Джаз на холсте
Ангел чинит раненое крыло, собака пьет из луны, красный петух полыхает рядом с домиком на окраине… Сюжеты и линии на холстах Марата Бекеева то ведут мирный диалог, то спорят до хрипоты, сливаясь в единое полотно. Сотканные из красок контрастов и смуты, они звучат, как джаз или блюз.
В клубах сигаретного дыма художник и сам напоминает то ли Дюка Эллингтона, то ли Луи Армстронга. Он похож на них не только внешне. Ему трудно задавать вопросы, он их
будто не слышит. Зато отлично импровизирует на свои темы, говорит о том, что ему интересно. Вот эта россыпь его слов, мыслей, эмоций, обрывков воспоминаний.
Когда вспоминаю прошлое, понимаю, что жизнь наполнена разными событиями, встречами. И каждый период, связанный с каким-нибудь городом, выглядит как отдельные главы книги: Минск, Актюбинск, Алматы, бесконечные странствия. Удивительно, каким упорным я был в юности. Помню, надо было отвезти три пачки картин из Минска в Алма-ату. Маршрут длинный, с края города до аэропорта. Сначала спустить их с 9-го этажа, потом дотащить пешком до автобусной остановки, попеременно переставляя в шахматном порядке, проехать две станции метро, чтобы погрузить в автобус. Добрый водитель объявил в микрофон: «Граждане пассажиры, давайте поможем товарищу художнику занести картины в салон». Люди дружно вышли и помогли. В аэропорту картины зазвенели в раме металлоискателя, там же гвоздей столько набито! А я выгляжу, как цыган: одет ярко, волосы ниже плеч, естественно, меня обыскали.
– Что там такое?
– Картины.
Таможенник засовывает руку внутрь, а там холсты непросохшие. Рукава кителя по локоть в краске…
– Выбрось форму, капитан, не отстираешь...
Сколько таких приключений и курьезов было!
В Минске во время учебы в институте у меня все замечательно складывалось. Открылись первые галереи, стали приглашать участвовать в выставках, но все же решил вернуться домой, в Актюбинск. Никто не мог понять — зачем? Приехал, а в родном городе веерные
отключения света, продуктов нет, безработица, глухой кризис 90-х. Я закрылся в студии и стал писать картины. Все время хотелось работать.
Не понимаю модные нынче курсы «научим рисовать за час или за неделю». Невозможно так быстро обучить! Хотя понятно, что людям просто хочется рисовать. Чтобы что-то начало получаться, предстоит перевести сотни холстов. Когда учился, писал около десяти картин в день уже после занятий, сторож выгонял нас из мастерской ночью. На следующий день они мне уже не нравились, стирал, писал новые. Так мы учились «ломать» себя, свою руку — вот это уроки живописи.
Мне неинтересны сиюминутные темы, они меня не питают. Работаю для себя в первую очередь, ценю мнение своих друзей и коллег. Стараюсь жить в своем мире, в своем пространстве мыслей, ощущений и чувств… Чем творческий человек отличается от обычных людей? Думаю, что у художника (писателя, музыканта, актера) часть сознания постоянно находится где-то далеко от физического тела. У меня есть серия работ «Легкая амнезия писателя», она именно об этом.
Холст — это вещь особая. Люблю грунтовать его. Есть такое понятие — культура холста, когда все проработано, каждая точка, все должно в нем жить. Иногда все зависит от замысла, могу оставить часть холста нетронутой или, наоборот, долго писать детали, фактуру картины, пока она сама не скажет: все, хватит. Тогда понимаю — она состоялась, пора расставаться. Порой пишу сразу, на одном дыхании…
В работе использую кистей двадцать одновременно, потому что, когда работаешь, бывает некогда отвлечься, чтобы помыть кисть. У каждой свой цвет, ведь он, как инструмент в оркестре, — играет отдельную партию. Нижние слои красок соприкасаются с верхними, каждая линия, пятно играют друг с другом, взаимодействуют, разговаривают, рифмуются, перетекают друг в друга — где-то резче, а где-то мягче. То сильнее проявляются, то едва проскальзывают, как в джазе, симфонии или в стихах Цветаевой. Это вещи одной категории, они говорят с нами на одном языке, языке творчества…
Когда я преподавал, старался быть требовательным. В учебе, как и в творчестве, необходима дисциплина. А еще у студента должно быть острое желание научиться чему-то. Мне повезло вариться в сильной творческой среде Минска. Студентами мы ломились в мастерские к художникам, которые были нам интересны, у нас не было тормозов, ездили на выставки, спектакли
или концерты в любой город, невзирая на отсутствие денег. Они чудом находились, как и нужные книги, дефицитные в доинтернетную эпоху.
Много тем, к которым возвращаюсь. Могут меняться сюжеты, образы, они кочуют из картины в картину: темы странствий, ангелов, птиц, башни молчания. Не хочу создавать тяжелые нравоучительные работы. Все в нашей жизни — игра. Нравится, когда картины выглядят как видение, эмоция, мелодия, шорох…
В настоящее время семья Марата Бекеева собирает средства на лечение сына Тимура, сильно пострадавшего в аварии. Тимуру предстоит пройти несколько сложных дорогостоящих операций за рубежом. В связи с этим Марат Бекеев распродает свои картины и те работы, которые предоставили его друзья-художники. По вопросам приобретения картин или оказания помощи обращайтесь к художнику через персональный сайт или социальные сети: