Неистовый предпенсионер
Поэту Всеволоду Емелину исполнилось 60 лет
Свершилось. Поэту, лауреату премии «НГ» «Нонконформизм2013» Всеволоду Емелину исполнилось 60 лет. Поэт стал своим персонажем, тем самым предпенсионером, о котором он так много в последнее время писал. Помните же? …Когда в «Пятерочку » идет За водкой предпенсионер. (…) Вокруг ликующие лица Вокруг бескрайние просторы И вертикаль длиннее шпица У Солсберецкого собора. (…) Он знает, что на прежнем
месте Внизу, где надо нагибаться Напитки крепкие по двести Его надежное лекарство
Стоят подобно гренадерам Последней радостью для глаза И спирт в них с сахарным
раствором, Чтоб не сблевать как выпьешь, сразу.
(…) Он этой водкою дешевой Запьет в осенний вечер
длинный По телевизору ток-шоу Про Сирию и Украину.
Еще задорным комсомольцем Он противостоял Европам И щедро помогал ангольцам И разным прочим эфиопам.
Тогда и пенсии давали Хотя снабженье было хуже И вот на том же карнавале Он исполняет роль все ту же. (…) Но если кто-нибудь отчет С меня спросить посмеет
где-то: «Зачем ты прожил, идиот?» Я, как и Русь, не дам ответа. Или это: …В гробике из тоненькой
фанеры Опасаясь, что в любой
момент он треснет Хоронили предпенсионера Так и не дожившего до пенсии. (…) Весь свой век он посвятил
химерам Верил он глазам начальства
честным Комсомольцем был и пионером И ходил на акции протеста.
Медленно стекают на канун Слезы стеариновых огарков Где в тайге в болотах он тонул Там качают нефть
для олигархов. (…) Под глазами черные мешки, В предвкушении близкого
застолия Тяжело дыша его дружки Гроб вносили в двери
крематория.
Ни любви в них не было, ни веры Ни надежд на то,
что он воскреснет Хоронили предпенсионеры Друга, не дожившего до пенсии.
(…) Скрюченные все, едва живые И по жизни чисто не правы Бурно расцветающей России Молодые требуются львы. Львы, орлы, олени, куропатки Гуси, рыбы, звезды, пауки, Чтобы класть врагов
на все лопатки, А не выть на месяц от тоски.
Но в свой срок состарятся
олени Куропатки, гуси, львы и рыбы Заскрипят усталые колени Станут мысли тяжкими
как глыбы.
В час, когда закончатся все силы Сложат никому
не нужный прах В мелкие дешевые могилы В пластиковых урнах и гробах.
И тогда узнают куропатки, Львы, орлы, олени и мужчины, Что они не больше
чем прокладки У великой Родины – вагины.
И вот оно – счастье – Всеволод Емелин стал этим самым предпенсионером. 60 лет. Мы поздравляем большого русского поэта и, чем мы все трое гордимся, нашего товарища.
Старые заношенные джинсы, простая черная футболка, лысая голова. В последнее время часто надвинутая по самый нос дешевая бейсболка. Всегда акцентированное уничижение своей личности почти до положения риз – а что, мы университетов ваших не кончали, мы люди простые, заводские. Да какой я поэт? Я вообще поэт «датский», пишу в основном стихи к датам. Но в этот же момент – из-под бейсболки хитрый, острый, смеющийся взгляд. Не раз возникало сравнение с Николаем Клюевым, который расхаживал в простой деревенской поддевке и с прической «в скобку ». Помните эпизод, описанный поэтом Георгием Ивановым? « Я как-то зашел к Клюеву. Клетушка оказалась номером «Отель де Франс», с цельным ковром и широкой турецкой тахтой. Клюев сидел на тахте; при воротничке и галстуке, и читал Гейне в подлиннике. – Маракую малость по-бусурманскому, – заметил он мой удивленный взгляд. – Маракую малость. Только не лежит душа. Наши соловьи голосистей, ох, голосистей…» Изящно, не правда ли?
И кого вы, мсье Всеволод, пытаетесь обмануть, если ваши стихи выдают все? Из-под намеренно неряшливого письма – раз- долбайских рифм, не умещающихся в размер строк, похожих на пыльные волочащиеся брючины джинсов, из-под якобы паясничанья, шутовства и стеба (а что это, кстати, как не примета настоящей народности поэзии?), как риза из-под старой засаленной робы, выбивается тончайшее мастерство то прозрачных, то закамуфлированных пародий, стилизаций, тонкого эээ… подтрунивания, и чаще даже не над сильными мира сего, а над самим миром и вселенной, которые слишком малы для поэта, слишком просты. Изящная (хотя по форме грубая) возможность довести всех до припадков гомерического хохота. Но чтобы потом спустя время, очнувшись, они потрясли головой и допетрили – да ведь это он нас изобразил: с нашим умом и наивностью, с нашей душой и талантом, с демаго- гией и дешевым патриотизмом, с пьянством напропалую и душой навыкат, с вечными фигами в кармане и вошью на аркане. И из сложнейшей интонации стихов Всеволода Емелина, где часто дается пародия, а затем, как в матрешке, эта же пародия сама подвергается осмеянию и получается как бы эффект «минус на минус равно плюс», где-то между строчек и даже букв, как молния, просверкивает то, что, побудем пафосны, зовется «жечь глаголом». Побудем, кстати уж, тогда еще и нескромны и приведем здесь свои посвящения Емелину. Итак, Елена Семенова. Кстати, она, когда сочиняла это стихотворение, имела в виду Всеволода, но не была до конца в этом уверена. И назвала стихи просто – «Антигерой». А теперь – уверена точно: А в глазах твоих забытых, Перекошенных и мокрых, Словно дождь, буравит сито И язвится скользкий потрох В них, как будто
в трудных родах, Все некстати и невпродых – Вырастает столп проклятий И искрит на электродах. Кто же ты, о, смерд текучий, Раб замшелый и ледащий, Впопыхах, на злом и жгучем В тоне бреда говорящий? Кто же ты, червем во гробе В застарелой жесткой робе, Весь в коросте и мольбе? Да поэт ты Божьей дланью! И познав твои камланья, На могучем изрыганья, Не смогу в яви и втайне И в онлайне, и офлайне За делами, за трудами Я не помнить о тебе. Теперь Евгений Лесин. Он-то точно был уверен, что сочиняет про Емелина. Ох, не надо бы вновь
про политику. И не будем. А лучше нальем. Да и что нам ответить
на критику, Если критика только с дубьем? Говорить нам давно уж
не велено. Можно строем и в ногу
молчать. Вот и я поздравляю Емелина, Хоть и все тут невесело,
глядь.
Погляди, надрываются,
сволочи. Телевизор аж воет: убью. Наплевать, подтяну
свои помочи И за многая лета налью. А Андрей Щербак-Жуков тем более… Он вспомнил эссе Емелина о Владимире Маяковском, с которым его часто сравнивают за силу политической сатиры, и написал эти три четверостишья прямо сейчас, пока остальные писали статью: Сели многие на мели, Потеряли вкус и стыд, Только Всеволод Емели Буревестником парит.
Толстый пингвин
робко прячет, У гагары жалкий вид, А Емели стих горячий Нам со сцены говорит.
Не писал стихов я датских И себе не верен здесь… С днем рождения! По-братски! Птицы есть, Емелин есть! Кстати, о персонажах. В 69-й, кажется, серии сериала «Однажды в милиции» есть персонаж: поэт Емелин. Персонаж, повторяем. Поэт по фамилии Емелин. Не совсем, может, похож на оригинал. Моложе уж точно. Потому что – школьник. Пишет на учителей и товарищей ругательные стихи. Стихотворные фельетоны, так сказать. А в милицию его привели – сейчас и не вспомнить за что. То ли побил кого, то ли начальство в стихах обидел. Ну, ясно, короче: поэт Емелин. Сценарист явно разбирается в современной культуре и искусстве, может, даже соцсети читает.
Емелинские слова давно народны. Но вот пошел в народ и он сам. Как былинный богатырь, как один орел, который Сталин, а другой, который сокол Каганович. Или наоборот, двуглавым орлом – не важно.
Когда про тебя снимают кино, когда ты – персонаж, персонаж, олицетворяющий гражданскую лирику… Да, хочется плакать. То, что персонаж – ребенок, тоже понятно. Поэты, говорил один польский ученый, как дети: сидя за письменным столом, не достают до земли ногами. Так приходит слава мирская. Мы, разумеется, о кино и той роли, которую в кино играет Емелин. И еще. Очень хорошо, что есть люди, завидовать которым не стыдно. Завидовать которым – легко и приятно. Таков поэт Емелин. Неистовый предпенсионер. Автор признается: «Я решил написать рассказы по числу букв алфавита. Но тут возникла маленькая проблема – я забыл, сколько именно их. Зубов точно тридцать два, это помню, а букв? Пришлось посчитать, и получилось, включая твердый и мягкий знаки, тридцать три штуки. <…> Ничего из этого не вышло. Рассказы упорно не влезали в придуманную схему. <…> Короче, ну его, этот формальный прием. И не надо тридцать три – пусть будет как зубов. Или даже меньше...» В отличие от предыдущей книги «Родина слоников», где о жизни в СССР рассказывалось через призму отечественного кино той эпохи, в новой работе кинокритик, финалист премий «НОС» и «Просветитель» Денис Горелов (р. 1967) предлагает взглянуть на советское бытие с помощью популярных зарубежных фильмов. В зоне авторского внимания – «Высокий блондин в черном ботинке» и «Большая прогулка», «Большие гонки» и «Ва-банк», «Блеф» и «Укрощение строптивого»… Многие из них смотрят и любят до сих пор.
Предпенсионер Емелин читает стих из книги «Эхо инвалидов».
С коллегой-поэтом Аркадием Штыпелем.
