Мордовии, в «Торбеевском централе».
Еще двое «цапковских» активно сотрудничали со следствием. Одного из них, Вячеслава Рябцева (Бубу), который доставал оружие, а затем скрывал улики, приговорили к 20-летнему сроку. Ныне он отбывает срок в колонии строгого режима в Челябинской области. Другой, Андрей Быков (Бык), стоявший на стреме во время массового убийства (он же в период с 1998-го по 2006 год совершил убийство четырех человек), получил 20 лет лишения свободы.
— Прошло 10 лет, а для нас как будто это было вчера, — говорит Виктория Костюк, у которой банда Цапка убила 19-летнюю дочь и десятимесячную внучку Амиру. — Говорят, что время лечит, ничего подобного — калечит. Наши близкие были убиты, заплатили страшную цену, чтобы Кущевская избавилась от ига «цапковских». Теперь никто не задумывается, что наши родные, принявшие мученическую смерть, по сути спасли многие жизни. Если бы «цапки» не попали под следствие, они бы и дальше продолжали безнаказанно калечить и убивать станичников.
Виктория Костюк, долгие годы проработавшая в местной больнице операционной сестрой, горько замечает, что ее ранит позиция земляков.
— Суд над «цапками» состоялся в Краснодаре. Нам сказали, что в Кущевском суде невозможно обеспечить надлежащую охрану. Мы ездили на каждое заседание — чтобы убийцам воздалось, ради памяти погибших. При этом просили жителей Кущевской: «Пожалуйста, приезжайте, поддержите нас, мы дадим вам транспорт. Очередное заседание суда назначено на такую-то дату». Но люди оставались равнодушными.
А ведь очень важным было каждое сказанное слово, потому что в Краснодаре был суд присяжных. Адвокаты продолжали рассказывать, какие убийцы хорошие, депутаты, всем помогали, развивали в Кущевской спорт. Присяжные не знали, кому верить. Защитники бандитов, обращаясь к присяжным, твердили: «Вы же видите, что в зале суда никого нет из Кущевки, никто не приехал, чтобы изобличить в чем-то подсудимых. Потому что их не в чем упрекнуть, они многое сделали для станичников». Мы выглядели брошенными. И от этого было особенно больно.
Помню, Вячеслав Рябцев заявил на заседании суда: «Я знаю, кому Цапок возил деньги чемоданами. Могу рассказать». А ему сказали: «Это к делу не относится». Все в верхах, кто «цапковских» покрывал, остались безнаказанными. Кому-то поменяли должности, кого-то быстренько перевели на другое место работы. «Удалось сотрясти трясину, тина тут же затянулась, и все». Мафия бессмертна!
Виктория Костюк говорит, куда бы она ни пошла в Кущевской, везде натыкается на магазины, которые принадлежат Алексееву — отцу Вовы Беспредела.
— Даже на повороте на улицу Зеленую, где произошло убийство, стоит алексеевский магазин, — говорит Виктория. — Этих торговых точек в станице становится все больше и больше. При этом, когда дело коснулось выплаты компенсации, Алексеевстарший сказал, что у него ничего нет.
Мне больно смотреть, как они живут, процветают, радуются жизни. У них все хорошо. Жена Вовы Беспредела, нигде не работая, ездит на крутой машине. Всем своим видом они показывают, кто хозяева жизни. Мы ничему не радуемся — ни праздникам, ни дням рождения. Не отмечаем юбилеи. У нас сплошные серые будни. Вроде бы и на свободе, а как в клетке.
Около родительского дома, где жили папа и мама Виктории, купили дом теща и тесть Вовы Беспредела.
— Я, когда узнала, пришла в ужас... Внучке, Амирочке, сейчас было бы больше 10 лет, девочка училась бы в четвертом классе.
Виктория вспоминает и двух сестренок Мироненко. Их папа, финансовый директор зерновой фирмы «Астон-медиа» Владимир Мироненко, привез тогда в гости к фермеру Серверу Аметову из Ростова-на-Дону всю свою семью: жену, пожилых родителей жены и двух дочек.
— Девочки были просто куколки. Они были поздними детками у родителей. Сколько им было внимания, сколько мама с папой вкладывали в их развитие. И почему-то эти умненькие, воспитанные девочки должны были уйти из жизни…
Виктория до сих пор хранит вещи дочери.
— У меня лежат ее халатик и платье, которое она надевала на второй день свадьбы. Мне говорят: «Сожги. Нельзя их держать в доме. Ты держишь дочь, не отпускаешь». А у меня рука не поднимается их отдать или выбросить. Дом на улице Зеленой, где 10 лет назад произошло убийство 12 человек.
Свадьба Лены и Джалиля. Слева от новобрачных — родители невесты, Сергей и Виктория Костюк; справа — родители жениха, Галина и Сервер Аметовы.
Как будто я что-то плохое сделаю.
— Вам Лена снится?
— Редко. И знаете, образы двух дочерей, Лены и Оксаны, сливаются в один. Я вижу их во сне как одно целое.
Оксана очень тяжело перенесла смерть сестры и племянницы. Они с Леной были очень близки, разница в возрасте у них была небольшой, три года. Росли как подруги. Когда Лену убили, Оксана сказала маме: «Скорей бы наступил конец света». С девочкой начали работать психологи…
Теперь Оксана замужем, год назад, в октябре, у них с мужем родился сынок.
— Они живут в другом городе, уехали из Кущевской. Мы видимся нечасто, я по ним, конечно, сильно скучаю. Ну ничего, лишь бы у них все хорошо было. Я уже не работаю. Много времени провожу на огороде. Занялась органическим земледелием. Выращиваю овощи, рассаду, которую у меня с удовольствием покупают соседи. Земля — моя терапия. Я поняла, что люди не дают такого успокоения, как работа на земле, с различными растениями. Там я по-настоящему радуюсь.
— Как поживает Джалиль, вдовец Елены?
— Мы не общаемся. У него новая жена, уже четверо детей, другая жизнь. Всем — и Джалилю, и нам — тяжело вспоминать старое. Мы посчитали — пусть у него все начнется с самого начала. И нам не нужно видеться. Всем нам нужно сохранить то, что осталось, — здоровье. Мы сейчас ухаживаем за родителями мужа, с которыми живем, они уже слабенькие. Нам надо беречь нервы.
— Как дела у сестры Джалиля, Лили, которая, будучи беременной, пришла утром в родительский дом и первой обнаружила 12 погибших?
— У нее двое детей, от первого брака — девочка, от второго — мальчик. Она с семьей живет в том самом родительском доме на улице Зеленой, где произошло массовое убийство. Я как-то ездила туда, чтобы поставить уколы. Но дольше пяти минут не смогла находиться в этом доме. Сказала: «Вы уж меня простите, но я больше не приеду. Мне не по себе, меня всю трясет». Я даже когда к этой улице подъезжаю, у меня все внутри холодеет. Невольно представляю, что там происходило. Мне кажется, что в этом доме остались души убиенных.
«Цапчиха грозит: «Все, что у меня украли, верну»
В Кущевской многие считали, что организатором расправы над Сервером Аметовым и его семьей была мать Цапка, Надежда Цапок, которая винила фермера в смерти своего старшего сына Николая. Но следователям вину Цапчихи доказать не удалось. Н и - кто из членов банды не дал против нее показаний. В итоге местную «царицу», владелицу бизнес-империи «АртексАгро» обвинили в мошенничестве — финансовых нарушениях деятельности ее фирмы.
В сентябре 2018-го она освободилась из Усть-Лабинской колонии и вернулась в Кущевскую. Тогда как раз вступил в силу закон, согласно которому сутки в следственном изоляторе приравнивались к полутора дням на зоне. Надежде Цапок пересчитали срок, и через 7,5 года она вышла на свободу.
— Ходит сейчас по станице с гордо поднятой головой. Как будто не было этого страшного убийства и других преступлений «цапковских», — говорит Виктория Костюк. — Это в колонии она горбатилась за швейной машинкой, шила спецодежду. Сейчас ее все обслуживают. Она ходит на процедуры, лечит колени, делает в парикмахерской прически, маникюр. И никто в тех же магазинах ей не скажет: «Я вас обслуживать не буду». У нас поговаривают, что Цапчиха собирается выкупить местный хлебозавод. Деньги у нее явно водятся. Заначка осталась. Цапки подстраховались хорошо.
Надежду Цапок по-прежнему в станице считают всесильной. Многие уверены, что ей под силу возродить ее бизнес-империю. Станичникам она так и говорит: «Моей фермой завладели аферисты. Все, что у меня украли, я верну».
— Люди у нас такие. Принцип один: моя хата с краю, — говорит Виктория Костюк. — У нас, например, сейчас самая дорогая вода в регионе, больше 100 рублей за куб. В соседних станицах люди платят по 30 рублей за куб. У нас вода бежит буквально коричневая, ее не то что пить, ею мыться невозможно. Когда отстаивается, эта вода воняет псиной. Это общая беда. Хозяин-монополист пробурил скважину и установил цену. Говорит, что скоро будем платить по 130 рублей за куб. И люди вместо того, чтобы объединиться, перекрыть дорогу, чтобы на проблему обратили внимание, молчат, ждут, что кто-то за них исправит ситуацию. Такое вот равнодушие и разобщенность. И где хваленые наши казаки, которые получают хорошую зарплату, около 30 тысяч. Что они сделали для народа?
Многие в станице об этой страшной резне стараются забыть. Еще и на нас обижаются. Вроде мы прославили Кущевскую не тем, чем надо. Как будто мы виноваты, а не те бандиты, которые резали наших близких. Как сказал губернатор Ткачев в свое время, перевернем страницу и будем жить дальше. Для них главное — репутация, имидж процветающего края. А мы хотим, чтобы помнили о наших близких. И не забывали о тех нелюдях, которые с ними расправились.