ТАНЯ, ЧАИКИ И СВЕКРОВЬ
У актрисы Татьяны Догилевой — этой знаменитой киноблондинки на днях был юбилей, который она намеренно не отмечала. Без кокетства звезды, без набивания себе цены — просто философия ее жизни и взгляд на себя, любимую, изменились до такой степени, что ей ничего не стоит произнести то, от чего другие актеры, и тем более популярные, отключаются на раз: «Я — сбитый летчик». Сбитый или свободный, избавившийся от навязанных штампов?
— Татьяна, откуда ты приехала, с каких кинопроб?
— Сейчас так все засекречено и ничего рассказывать нельзя. Пока могу только сказать, что пробовалась на роль очередной свекрови.
— Сколько их у тебя уже было? И обычно ты хорошая свекровь или злыдня?
— Точно не скажу, но на самом деле их много. Свекровь, как правило, в кино — это штамп, никому особо не нужная роль — так, пусть болтается для мебели и возрастной категории.
— Работая над образом свекрови, на что ты опираешься? Насколько я понимаю, ты сама — не свекровь, то есть в твоем случае — не теща.
— Да, по возрасту подхожу к теще, но еще не была ею. Больше опираюсь на свой жизненный опыт, свои наблюдения. Я, надо сказать, вообще хорошо отношусь к своим ровесницам. Но они в кино только в штампах используются: свекровь, как правило, не любит невестку, теща — зятя. Но, ей-богу, они намного шире и интереснее, и проблемы их намного сложнее, чем просто ругань с невесткой.
— Но ты дважды в жизни была чьей-то невесткой. Как я тонко зашла.
— Да, дважды. Первый мой брак длился месяца три, поэтому я не успела насладиться отношениями со своей свекровью. Да, такой короткий брак, но это была страсть, безумная влюбленность молодой неопытной женщины, которая, начитавшись романтических книг, быстро выскочила замуж. Неопытной была.
— Как у Пушкина: «К беде неопытность ведет».
— Я не считаю, что это была беда. Мой первый муж был просто-напросто помощником режиссера на первой в моей жизни съемке — 1978 год, фильм «Безбилетная пассажирка». Молодой красивый человек, который окончил технический вуз, стоял с хлопушкой. Но поскольку он хотел обосноваться в кино, то начал с хлопушки. В общем, первые съемки, красивый парень — все было обречено на любовь. А я была романтической особой, и мне казалось, что он — та самая половинка, без которой жить нельзя. Но жизнь показала, что все это не так.
— Однако быстро ты разобралась — за три месяца.
— Ну, оказалось, что мы до такой степени разные люди, и плюс я поступила в «Ленком», где у меня началась бурная театральная жизнь. И все, что там происходило, было намного важнее. Я понимала, что в театре решается моя жизнь, а не дома, где даже очень скучно. Мы развелись, и, поверь, ничего плохого ни в его адрес, ни в адрес моей первой свекрови, которую я видела один раз на нашей свадьбе, я сказать не могу.
Второй брак — с писателем Михаилом Мишиным — оказался более продолжительным. Его прекрасная мама Рита Михайловна… У нас с ней как раз были классические терки, скрытые налетом интеллигентных отношений. Она обожала своего единственного сына и была не только образцовой еврейской мамой, но и еврейской женой. Считала, что интересы мужа намного главнее ее собственных. И того же она ждала от меня.
— Но ты не оправдала ее надежд?
— Я тогда даже не понимала, о чем она. А когда поняла, это вызвало не только бунт, а я бы сказала, агрессивное неприятие одной мысли, что я должна заниматься только делами мужа. Позже я пришла к выводу, что талант жены во мне очень не развит.
— А развить? А работа над собой?
— Я безнадежна. Мне не нужно было раскрывать талант материнства — вот он был, и всё. Точнее, инстинкт: дочь сразу стала главным человеком в жизни. Я ответственна, но не очень уютная. С одной стороны, все умею
— полы мыть, борщ рщ варить, а вот с рыбой и мясом у меня не очень хорошо. А с другой — вроде и умею, но не очень люблю.
— Ты не скрываешь возраст, с легкостью и открыто говоришь, что постарела. В то время как другие актрисы, да и вообще женщины, скрывают.
— Да, я постарела, я поправилась, я изменилась. Перестала биться за молодость. Я просто такая, какая есть. Это не хорошо и не плохо. Более того, с большим уважением отношусь к актрисам, которые не сдаются возрасту, держат диеты, фейсы, которые активны и хотят много ролей. Но моя позиция другая — я говорю: «Мне 65. Я пенсионерка. Много смотрю сериалов. Не склонна к общению, к компаниям, тусовкам. Я, может быть, даже и дикая». И только тебе одной даю интервью к моему 65-летию, потому что мы — старые приятельницы. Других прошу на меня не обижаться. Я выбрала закрытый образ жизни
— Таня, а может быть, в монастырь? Я без шуток: вот Екатерина Васильева уже постриг приняла, и ей хорошо там.
— Нет, не собираюсь. Екатерина Сергеевна к этому стремилась давно и осуществила свою мечту и намерение. А у меня никогда не было такого намерения, но свой образ жизни я тоже защищаю. Имею на него право.
— А тебе хорошо в этом закрытом мире?
— Да ничего, нормально. Понимаешь, не хочу я больше играть в театре — столько переиграла по объему, что плохо представляю себя сейчас на сцене. И ставить не хочу. Причем ни от чего не отрекаюсь, прекрасно отношусь ко всему, что было, — с победами и поражениями, с любовью и нелюбовями. Но сейчас мой организм не реагирует на театр.
Перестала туда ходить, потому что не подключаюсь к тому, что происходит на сцене. Вижу там просто ходящих по сцене людей — они у меня не складывают в мир. И мучает мысль: зачем они это делают? Но я это отношу к своим проблемам — так случается, что человек вдруг перестал это воспринимать. Может, на какое-то время — не знаю, но сейчас так.
— Если открутить время назад и ты не была бы пенсионеркой, захотела бы полететь в космос, как Юля Пересильд?
— Если бы позволяло здоровье, да, я бы пошла. Всегда была склонна ко всякого рода авантюрам. Единственное, что когда появилась дочь Катя, я осторожнее стала к ним относиться… Но, кстати, когда мне было сорок лет, мне предлагали поучаствовать в первой попытке запустить артистов в космос. Это был советскоамериканский проект, и ко мне домой приехал молодой режиссер Александр Сорокин, у которого я снималась в дипломной картине. «Я считаю, что из всех актрис вы одна годитесь», — сказал он. Но я отказалась участвовать в кастинге, потому что уже была Катя.
А из мужчин отобрали Владимира Стеклова. С ним должен был лететь еще американский актер, но и он отпал — Стеклов остался один. Он прошел все медицинские испытания и тренировки. Я это все от него знала — мы в это время играли с ним в антрепризе. Но в последний момент не дали денег, и проект рухнул.
— В твоей биографии есть очень, с моей точки зрения, важный эпизод — ты боролась за Патрики, когда там ради строительства коммерческого здания хотели снести дома, которые считались памятниками архитектуры. Даже вступила в конфликт со всемогущим Никитой Михалковым. Не жалеешь об этом?
— Ни секунды. Мы бились даже не только за конкретные дома, а за старую Москву. Я в это свято верила и пыталась сделать все, что в моих силах. У меня не получилось. Война проиграна. Но я билась за правое дело.
— Значит, Никита Михалков выиграл?
— Я так скажу: большие деньги выиграли. Причем, всё выиграли. Очень смешное началось потом: несколько людей из кино, которые мне прежде выказывали всякую любовь и восхищение, при встрече со мной на каких-то фестивалях делали вид, что не видят меня. А когда я спрашивала: «Почему ты не поздоровался?» — отвечали: «Я же плохо вижу».
— О этот лукавый народ мира кино и театра...
— Я поначалу не въезжала или не могла связать, почему этот человек, который бросался мне на шею и всегда рад был видеть, теперь резко ослеп.
— Я чувствую, что в тебе до сих пор больно отзывается эта история. И даже не то, что деятели кино с тобой не здоровались, а вообще…
— Да нет… Я знаю, что это была война местного значения. Я примкнула к обреченным, и мы проиграли. Я перестала расстраиваться и удивляться. А больно мне или не больно?.. Поражение есть поражение. Во всяком случае, когда меня зовут защищать какое-нибудь здание, я не иду. Это безнадежно. Я слишком хорошо знаю эту кухню и точно знаю, что здания никто не защитит. Ни-кто!
Актриса Татьяна Догилева встретила юбилей в свободном полете
Печально это? Печально. Но мне много что печально. Но я продолжаю жить, нахожу какие-то радости. И теперь не активно выступаю против того, что мне не нравится, — у меня уже не те силы, не те нервы.
— Ну не так уж ты и пассивна, достаточно посмотреть на твою страницу в FB, где ты активно постишь свои прекрасные — без преувеличения — фотографии. Давно освоила этот вид искусства?
— Занялась серьезно фотографией года два назад, когда первый раз посетила FB. Я лежала в гостинице в Геленджике, а поскольку сон мой не хорош, то читала прессу в компьютере. Но вся пресса была прочитана, и я, ткнув какую-то кнопочку, оказалась зарегистрированной в FB.
— Сколько подписчиков у тебя в FB?
— Полторы тысячи. Я против большого количества френдов, у меня, так сказать, скучнолояльная лента. Я не хочу никаких раздражителей и плохих новостей.
— Легко стать другом Догилевой? Может, для этого нужно какой-то тест пройти?
— Конечно, я захожу на страницу того, кто постучался ко мне, смотрю, что он постит. Много актеров желают дружить со мной, но дело в том, что я вижу на их странице только их фотки. Зачем они мне? Мне не интересен их творческий путь. Должно быть что-то интересное, поэтому во френдах у меня фотографов много, операторов. Я люблю картинки.
— У тебя действительно потрясающий глаз, ты умеешь поймать кадр, увидеть ракурс такой, какой не видят другие. Не собираешься сделать выставку?
— Не хочу. Мне тут предложили: «Не приехать ли тебе, Таня, с выставкой в Копенгаген?» Значит, это надо всё упаковать, страховать, везти… А если здесь? Я не хочу в зале стоять и считать, сколько людей пришло на выставку. Для чего? У меня же нет никаких амбиций стать настоящим фотографом. Если мне ставят лайки-сердечки, мне приятно, я радуюсь. Один раз, как молодая актриса, я провела творческий вечер, и после сказала себе, что никогда больше этого делать не буду. Потому что такого количества нервов…
— Послушай, у тебя публичная профессия, а ты как новичок рассуждаешь про нервы, холодные руки…
— Ты не видела, как такие люди, как Вячеслав Тихонов, Михаил Глузский, в обморок чуть ли не падали на своих юбилейных вечерах. В том-то и дело, что количество нервов, которые ты тратишь на это, необъяснимо и не стоит того.
— Все понятно, ты можешь работать коучем, потому что наконец полюбила себя, стала беречь себя.
— Другие прочитают мои ответы и скажут: «Какой ужас, она — сбитый летчик». А я сегодня режиссеру на пробах так и сказала: «Мне комфортно в состоянии сбитого летчика». — «Но это к вам не относится», — стала кричать она. Все считают, что это как-то оскорбительно — «сбитый летчик».
— Или кокетство?
— Нет. Человек летал, летал, побеждал, а потом его сбили. Что здесь плохого? Или он приземлился и вышел из самолета и пошел фотографировать, например, шмелей или чаек. В Юрмале я иду — заснеженный берег, одни голодные чайки, я их и фотографирую.
— Хорош сбитый летчик, который снимается, кочуя из сериала в сериал.
— В том-то и дело, что это я воспринимаю так — я не иду, если мне не интересно, а не по морально-нравственным соображениям. И если есть какая-то прелесть в пенсионном состоянии, когда не надо ждать — позовут, не позовут, то это и есть свобода. Это внутренняя свобода, когда тебе не нужно зависеть от профессии и от других людей. Сладится — хорошо, нет — тоже хорошо. Тогда я поеду фотографировать чаек.
ПОЛНАЯ ВЕРСИЯ на сайте