НАШ ЛЮБИМЫИ ЛЮДОЕД
Не зная и не желая знать истории, многие живут мифами
ВОЙНУ, КОНЕЧНО, ВЫИГРАЛ СТАЛИН. Эту нехитрую мысль сейчас пытаются снова вложить нам в головы: а что до миллионов павших — так ведь под мудрым руководством Вождя и Учителя. Собственно, не начнись в последние годы эта ползучая сталинизация, не появляйся один за другим по России памятники «гениалиссимусу», не было бы сейчас и другой позорной истории — с орловской статуей Ивана Грозного.
Сам факт того, что всерьез начинает обсуждаться кандидатура Грозного на памятник, — это симптом куда более важный. «Фельдфебеля в Вольтеры».
Что в тиранах ценят современные чиновники? Конечно, не то, что те пролили реки крови. Об этом некоторые наши руководители и знать-то не знают, так как в школе любимым предметом у них была перемена.
«Осужденных с Волховского моста с высоты бросали в воду, связанных по рукам и ногам. Кидали также женщин и детей, младенцев привязывали к их матерям. По реке ездили в челнах опричники и баграми, рогатинами и топорами добивали тех, которые всплывали». Если бы кто-нибудь свозил коллективного чиновника хоть в тот же Великий Новгород на экскурсию, где ему рассказали этот эпизод из биографии Ивана Васильевича, то экскурсант сильно бы удивился. Чиновник ведь не людоед, он вовсе не мечтает баграми топить женщин и детей. В Грозном он, повторюсь, ценит другое.
Сильную руку. Железный кулак в лайковой перчатке, как до сих пор еще ностальгически пишут многие путеводители об арабских лидерах, сметенных несколько лет назад, от Каддафи до тунисского Бен Али. И все жертвы (о которых, повторюсь, никакой чиновник ничего не знает) кажутся какимито эпизодическими, маленькими и случайными, лес рубят — щепки летят.
Зато Грозный Казань брал! Астрахань брал! Шпака… Нет, Шпака все же не брал, зато, как известно, до дыр зачитал целую библиотеку, давайте за это его портрет вешать в школах под лозунгом «Ученье — свет».
Нет, я серьезно. Не нужно искать заговор там, где гораздо проще найти глупость. Вот тот же Сталин, он же Коба, он же Джугашвили. Почему Дума и правительство так противились нашему с Константином Добрыниным законопроекту о десталинизации, то есть запрете на все статуи-портреты, названия улиц и прочее подобное восхваление «отца народов»? Ведь не потому, что власть «хочет повторить» 37-й год. Там, в тихих кабинетах, поверьте, вовсе не ждут черных воронков. В этих кабинетах и сейчас неуютно: того и гляди придет поутру ФСБ искать коробку из-под обуви.
Дело в другом: Сталина, как и Грозного, видят «сильной рукой». Не зная и не желая знать истории, живут мифами. Ведь не зря якобы Черчилль якобы сказал о нем, что Россию он принял с сохой, а оставил с атомной бомбой. И пусть Черчилль такого никогда не говорил, но что-то ведь было, зря не придумают. Кто-то рассказывал, коллективный чиновник точно помнит.
Да и не только чиновник. Многие из нас вместо того, чтобы создавать порядок во- круг себя (нет, я не о теории малых дел, а о простом соблюдении закона для начала), ждут, что государство придет и создаст. Этого ждут даже с некоторой степенью самоотречения: вот сейчас я не плачу за проезд, или паркуюсь на газоне, или даже выношу из магазина товар по мелочи. А пусть придет сильное государство, мне запретит, если что — накажет по-отечески, тогда-то я и перестану — и заживем, как при Сталине. Тогда ведь — ни-ни.
Миф об этом «ни-ни» прочно засел в головах. У древних греков был прекрасный золотой век, оставшийся в несказанном прошлом, а у нас — Сталин. Для эстетов — Грозный. Для снобов — Петр Первый. Тиранов в истории у нас хоть и хватало, но чтобы мирового масштаба — пожалуй, только эти.
Не случайно ведь именно при Сталине Алексей Толстой написал своего «Петра Первого», а Эйзенштейн снял «Ивана Грозного». Подобное тянется к подобному, они нашли друг друга.
Однажды я был в крохотном вологодском городке, благополучно затерянном на карте. Зашел там в краеведческий музей. Он неожиданно оказался интересным, городок с историей — соляные промыслы, деревянная игрушка. А под конец, конечно, зал, посвященный войне. Биографии выживших и не вернувшихся, их вещи, рассказы об обороне города — и крупно, на главной стене, портрет Сталина в окружении настоящих героев, но с маленькими фотографиями. В центре же — он, в белом кителе и пышных усах.
В музее, конечно, все прекрасно знали. И о настоящей роли «вождя», и о том, что войну выиграл народ, а не автор теории про малую кровь и чужую территорию. Но не осмеливались идти против желаний посетителей. Это еще один мотив, на котором строится культ тиранов. Сначала они внушают к себе страх. Потом он переплавляется в любовь (был порядок!). А те, кто может рассказать правду, уже запуганы и молчат по инерции. Ведь сказать — это пойти против большинства, возглавляемого губернаторами, точно знающими, что Грозный хороший, любил кататься на «Сапсанах», да и вообще, пожаловал шубу режиссеру Якину. Широкой, значит, души человек.
Ну ладно, скажете вы. А делать-то что? Где выход из этого позорного замкнутого круга, когда «не знаем и знать не хотим»? А выход давно придуман. Он непростой и небыстрый, но другого нет. Просвещение. То самое классическое просвещение, как в каком-нибудь восемнадцатом веке. Правда, сейчас с этим легче. Нужна просто политическая воля. Переключить телевизор с пропаганды на информацию. С криков на разговор.
Запретить запрещать, чтобы правдивый разговор об истории звучал вместо обвинений в ее фальсификации.
Одновременно — снимать Россию с иглы «государственности». Дать людям зарабатывать самим. Не на словах, а на деле не мешать малому бизнесу. Чем больше человек работает на себя, тем больше думает сам. Тем меньше ему нужна чья-то рука, сильная в перчатке или слабая без нее.
В свободном обществе никому и в голову не придет идея памятника тирану. По той простой причине, что там другие герои: обычные люди, которые на самом деле совершали подвиги, а не те царственные злодеи, которые их себе приписывали.
Так что нынешний памятник Грозному хотя и возмущает, но важен. Как симптом болезни. Как очередной бюстик Сталину где-нибудь под Тверью или портрет начальника над столом в кабинете. Все это звенья одной цепи, которой мы сейчас обмотаны так, что ни охнуть, ни вздохнуть.
Иван Грозный одобрил бы.