Тяжелое наследие
— А как писалась книга?
— Не могу дать однозначный ответ. Если говорить о поиске фактов, то использовал документы Национального архива. Писал в основном ночью. Признаюсь, психологически в процессе создания истощился. Например, в дни февраля — марта 1943-го, когда Хатынь была еще жива, на северо-востоке Беларуси шла масштабная карательная операция… Всего за полтора месяца каратели сожгли более 430 деревень, уничтожили тысячи мирных жителей. Называлась операция весьма романтично — «Зимнее волшебство». Когда читал сведения, как убивали маленьких детей, внутри все переворачивалось. Когда на глазах у мамы полицейские зарезали ножом сначала восьмилетнюю дочку, потом семилетнего ребенка, а затем беспощадно закололи трехлетнего… И только потом изверги лишили жизни мать. Скольжу взглядом по строчкам — и слезы капают на бумагу. Моя жена вздыхает: «Нельзя так, заработаешь инфаркт». Не спорю, после таких моментов испытываю мощную эмоциональную усталость.
— Какой самый тяжелый эпизод книги лично для вас?
— Про детей Домачевского детского дома. Первая ниша в «Стене памяти». Проводилась карательная операция под кодовым названием «Треугольник». В деревне Леплевка убили 54 ребенка и их воспитательницу. Их отвели на реку Буг, заставили раздеться и расстреляли. Детям было от 2 до 12 лет.
— Я знаю, что вы встречались со свидетелем трагедии — Виктором Желобковичем. Но знаю также, что уже несколько лет он отказывается от встреч с журналистами…
— У сотрудников мемориала сложились доверительные отношения с Виктором Андреевичем. По сути, он единственный оставшийся свидетель разыгравшейся трагедии. Софья Яскевич, еще одна свидетельница, слава Богу, смогла спрятаться и убежать. А Виктора Андреевича можно понять. Ему тяжело вспоминать эти страшные часы, которые навсегда отпечатались в сознании, полуобгоревшее тело мамы.
Его воспоминания ценны. Хотя он многое и не помнит. И дело даже не в том, что ему было 7 лет. Мальчик пережил сильнейший стресс. Особенности психики таковы, что такие события она стирает. Он потерял все. Бродил по лесам. А после освобождения его не хотели брать в детский дом — не было документов. Наша последняя встреча была непростой. Были представители издательства. Они задавали ему множество вопросов, как выглядели дома, как были расположены. Они видели задачу реконструировать ту Хатынь. Ведь не сохранилось никаких описаний деревни. Виктор Андреевич был сдержан, я это чувствовал. А потом его жена сказала, что он долго отходил от разговора, переживал. Хатынь будет жить, пока будет жива память.
В прошлом году мемориал посетили гости более чем из 30 стран. Следующий год — 50 лет со дня открытия комплекса. В наших планах — установить памятный знак на месте расстрела 26 жителей деревни Козыри карателями 118-го полицейского батальона. Это произошло накануне сожжения Хатыни. В перспективе хотелось бы, чтобы в Хатыни появился музей. Надеюсь, у нас все получится.