Был такой случай…
Переписывать историю бессмысленно. Бывает, пережитое слишком ярко, чтобы не оставлять следов. Зерна памяти глубоко прорастают в головах, сердцах людей. А потом дают созидательные всходы: через воспоминания, их анализ приходят понимание, опыт, мудрость. На
Шли пятидесятые годы прошлого века. В верхнюю палату союзного парламента жители Сельмашевского микрорайона Гомеля избрали “чужака” — лауреата Сталинской премии академика Анну Панкратову — человека твердых жизненных принципов: безапелляционного в суждениях, бескомпромиссного в поступках. Через некоторое время новоиспеченному политику пришлось ехать в Амстердам на международный форум ученых-историков. На всякий случай, как тогда разрешалось, взяла с собой одну бутылку водки. Тамошний таможенник попросил открыть чемодан.
Поначалу растерялся от увиденного, затем молча взял под козырек: “Проходите, мадам. Я преклоняюсь перед вашей находчивостью”.
Растеряться было от чего: в чемодане лежала не привычная поллитровка, а трехлитровая бутыль. Ее сделали по спецзаказу с определенной целью — показать широту души советских граждан.
Школьная диссертация
Судьба у Арсения Беляева складывалась удачно. Один сын (Александр) демонстрировал разносторонние дарования, легко и быстро продвигался по карьерной лестнице: управляющий крупным строительным трестом, первый вице-губернатор области, мэр Гомеля, депутат белорусского парламента. И второй (тезка — тоже Арсений) подавал большие надежды, став на “Гомсельмаше” начальником финишного, сборочного цеха, затем — заместителем главного инженера всего объединения.
И у самого все было, как говорится, на мази: как-никак заведующий кафедрой марксизма-ленинизма пединститута (ныне университет имени Франциска Скорины). Но…
Пути господни неисповедимы. Одним из первых уловив, что тогдашний руководитель страны, любитель кукурузы Никита Хрущев склоняется к волюнтаризму, безо всяких задних мыслей написал о “диагнозе” на самый “верх”: дескать, надо бы снять для пользы дела. И сняли. Правда, не Хрущева, а прямодушного автора письма.
К счастью, советским безработным побыл недолго: вскоре назначили директором первой средней школы Сельмашевского микрорайона (ныне СШ № 12).
И здесь проявил себя: сплотил коллектив, для многих стал непререкаемым моральным ориентиром в жизни. Но и это не все. Пробил фонды на пристройку к старому зданию, которое еще в тридцатых годах возвели рядом с “Гомсельмашем”. При случае всегда с гордостью подчеркивал: “Пристройка и есть моя научная диссертация, востребованная не должностью, а самой жизнью”.
Кстати, насчет Хрущева. Через два года его освободили-таки от обязанностей руководителя страны. И как раз по беляевской формулировке — за волюнтаризм. Именно тогда, между прочим, появился анекдот. На шоссе установили огромный плакат. На одной стороне поместили эмоциональный хрущевский призыв: “Догоним и перегоним Америку”, а на обороте написали прагматичное напоминание гаишников: “Не уверен — не обгоняй”.
Мистер Нет говорит “да”
В середине пятидесятых прошлого века комбайностроители выдвинули в союзный парламент немногословного, несколько угрюмого, но довольно известного в мире министра иностранных дел Андрея Громыко. За неуступчивость на международных переговорах его, уроженца Ветковского района (считай, земляка), прозвали коротко и емко: Мистер Нет.
Где окрестили? В Вашингтоне? Ялте? Тегеране? Потсдаме? Или где-то еще? Сейчас это неважно. Он исколесил почти весь мир вдоль и поперек, провел тысячи переговоров.
Отправляя через завком петицию с просьбой дать согласие баллотироваться именно по их микрорайону, комбайностроители, конечно, волновались: а вдруг Мистер Нет им откажет — например, дипломатично сошлется на то, что уже принял решение баллотироваться в Москве.
Тем более, в те времена существовала традиция — вождей выдвигать по всей стране, в самых разных трудовых коллективах и таким образом косвенно и ненавязчиво демонстрировать нерушимое единство партии и народа.
В коротком письме на имя председателя завкома профсоюза Ивана Агибалова Мистер Нет, поблагодарив за высокое доверие, сказал неожиданное “да”…
…Наступил день выборов в высший орган власти.
Абсолютное большинство избирателей рабочего поселка гомсельмашевцев тоже сказало “да”.
А через двадцать с лишним лет, между прочим, с их подачи в центре города гомельчане установили бронзовый бюст дважды Героя.