Расслабьтесь, господа
Не дай вам бог жить в эпоху перемен, говорил Конфуций. И сейчас каждый из нас на собственной шкуре осознает истинный смысл его фразы, потому что массовый исход беженцев коснется каждого из нас вне зависимости от нашего желания. То самое великое переселение, о котором мы читали лишь в учебниках истории, сейчас вершится на наших глазах. И не важно, было ли оно абсолютно спонтанным — люди бегут от войны, либо же заранее и тщательно спланированным — странно, что побежали организованно и в одно время. Смысл сводится к тому, что нам все равно так или иначе придется в этом участвовать.
При этом мы можем сколько угодно делать вид, что от нас что-то зависит. На самом деле тут – как в анекдоте: придется расслабиться и получить удовольствие. Потому что им, беженцам, неважно — примем их мы или нет, они уже тут. И никакие призывы быть толерантными и гостеприимными не заставят местное население стать счастливее от осознания того, что рядом с ними чужаки.
Для меня, привыкшей к безмятежности и благополучию маленькой страны, наблюдать все это страшно. Потому что это прямая угроза моему спокойствию — поди знай, чего ждать от толпы инородцев. Которые, давайте уж честно, далеко не все горят желанием работать, чего-то достигать и, простите за больное слово, интегрироваться. Раньше это понятие относилось к нам, русским — сколько денег под это было распилено, не сосчитать. Сейчас его придется серьезно расширить и играть уже по взрослым правилам. И не факт, что на этом поприще будет заметен хоть какойто значимый успех. Но опять же — деньги.
А нам, обывателям, придется привыкать. Как привыкли обыватели «старой» Европы. Никого уже не удивляет то, что там смуглых людей едва ли не больше, чем коренного населения. Можно раздражаться и истерить, но придется привыкать и к тому, что угнетенные нации будут диктовать свои условия, а толерантные (читай – трусливые) европейцы — наклоняться все ниже.
Сейчас от массового наплыва нас еще худо-бедно спасают крохотные пособия. Но если Европа топнет ножкой (а она уже топает), нам придется за их подачки принимать тысячи тех, кому уже некуда деваться. А вместе с ними и тех, кто преследует совсем иные цели.
Я размышляю над этим уже довольно долгое время. Мои друзья разделились на два лагеря. Одни однозначно против, другие так же однозначно - за. А я не знаю. Я не могу решить. Я лишь понимаю, что мой мир, мир моих детей уже никогда не будет прежним. И, возможно, когда-то моей семье придется точно так же в какой-то момент упаковать все самое необходимое в один тюк и бежать. Неважно куда, лишь бы спокойнее, лишь бы без резни. Лишь бы спасти детей.
А из головы все это время никак не уходит картинка утонувшего трехлетнего мальчика из Сирии. И его отца, единственного уцелевшего в этом бегстве, для которого теперь кончилось все…