Невесомые крылья мечты. Живопись Евгения Иванешко
Возле темного провала раскрытого колодца помятое от времени и переливающееся серебром старое ведро, прихваченное ржавым железным ошейником и еле заметной цепью. Древесина колоды для рубки дров в центре картины порядком измочалена, от нее откололся и вот-вот упадет на землю кусок дерева. В светлом круге среза торчит топор, вокруг лежат дрова и бревна. Из колоды с уже осыпавшейся корой тянется тонкий прутик.
“Героем” следующего полотна стал старый хомут, изображенный почти в натуральную величину. Рядом лежат остальные принадлежности, необходимые для запрягания лошади. Высокая дуга, кажется, изо всех сил уперлась в край картины, плавно возвращая наше внимание к основному персонажу, находящемуся в режиме ожидания…
Такова “деревенская трилогия” конца 80-х годов гомельского художника Евгения Иванешко. Написанная суховато и почти монохромно оттенками коричневого и желтого цветов, она производит странное, можно сказать, чудное впечатление, впрочем, как и все лучшие произведения этого автора.
Выставка живописи Иванешко, прошедшая в октябре 2016 года в областном общественнокультурном центре и посвященная 80-летию со дня рождения, словно высветила целый пласт в разнообразном искусстве Гомельщины. Как же мы, друзья, талантливы!
Со времени ухода из жизни Евгения Константиновича прошло три года. Творчество этого художника целиком находится в плоскости советского искусства, каким мы его знаем и любим. Сложно предположить, какое искусство будет волновать потомков, но нам с вами такое творчество близко и понятно.
Человек уходит. Вместе с ним уходит его мир: все, что он любил, мыслил, знал, делал. Все или почти все. Почему пришли такие мысли в связи с персональной выставкой Евгения Иванешко?
В современном, минималистском, бело-черно-красном фойе областного общественно-культурного центра словно парили произведения художника. Их можно сопоставить и с поэзией, и с музыкой. Часто воздействие цвета по примеру Кандинского сравнивают со звуками. Казалось, ровное, еле заметное гудение органа наполняло зал. Будто припорошенные золотом и серебром, примостились на красной стене картины, повествующие о вечно прекрасной природе, о традиционной жизни деревни, о детстве, совпавшем с военным лихолетьем. Изображения природы и “деревенские” натюрморты надолго задерживали внимание чуткого зрителя, делая из него сообщника художника.
Бархатистые и хрупкие, как крылья бабочки, несмотря на размер и плотные тона живописи, эти картины бередили душу сквозящей в них мечтой о чем-то великом, вечном, сказочно ценном, в то же время безыскусном и простом…
Евгений Константинович Иванешко — представитель гомельской когорты художников. Он родился в 1936 году в Речице, окончил “репинку” — знаменитый институт имени Репина в СанктПетербурге, факультет искусствоведения. Знал искусство очень хорошо, к слову, обладал самым большим собранием книг в этой области культуры в Гомеле, бывал в лучших музеях мира. “Глаз должен путешествовать” — так мог бы сформулировать свое кредо художник, проводя очень много времени в пути. Особенно часто любил бывать Евгений Константинович на русском Севере: на реке Печоре, Соловках, Алтае, в Карелии. Вместе с женой Софьей Кирилловной, а иногда совершенно один, уезжал писать натуру, восторгаясь “дикой” красотой и гармонией мест, где нет “человека цивилизованного”. Поэтому стоят и глухо шумят на безлюдных картинах леса, плавится ртутью круглое озеро, окруженное непроницаемой стеной леса, вздымаются и опускаются пригорки с россыпями багряных, золотых и яшмовых деревьев.
Небо… Оно почти всегда написано золотистыми, лимонными и палевыми оттенками. Благодаря контрасту в пейзажных произведениях свинцово-серого и желтого живопись художника словно светится изнутри. Бросается в глаза высокая степень художественности, своеобразие творчества Евгения Иванешко. Перед нами вроде бы пейзаж, написанный с натуры. Но он крайне далек от “фотографии”, отражает субъективное восприятие автора, несет с собой его чувства, настроение, мысли. Как ни странно, натюрморты, написанные с фотографической точностью, демонстрирующие умение изображать натуру очень реалистично, стоят в одном ряду с обобщенно-философскими “краявидами”. Евгений Константинович был убежден, что нельзя быть рабом натуры; удивлялся, когда видел, как коллеги одинаково пишут и белорусскую природу, и уголки северной России, говорил: “Они же совершенно разные!”
Частица полетной души Евгения Иванешко осталась в каждой из картин, претворилась в невыразимую тайну искусства. Иначе почему так волнуют нас запечатленные на них леса, простые обыденные вещи?