«Никто меня не любит»
— Еще в школе решила: пойду в медицину. Сама из семьи военных. У их детей всё просто: мальчики идут в военные, девочки — во врачи или в учителя. Мне было интересно, почему так или иначе поступает человек, что у него в голове. А само тело меня мало привлекало. В Беларуси медикопсихологический факультет есть только в Гродненском государственном медицинском университете, куда я и поступила.
— Что сказали родители по поводу выбора специализации «психиатрия и наркология»? — Поддержали, особенно мама. Правда, она думала, что этот факультет выпускает только врачей-психиатров. Если честно, я изначально хотела быть только им. А потом у меня произошла переоценка. В интернатуре. Универ и практика — разные вещи. В медицинском университете мы в основном учили психиатрию. Наркологию фактически не знали. С ней я познакомилась в Новинках (в Республиканском научнопрактическом центре психического здоровья. — Прим. авт.), где проходила интернатуру. Она была смешанной — по психиатрии и наркологии. И я напрямую столкнулась с такими пациентами. И произошла, как говорила, переоценка.
— Что так?
— Поработав и с теми, и с другими, поняла: наркология мне ближе, чем большая психиатрия — тяжелые психозы, шизофрения. Кстати, наркология шла вкупе с мáлой психиатрией — депрессиями, тревогами, расстройствами настроения. Я не боялась, что не справлюсь с психически больными людьми. Но они сильно меня истощали, высасывали всю энергию. Они как дети: если доверяют — станешь их мамой. Но потом они же тебя и съедят. Не физически. Эмоционально. Пациенты моего профиля не страдают такими тяжелыми психическими расстройствами. Они ближе к норме: более понятливы и просты в общении. А если им помочь, становятся абсолютно нормальными людьми. Я вижу результат своей работы. Это главное. Еще один важный момент: вылечишь алкоголика — и всей его семье поможешь в частности и обществу в целом.
— И с наркозависимостью лечите? Не боитесь?
— Поначалу были опасения, сейчас их нет. Бывает, возникают напряженные ситуации, но удается их урегулировать. Мои пациенты — это те, от кого отвернулось общество. Они выброшены за борт. Но с ними можно договориться, войти в контакт, успокоить. С психическими больными намного опаснее работать.
— Тем не менее у вас тоже непростая специфика… — Любой, кто приходит, особенно если в первый раз, стесняется. Не только меня. Тушуется, потому что проблема стыдная. Это не прийти и сказать: «Доктор, у меня болит горло», а признаться: «Я алкоголик». И в этот момент очень важно пациента поддержать. Не осудить. Это осуждение у него каждый день.
Пациенты научили меня идти на компромиссы. Я научилась больше понимать людей, которые на грани… Жизнь у них нелегкая.