ШАРАПОВ против ШЕРЛОКА ХОЛМСА
Почему российский детектив не ровня англоязычному?
Русский детектив в нынешних реалиях пока еще не может стать мировым. Факт остается фактом: Каменская не дотягивает до мисс Марпл, а Шарапов — до Шерлока Холмса. А все потому, что «на чужой манер хлеб русский не родится». Чисто англосаксонский жанр крайне сложно перенести на русскую почву. Что порождает вопросы: имеет ли наш детектив право на существование, какое место он занимает в отечественной и мировой литературе и есть ли у него будущее? Ответы на них мы получили из первых уст. «Прекрасная литература»
Детектив создал Эдгар По, а лучшие произведения данного жанра возникли в Англии. Так называемые «русскоязычные детективы» вторичны и не дотягивают до уровня англоязычных и франкоязычных. Таков вердикт, вынесенный профессором МПГУ Евгением Жариновым попыткам наших с вами соотечественников уподобиться Агате Кристи или Жоржу Сименону.
Евгений Викторович — писатель, переводчик, специалист по беллетристике. Данному предмету исследования, к слову, даже в СССР, самой читающей стране в мире, не уделялось должного внимания.
По словам профессора, детективные повести и романы изучали в вузах только на уровне факультатива. В 70-е годы семинары посвящали, например, Себастьяну Жапризо, автору книги «Дама в автомобиле, в очках и с ружьем». Но в целом история европейской беллетристики находилась в тени. Даже об Эдгаре По упоминали только в рамках темы «американский романтизм», о Конане Дойле — вообще вскользь. При этом в термине «беллетристика» нет ничего ругательного — с французского он переводится «прекрасная литература», а негативная окраска к этому слову уже потом прилипла, поясняет Жаринов:
— Александр Дюма, Толкиен — это плохая литература? А вся американская фантастика? Или братья Стругацкие? А ведь это все беллетристика. Просто наряду с ними есть Ян Флеминг (автор книг о Джеймсе Бонде), которого читать невозможно, какая-нибудь Донцова. Или Маринина. Но это то, что называется «трэш» — «мусор» по-английски. Приведу аналогию. Эдит Пиаф — эстрадная певица? Да! Она хорошая? Да! Но вот и Ольга Бузова тоже считается эстрадой. Вот вам и разница между массовой беллетристикой и трэшем», — категорично утверждает Евгений Жаринов.
Почему же, по его мнению, в русском контексте с детективом не заладилось?
Причина этого — не в недостаточном таланте наших авторов, а в… ментальных различиях.
«У нас другие мозги...»
Евгений Жаринов компетентно заявляет: детектив — жанр исключительно англосаксонский, и в нем ярко проявляется полностью противоположный нашему уклад жизни, иная моральная система.
— Мы все ушиблены классической литературой. Русская проза строится на православной этике. Фэнтези и детектив — на протестантской. Русское сознание абсолютно не романтичное. Сердцевиной православия (и католицизма) является идея Вселенной, идея единства. В то же время у европейцев действует принцип общины, внутри которой свои законы. («Мой дом — моя крепость». — И.В.) А что у других — не наша проблема.
Все это приводит к накоплению капитала и к появлению того, что называется «духом капитализма». Это выдвигает на первый план активную (предприимчивую) личность. В то время как герой русской классики — зачастую человек смиренный и молящийся. У нас другое мироощущение. Русский детективщик будет вести речь о морали: красть грешно, убивать грешно. В «Преступлении и наказании» убийца мучается и кается. Его не нужно разыскивать и выводить на чистую воду, он делает это сам. При таком положении вещей Эркюль Пуаро или мисс Марпл просто не нужны.
«Заигрывания» с детективом
Мысль профессора Жаринова развивает известный севастопольский прозаик Платон Беседин. В его дебютном романе «Книга греха» есть мощная детективная составляющая в духе «кто убил?». Но она — не главный элемент текста, основанного на философских поисках главного героя, попавшего в омут тоталитарного сектантства и национализма.
Беседин отмечает, что с детективом «заигрывали» признанные мастера, скажем, Чехов («Драма на охоте»). Современному автору есть смысл ввести в текст интригу и расследования, чтобы удержать читателя. Но в чистом виде русский детектив не может существовать (это как чистый кислород: им не дышат, но он незаменим в смеси газов, называемой воздухом. — И.В.). Платон указывает на опасный момент дискредитации самого понятия «детектив».
— При упоминании детектива мы думаем о Марининой, Устиновой, Донцовой. Но главная проблема современных бестселлеров о преступлениях — то, что они выстраиваются по неким схемам, готовым лекалам. И это не очень хорошо. Впрочем, в этом печальном правиле есть исключения — скажем, Арсен Ривазов.
Детектив: made in USSR
Мы не могли обойти вниманием огромный массив детективной литературы, сделанной в Союзе. Как никто другой хорошо разбирается в этой теме писатель Владимир Березин. Он известен как автор реалистической и фантастической прозы (в том числе созданного по «Вселенной Метро 2033» романа «Путевые знаки»). Но в поле его зрения как книжного обозревателя и критика попали, наверное, все грани русской словесности. Не зря же именно Березина попросили подготовить в «Энциклопедию для детей «Аванта+» главы о детском и взрослом детективе, произведениях о шпионах и милиционерах, а также о появившихся в эпоху видеокассет книгах-«боевиках».
Владимир Березин рассказывает, что советская литература о расследованиях имеет специфическую структуру: в ней есть приключенческий роман (когда герои много действуют), криминальный (милицейский) роман и шпионский роман. Романы о разведчиках (которые нередко тоже разгадывают загадки) относят к приключенческой литературе.
В 20-е годы в этом плане у писателей царил полный сумбур, а в 30-е они обратились к проблеме вредителей и шпионов. Затем, по прошествии сороковых и пятидесятых годов, возникает советский милицейский роман, претерпевший, вплоть до исчезновения Союза, ряд эволюционных изменений и ставший более свободным и менее художественным.
— Ключевые фигуры для шпионского романа — Лев Овалов с его текстами о майоре Пронине. Об уголовной преступности до и после войны писал Лев Шейнин. Классикой милицейского романа стали книги братьев Вайнеров, Юлиана Семенова, Николая Леонова, Юрия Кларова и Анатолия Безуглова.
При этом к наиболее знаковому киновоплощению жанра Березин относит экранизацию романа Аркадия и Георгия Вайнеров «Эра милосердия», вышедшую в прокат под названием «Место встречи изменить нельзя».
«Очень популярным был образ сельского милиционера Анискина по Вилю Липатову. А все остальные уступают по известности «Месту встречи», даже «Визит к Минотавру» (фильм про поиски пропавшей скрипки Страдивари. — И.В.). Очень сильными были и рассказы и повести Юрия Германа о милиционерах, по мотивам которых его сын снял фильм «Мой друг Иван Лапшин», — подчеркивает наш собеседник.
Преступления будущего
Елена Лепишева — профессиональный филолог, литературный и театральный критик, доцент Белорусского государственного университета. Исследовательница уверена, что эволюцию детектива будут обусловливать информационная война, расширение «фейкового пространства» и виртуализация окружающей нас реальности. Елена делает неожиданный прогноз: преступления будущего будут иметь отношение к сфере слова:
— Дальнейшее развитие жанра я связываю с филологическим детективом, представленным сегодня книгами Татьяны Шахматовой. Следование курсом на переосмысление сложных исторических процессов приведет к активизации исторического детектива (в этом направлении работает Леонид Юзефович). Также перспективны детективы-квесты, когда читатель участвует в конструировании сюжета (Борис Акунин).
Несмотря на присутствие в списке отечественных мастеров ярких имен (кроме вышеназванных Елена отмечает Дину Рубину и Людмилу Петрушевскую), наш детектив, убеждена она, остается все же периферийным явлением. А новейшие тенденции проявляются исключительно в заграничных образцах.
Из детективного «импорта», по версии Елены Лепишевой, наиболее интересны иммерсивные детективы, когда читатель фактически держит в руках протокол с места преступления и вступает в соревнование с сыщиком (как в романах Содзи Симады). Заслуживают внимания психологические триллеры Ю Несбё, неоклассические детективы Джоан Роулинг, а еще адресованные детям, подросткам и их родителям произведения формата young adult, среди которых выделяется роман Карен Макманус «Один из нас лжет». Мария Кузнецова — человек уникальный: одновременно и эксперт, и литератор. Она создала рекордное количество томов серии «ЖЗЛ» и смогла долгое время присутствовать в русской литературе под мужским псевдонимом Максим Чертанов. По степени таинственности, окружающей ее имя, Мария может соперничать даже с Виктором Пелевиным, который в 90-е скрывал от публики свою личность.
Что же вынудило Марию публиковать книги инкогнито?
— Мы с Димой Быковым придумали ответ на этот вопрос. Слово «писатель» больше похоже на «спасатель», а «писательница» похоже на «плевательницу». А если серьезно, тогда существовал сексистский подход. Он еще сохраняется. Критики вполне могли отметить: «для женщины написано неплохо». Я этой снисходительности к себе не хотела.
Перу Марии Кузнецовой принадлежат биографии нескольких общепризнанных мастеров, кому детектив отнюдь не был чужд: Артура Конана Дойла, Герберта Уэллса, Диккенса, Александра Дюма и Марка Твена. Мария знает точно: Конан Дойл не был первым детективщиком, но первым решил, что такие истории можно печатать «порционно», помещая продолжение в каждый новый номер периодического издания. Вообще впервые о легендарном сыщике Дойл написал, не рассчитывая на одобрение современников и не собираясь делать его постоянным персонажем. Но успех был огромным, и Шерлок Холмс на пару с доктором Ватсоном прочно обосновались на страницах журнала Strand. Как считает Мария, уэллсовский «Человекневидимка» и книги Твена про Тома Сойера и Гекльберри Финна вполне можно отнести к детективу.
Кстати, вышеупомянутый Дмитрий Быков Марию называл «русским Стивеном Кингом». Правда, она с этой формулировкой не согласна.
— Стивен верит в то, что пишет. Я же, если что-то выдумываю, не погружаюсь в мир зла так глубоко.
Мария Кузнецова написала несколько детективных книг: «Гроссмейстер», «Снежить», «Код Онегина» (пародия на Дэна Брауна, вышедшая в свет под псевдоиностранным никнеймом Брейн Даун).
— «Код Онегина» — иронический триллер про человека, вынужденного скрываться от агентов.
Размышляя о том, почему российский детектив не стал мировым, Мария приходит к выводу, что у нас никто не ухитрился создать такой архетипический образ, как Холмс, отец Браун (из романов Честертона) или Ниро Вульф (герой американского писателя Рекса Стаута).
— Каменская — очень симпатичный персонаж. Но не архетипический. Я не знаю, почему так получается. Конан Дойл понятия не имел, что создает образец на века. Такой уровень нам пока недоступен.
Жизнь замечательных детективщиков