Музыкальный пес
Есть у меня одно увлечение – люблю играть на трубе. И какой-то дурацкий кураж здесь ни при чем. Это из далекого-далекого детства, когда я во втором классе попросил родителей отдать меня в музыкальную школу, и именно в класс трубы. Понравились мощь этого инструмента, его сияние на солнце. Как выяснилось, слух у меня оказался неплохой, и учеба давалась настолько легко, что иногда разучивал домашние задания прямо в музыкалке, а не дома. Правда, и играть дома было проблематично. Жили мы в то время в бараке, на окраине небольшого районного городка, причем он был рассчитан на четыре семьи, и звонкий голос моей трубы, часто нескладный и фальшивый – репетиции как-никак, явно не располагал к себе соседей, да и домочадцев тоже.
Всё намного упростилось, когда в девять лет по предложению своего преподавателя для развития практики начал играть в городском духовом оркестре. Я был жестоко юн по сравнению с другими оркестрантами, но удивительно, что никто из них и пальцем до меня не дотронулся и не пытался обидеть. Наоборот, была своеобразная опека, я бы сказал. Ведь только у меня за плечами был класс музыкальной школы как духовика и постоянная учеба там. Поэтому и партии всегда играл самые сложные – первые.
Несколько лет ни одно культурное событие в городе не проходило мимо. Подними меня в то время ночью, мог бы на автопилоте сыграть как союзный, так и белорусский гимны, туши, встречные марши и тому подобное.
Получив музыкальный аттестат после пяти лет учебы (к тому времени окончил только шесть классов общеобразовательной школы), заикнулся было о продолжении музыкального образования, но родители стали стеной – нет. Какая, мол, музыкант – профессия. Да и инструмента не было. Хорошая труба и в то время стоила солидных денег и была семье не по карману. В общем, еще с год я поиграл в оркестре, потом он распался: моего преподавателя, а он, помимо работы в музыкальной школе, руководил коллективом все эти годы, разбил инсульт. Он уже физически не мог руководить оркестром и преподавать. Другого такого энтузиаста так и не нашли. Были, правда, временщики, приезжавшие из Гомеля, но они долго не задерживались в тамошней музыкальной школе. В конце концов ребята разбрелись кто куда.
Мое давнее-давнее занятие всплыло спустя годы во время срочной службы в тогда еще Советской армии. От нечего делать попросил трубу у одного солдата, игравшего в полковом духовом оркестре. Конечно, губы были уже не те, что раньше, и на языке духовиков «садились» за считаные минуты, но игра доставила истинное удовольствие. Тут же подскочил руководитель оркестра – сержант-срочник и сделал предложение, от которого «нельзя было отказаться». Впрочем, я ему очень благодарен. Человеком он оказался отличным, и сам музыкант по образованию. Мы с ним в буквальном смысле сыгрались, впрочем, как и со всеми, хотя были разных национальностей, взглядов, убеждений. Так я стал полковым оркестрантом, что, однако, не освобождало от службы, но значительно разнообразило ее: каждое утро и вечер игра на плацу, репетиции, и так до самого увольнения в запас. А какое «Прощание славянки» лично мне ребята сыграли во время последнего, «дембельского»
развода: просто слезы навернулись!
После армии трубу я не брал в руки лет 15. Не было инструмента, работы завались, семейные хлопоты, да и тяги особой поиграть не испытывал. Все изменилось в одночасье перед очередным корпоративом по случаю Нового года. Как пробило: нужно сыграть перед коллегами. Нашел плохонький совдеповский инструмент, недели две помучился с ним в качестве тренировки, чтобы губы хоть немного, но вспомнили былое (к ужасу соседей и домашних). Ну и врезал потом. И пошло...
Масло в огонь увлечения подлило знакомство с одним таким же «духовым» энтузиастом, у которого оказалась шикарная чешская труба. Я ее стал брать на время и играть дома потихоньку. А потом пристрастился к этому делу и на природе, а точнее на рыбалке. Скажу, играть на высоком днепровском берегу на зорьке Джо Дассена или Армстронга просто фантастически приятно. Тем более когда через эхо слышишь себя через пару секунд, можешь каждый такт отслеживать. И конечно, шикарный инструмент с его звонким чистым звуком: работать с ним было наслаждением. Молодые называют состояние, которое испытывает музыкант в такие минуты, драйвом. Я бы назвал это творческой эйфорией.
Один раз мы выбрались на пару деньков на Березину. Проверив ночные снасти и половив на утренней зорьке, наша компания как обычно устраивалась на дневной отдых. Кто чем занялся, а я уселся на бережке с трубой. И только разыгрался, начал одну из вещей Джо Дассена, как вдруг услышал за спиной необычный собачий вой. Необычный потому, что он был в тон и в такт. Сидевший у меня за спиной в паре метров пес четко соблюдал паузы мелодии и старался держать ритм. Я тихонько оглянулся, чтобы не испугать животное, и обнаружил позади себя небольшого росточка чернобелую лопоухую дворнягу, усевшуюся на задних лапах. Собака внимательно вглядывалась в ярко блестевшую на занимающемся солнце трубу и не думала отходить. Я начал вторую вещь того же шансонье. Опять за спиной раздался художественный вой.
Решил перейти на джаз. Здесь, наверное, наши вкусы с псом разошлись, потому как мой солист замолчал. Как только вновь заиграл Джо Дассена, опять на весь берег пошло собачье соло. И так мы с псом упражнялись в вокально-духовом дуэте до тех пор, пока на берегу не появился покачивающийся из стороны в сторону небритый тип с явными признаками жестокого похмелья и жажды продолжить алкогольное веселье. Это был хозяин собаки. Он, покачиваясь, послушал немного арии своего питомца и нетвердым языком выразил недоумение открывшимся музыкальным способностям четвероногого. А потом, назвав его бездельником, позвал домой. Парочка поплелась по берегу в сторону близлежащей деревни. Правда, видимо, хоть какаято искорка любопытства у хозяина пса проснулась. Он притормозил, обернулся и нечетко спросил:
– А что за мелодия так понравилась моей собаке?
Услышав имя всемирно известного французского шансонье, добавил:
– Надо купить кассету. Думаю, ее приобретение стало бы искоркой света в собачьей жизни моего четвероногого музыкального компаньона.