Эпоха катастроф

Андрей МЯКИШ

Последних оставшихся в живых представителей так называемого поколения Перестройки (родившихся в Советском

Союзе с 1965-го по 1973 год), наверное, будут изучать в лабораториях. Зрительная реакция на красные галстуки и малиновые пиджаки, тест на аллергию к «ножкам Буша» и проверка на радиоактивность… А вообще, это сродни испытанию – видеть, четко понимать катастрофу, переживать и не иметь возможности что-либо изменить.

Ближе к 35-летию аварии на Чернобыле вышло достаточно публикаций, интернет-проектов и телепрограмм. И даже запустили в прокат новый российский фильм с одноименным названием. Посмотрев его, понимаешь, что в кинематографе, как и в атомной энергетике, человеческий фактор порой ничего хорошего не сулит…

На фоне этих высоких медиа-волн совершенно без привязки ко времени в соцсети кто-то вспомнил маленькую драму – историю советской девочки из литовской глубинки Расы Прасцевичюте, которой в трехлетнем возрасте косилкой отрезало ноги. Это был 1983 год, когда медицина и человеческое сострадание отличались от нынешних. Для пострадавшей девочки оперативно нашли пассажирский борт до Москвы, обеспечили воздушный коридор и в столичной Филатовской больнице произвели первую в СССР операцию подобного рода – пришили девчушке ступни. Всё закончилось благополучно, ребенок пошел на поправку, через некоторое время начал ходить… Маленькая Раса и оперировавший ее хирург Рамаз Датиашвили стали всесоюзными знаменитостями.

Между этими событиями – историей Расы и аварией на ЧАЭС – были боестолкновения с тяжелыми потерями в Афганистане, смерчи в центральной России, сбитый корейский «Боинг» над Сахалином, спасение «Салюта-7», авиакатастрофы… В конце января 1986го у американцев рухнул шаттл «Челленджер», через несколько дней прошла премьера последнего фильма Тарковского «Жертвоприношение», и увенчала череду знамений комета Галлея, на минимальное расстояние приблизившись к Солнцу. Всё как в мистическом бульварном романе.

Но худшая из примет, если государство живет по циничному принципу – смерть одного человека – трагедия, смерть миллионов – статистика. В стране, где сделали всё возможное, чтобы отдельно взятая девочка не стала инвалидом, конструктивные недостатки в реакторе чернобыльского типа «заметили» только после того, как прогремел взрыв. Сколько детей умерло, заболело от вероятных последствий аварии на ЧАЭС? Попытался найти какие-либо цифры в открытых источниках, в докладах МАГАТЭ и Научного комитета по действию атомной радиации при ООН, но тщетно.

Техногенные катастрофы с тех пор не стали лучше или хуже: при аварии на Фукусиме в окружающую среду попали всё те же изотопы йода и цезия. С пандемиями другая ситуация. Коронавирус накрыл континенты спустя столетие после «испанки», встряхнув мир, как старое пальто на заднем дворе. Некорректно и безнравственно сравнивать количество умерших сто лет назад и сегодня, но холодеешь от мысли, что миллионы – не статистика, но такая беда, которую даже представить, осознать до конца невозможно.

Вам не кажется, что эпоха катастроф затянулась? Природных, техногенных, политических, экономических, гуманитарных… И когда она уступит место новому Золотому веку – не знает никто. Могут быть ошибки, грубые просчеты и преступная халатность, но только у общества, которому небезразлично горе маленького человека, есть надежда победить большую беду.