«Ему помогла смерть
Исследователь творчества режиссера Ольга Суркова поразмышляла, каким мог быть Андрей Тарковский в 90 лет
В апреле известному кинорежиссеру Андрею Тарковскому, снявшему «Зеркало», «Андрея Рублева», «Солярис», Сталкер», «Ностальгию», исполнилось бы 90 лет. Он прожил всего 54 года и скончался в Париже после тяжелого заболевания. О том, как могла бы сложиться его жизнь в эмиграции или России, мы поговорили с исследователем творчества Тарковского Ольгой Сурковой.
Ольга Суркова студенткой оказалась на съемочной площадке у Тарковского, а потом написала несколько книг о нем в России и Нидерландах, где много лет живет.
Это не только научные работы, но и живые рассказы о жизни выдающегося режиссера. Своим авторским трудом «Тарковский. Так далеко, так близко» Ольга решила «завершить свои взаимоотношения с Тарковским».
+++
– Тарковский умер в 54 года. Чем могли стать его последующие годы, будь он жив?
– Не знаю, к чему бы его привела жизнь. В то время, когда он умирал, началась перестройка, и его приглашали вернуться в Москву. В разговоры о том, что все мечтали с ним делать картины, не верю. Знаю, с каким трудом создавалось «Жертвоприношение». Точно уже не помню, но, кажется, японцы отказались участвовать в картине. В драматический момент ее подхватила старейшая французская компания Gaumont. Если бы этого не произошло, картина могла остановиться. Шведский киноинститут все время просил Андрея сократить фильм, а он отвечал: «Вы хотите вообще фильм или фильм Тарковского?» Думаю, что его судьба не сложилась бы так замечательно, если бы не безвременная кончина. Имели бы его картины такой же успех? «Жертвоприношение» и «Ностальгия» не стали коммерчески успешными. А когда Андрей умер, все приобрело другие краски. Его смерть помогла ему. Вернись он в 90-е в Россию, что было бы с финансированием его картин? Не очевидно, что он был бы все более великим. При всей любви к «Ностальгии» считаю, что его фильмы, снятые на Западе, были слабее тех, что сделаны им в России. Но это только для него. Не говорю, что это плохие картины. Я была первым человеком, которому Андрей прочитал сценарий «Жертвоприношения». Считаю, что ему нужен был сценарист. Он сам говорил, что раскрывается только в диалоге. В «Жертвоприношении» огромное количество текста, который все объясняет. А у Андрея всегда визуальная сторона гораздо сильнее.
+++
– Как в сегодняшнем контексте звучат ваши разговоры с Тарковским? Что нового вы предложите его поклонникам в своей книге?
– Я собрала все, что было мною сделано помимо «Дневника пионерки» за 18 лет, когда я работала с Тарковским, наблюдала его жизнь, смотрела его картины, записывала все, что можно было записать. Я написала две большие статьи об Ингмаре Бергмане и Тарковском. Имя Тарковского стало классическим в мировом кинематографе и искусстве в целом, неким брендом. Моя книга носит документальный характер, обозначает Тарковского в том живом восприятии исторической личности, которую
после меня, очевидно, никто больше не изобразит. Некоторые люди говорят, что прочитав мои воспоминания, словно пообщались с живым Тарковским.
Бергман, недавно отметивший 100-летие, всегда был моим вторым героем. В свое время я писала диссертацию о шведском кино, где ему посвящена большая глава. В «Зеркале» и особенно последних картинах Андрея есть соревновательный момент с Бергманом. Судьба приведет его в Швецию, где он будет снимать на острове, рядом с Фаре, где жил Бергман. И они не решатся встретиться, даже столкнувшись в университетском коридоре. Бергман был поражен «Андреем Рублевым» и в то же время есть записи его неприятия Тарковского. Андрей тоже восставал против Бергмана, но одновременно будто соревновался с ним. Все его последние интервью со мной так или иначе связаны с этим. Когда Андрей делал «Сталкера», он полемизировал с Бергманом, полагая, что его отношение к людям недостаточно гуманно, а потому не рождает необходимого зрителю катарсиса. Бергман словно бросает нас в море человеческих страстей, ничего не делая для того, чтобы душа успокоилась. Это, конечно, спорная постановка вопроса, но Бергман как-то по-особому волновал Тарковского. Вкниге я также описываю театральные постановки Тарковского, оперу «Борис Годунов» в лондонском Ковент-Гардене в 1983 году. Кстати, сценографию «Годунова» делал Николай Двигубский, с которым Тарковский к финалу работы поссорился так сильно, что даже не позволил ему выйти на сцену в день премьеры. Также я публикую в своей книге записи размышлений Андрея о «Гамлете», которого он ставил в Ленкоме. А я скомпоновала эти его размышления в виде трех актов пьесы.
– Тарковского волновала тема власти? Был ли он аполитичен?
– Скорее да! В «Рублеве» народ был воспет им, как та духовная сила, которая обязывает художника озарить его страшную жизнь светом надежды. Рублев вбирает в себя все страдания народные, чтобы одарить его светом своей иконописи. В «Борисе Годунове», очень интересно им интерпретированным, народ, который, как известно, молчит в финале, будто бы ложится в землю перегноем, неспособный ничего изменить, и приветствует нового царя.
Тарковский словно усомнился в действенности народных сил. А его безграничная любовь к русскому мужику постепенно претерпевала определенные изменения. Помнится, как вернувшись из своей деревни, он сказал моему отцу: «Все-таки Бунин был прав. Мужик ужасен».
+++
– Среди учителей Тарковского называются Довженко, Брессон, Бергман. Почему так и не произошло встречи Бергмана и Тарковского?
– Тарковский пишет в своем дневнике,
Жертвоприношение» напоминает фильмы Бергмана, но, с моей точки зрения, ни в какое сравнение с ним не идет.
что однажды зашел в Стокгольме в университет, где читал лекцию Бергман. Зашел как-то незаметно. Потом он напишет, что был им разочарован. Бергман показался ему совершенно не интересным в роли докладчика. Но дело в том, что в этом самом университете они случайно вышли навстречу друг другу. Оба остановились и развернулись, отправившись в противоположные стороны. В своей статье, помещенной в книге, я более подробно рассматриваю этот вопрос, полагая, что, снимая «Жертвоприношение», Тарковский слишком тесно вторгся в пространство Бергмана, которому наверняка он не понравилось. Сначала Андрей пригласил в «Ностальгию» его актера Эрланда Юзефсона, потом забрал других его актеров и оператора Свена Нюквиста, снимавшего с Бергманом «Персону», «Шепоты и крики», «Осеннюю сонату» и другие картины. Наверное, было ощущение, что Тарковский поселился у него во дворе со своей съемочной группой. Поскольку Швеция – небольшая страна, и Бергман был к тому моменту общепризнанным классиком, то столь близкое соседство с другим гигантом, наверное, не очень его устраивало. О чем они могли говорить при встрече? Зачем вы сюда приехали? Его пространство было нарушено посторонним, и ничего, кроме раздражения, не могло вызвать. Общий продюсер Бергмана и Тарковского, приезжавшая на ММКФ, рассказала мне, что по просьбе Андрея предлагала ему встретиться с Тарковским, но он отказался. И Андрей, видимо, об этом знал.
– Что это? Ревность?
– И ревность, и внутренняя полемика. «Жертвоприношение» напоминает фильмы Бергмана, но, с моей точки зрения, ни в какое сравнение с ним не идет. Было ощущение, что Андрей потревожил классика на старости лет, и тому это не понравилось.