ВЕРХНЯЯ ПОЛКА

Каждый месяц писатель Евгений Бабушкин делится с читателями Esquire своими наблюдениями за человечеством, записанными им в литературной форме во время путешествий.

Писатель Евгений

Бабушкин делится своими наблюдениями, сделанными во время путешествий. В июне он убеждается в том, что кроме свободы и осознанности миру необходима любовь

1. некоторые не могут остановиться. Даже в спокойные дни их сердце бегает по кругу. Они становятся наркоманами, спортсменами или писателями.

В миг передышки я нашел себя в Стамбуле, в самом зеленом его закоулке. Оказалось, для полного счастья нужно просто закрыть глаза. Утром в кустах дерется парламент птиц. Днем с песней толкает тележку Мурат-старьевщик или Осман, продавец яиц. Вечером корабли гудят на входе в Босфор. Ночью орут футболисты двор на двор. Я проснулся, я думал, от брачного воя стамбульских котов. Но это в котов играли дети. Мир тоже нарисовал ребенок: за белой занавеской – желтое солнце, синее море, зеленый газон и на нем коричневая женщина играла с разноцветным петухом.

Тут бы поставить точку: окей, улыбнись, это самый счастливый бессмысленный день в году. Но некоторые не могут остановиться. И я побежал выяснять, что за петух.

2.

Милена порылась в телефоне и показала фото: терминатор в бикини. Гора намазанных маслом мышц.

– Это я. В двадцать лет Милена уехала с Кубы в Нью-йорк и стала качаться, как зверь. Бодибилдинг – большой и страшный спорт. Жизнь кладешь не на алтарь, а на конвейер. Качалка – сушка – подиум, качалка – сушка – подиум.

– На сорок девятый день рождения я кинула в тарелку очередной кусок чего-то пресного и сказала: Милена, остановись.

За три с половиной доллара она купила маленького цветного динозавра с костяным гребнем – цесарку обыкновенную. Назвала ее Дульче Дада, завела ей инстаграм и стала с ней кочевать.

Цесарки живут долго, очень привязчивы, довольно умны, но не понимают своего малого размера. Короче, они похожи на хороших и смелых людей. Поэтому Милена почти забыла слово «я» и слово «она». У них появилось одно местоимение на двоих: me-and-my-bird.

3.

Тут тоже можно было поставить точку, пришпандорив простую мораль: дауншифтинг, свобода, осознанность, вау. Но это Милена остановилась. Я пока не могу.

Цесарку она купила в Камбодже. Застряла там на год, хотя приехала на неделю: пандемия, виза, жизнь. Большую часть года Милена просто сидела в самом паршивом отеле в мире. Потому что она бодибилдер, а не супергерой, а в Камбодже принято насиловать вдесятером. Цесарка успокаивала.

Если рядом небольшая птица, которая может прогнать бойцового пса, тебе не бывает страшно.

4.

Я ехал в Литву, Милена в Болгарию, тест на корону нам делали прямо на крыше отеля с видом на море, с бумагами на цесарку было сложнее. Но знакомый турок позвонил другу двоюродного брата бывшего

одноклассника, а тот обещал позвонить деверю, у которого все схвачено на таможне.

А пока все медленно пили чай. Милена нервничала и доказывала всем подряд, что птица – не товар и не питомец, а emotional support animal, махала соответствующей справкой от психиатра и вообще слишком волновалась, и ей подложили еще пахлавы. Больше не бодибилдер – можно!

А турок-посредник, немного усталый от Рамадана и галдежа, но в целом счастливый, что дождя не будет и чай неисчерпаем, ласково мне шепнул:

– У нас в деревне мы просто жарили этих кур.

5.

Лучше вы сами поставьте точку, когда вам надо. Продолжить эту историю может каждый. Достаточно следовать расписанию.

Первая половина лета – Салоники, Афины, Родос и Санторини. Ищите женщину с цесаркой на греческих островах.

Вторая половина лета – Италия. В программе Венеция и Рим, я посоветовал Аосту, они согласились. Осень – в Париже.

А на Новый год знакомый культурист позвал Милену и ее птицу в Москву. Она спросила, как в Москве. Я сказал, что трудновато. Она понимающе кивнула. Я уточнил, что не имел в виду политику, а просто хреновый, очень хреновый климат. – Вам с птицей может быть холодно. Я сказал это слитно: you-and-your-bird. ¦