Свет в окошке

Когда смотрю на неразлучные семейные пары, соединенные Богом и судьбой, вспоминаю своих бабушку и дедушку, которые прошли по жизни в мире и согласии.

В противовес модной нынче свободе брачных отношений они пронесли по жизни то нетленное и вечное, что создавалось сотнями поколений и составляет истинную ценность каждой семьи.

Дедушка сам построил добротный дом, а все убранство — занавески, скатерти, покрывала — вышили бабушкины руки. Она до поздней ночи корпела над швейной машинкой — чтобы заработать в помощь деду. Жизнь с бесконечным непрерывным трудом была им в радость, поэтому хватало сил не только на добычу хлеба насущного. Бабушка пела в церковном хоре, а дед лепил из глины свистульки. Все хозяйки заказывали у него корзины для черники — сам выбеливал лыко, украшал рисунком — клубникой и зелеными шишками. Сейчас таких уже не увидишь.

На праздники в доме собирались застолья — на бабушкины пироги с брусникой и вишневую наливочку, на разговоры о жизни, работе, детях, а главное — на песни.

Так поют только там, где душе привольно. А душе привольно, где люди не зажаты, поняты и любимы, где каждый гордится другим. Их любовь, которая помогала переносить все горести и несчастья (а их было в избытке), стояла над домом как солнышко, была опорой нашим родителям и многочисленным внукам. Сколько дед осушил бабушкиных слез, а она сказала ему утешительных слов, знал только их дом. На людях они никогда не жаловались на свою судьбу.

Когда бабушки не стало, возле деда сомкнулся тесный круг дочерей и внуков. Навещали, помогали вести дом, потом стали забирать к себе на зиму. Но разве лампочка заменит свет в окошке? Дед крепился, не хотел быть обузой для дочерей, но все заметнее падал духом.

Его похоронили рядом с бабушкиной могилой, посадили у изголовья черешню. Дерево сейчас вымахало почти в двухэтажный дом. Каждое лето на сладкую ягоду слетаются птицы со всей округи. Правда, расклеванные красные ягоды усыпают землю. Зато на все кладбище звучит птичья симфония — гимн вечной жизни.