ГОРИЛЛА ВЕРНАЯ МОЯ...

Лучший друг обезьян — об их буднях в неволе

КИПЕР (ОТ АНГЛ. KEEPER — ХРАНИТЕЛЬ) — СЛОВО ДЛЯ РУССКОГО ЧЕЛОВЕКА НЕПОНЯТНОЕ.

Тем не менее ему сложно подобрать емкий аналог. По сути же, в зоомире это человек, который ухаживает за животными. Должность в российской трудовой книжке так и значится — «рабочий по уходу за животными». Кирилл КЛЮЧАРЁВ последние два года работает кипером человекообразных обезьян в столичном зоопарке. Мы публикуем рассказ от первого лица — о том, какие незыблемые правила существуют для всех сотрудников зоосада, как люди выкармливают детенышей, которых бросают матери, что приматы предпочитают на завтрак, почему киперам приходится расставаться со своими питомцами и как они на это реагируют.

— С человекообразными обезьянами я работаю больше двух лет. Это семья горилл, две семьи орангутанов и старенький гиббон Лиза. Когда я только пришел в обезьянник, первым делом стал выстраивать с ними отношения.

Для начала нужно, чтобы животные видели тебя ежедневно, чем чаще, тем лучше. Тогда они понимают, что ты имеешь право здесь с ними находиться.

Самец гориллы Зур первые недели проверял меня на отважность. Он разбегался — а весит он, на минуточку, порядка 220 кг — и со всей дури шарашил по решеткам. У меня подгибались колени: не очень понятно, как реагировать, когда на тебя такая «электричка» несется. Но я все равно к ним ходил. Зур отгонял от меня всех своих девчонок и детей, потому что видел в постороннем человеке угрозу для них. Потом постепенно перестал меня пугать, начал подходить, брать с рук еду. Я понял, что заслужил высокую степень доверия, когда он позволил детям брать у меня еду без его присмотра. На это ушло 2,5 месяца.

При работе с человекообразными обезьянами принцип демонстрации собственного превосходства, на мой взгляд, — неверный ход. Во-первых, самцу достаточно трудно доказать, что ты главнее. Для этого нужно открыть решетку, зайти в вольер и как-то на него надавить. Но это нереально. А по-другому он не сдаст свои позиции. Значит, нужен интуитивный подход. Так что с гориллами в этом плане все хорошо. А вот у орангутанов сложнее. Есть у нас борнейский оранг Джентон, который до сих пор меня люто ненавидит. Предыстория такая: как только я пришел, меня очень полюбили его самки, мы с ними сразу подружились. А у Джентона проснулась ревность. Надо сказать, что этот самец вообще ненавидит всех мужчин, которые с ним работают. Но меня — особенно, потому что я позволяю себе ходить по его территории и ухаживать за его девушками. Он у нас немолодой, ему уже 38, а живут они до 50. У него всегда такое выражение лица, будто он в печали.

По инструкции рабочий день кипера обезьян с 8 утра до 8 вечера. Я приезжаю раньше — в 7.30–8.00. Но на ночь мы тоже оставались много раз. Когда у нас родилась маленькая Мими, ее мать Личи перекусила пуповину и подкинула ее нам, просто оставила у двери. У нас не было выбора, кроме как выкармливать ее. А кормить ее надо было каждые полтора часа, так что мы установили ночное дежурство. Мы вставали по будильнику, разводили смесь. Она спала с нами в одной комнате, но в манеже — в обнимку с пушистым медведем.

Иногда, когда мы приходим, обезьяны еще дремлют. День для них начинается с легкого завтрака, это «человеческие» йогурты в бутылках и пластиковых упаковках. Одна из наших горилл — Шинда — страдает эпилепсией. Каждое утро мы даем ей лекарство — засыпаем прямо в йогурт. Чтобы отличить эту бутылочку от других, снимаем с нее этикетку. Мы не просто выставляем еду в вольер, а даем из рук в руки, причем в определенной последовательности. Сначала всегда предлагаем самцу — у горилл очень жесткая иерархия, и самец имеет право на первоочередное получение всех кормов. Потом идем по цепочке: самка с маленьким детенышем, родившимся месяц назад, потом Шинда, Пабси — самая старая самка в группе, 1971 года рождения, —и в конце дети. У них есть свои предпочтения — Зур любит йогурт со вкусом персика, Шинда — черешневый.

Наша маленькая горилла без ручки Ама ночует пока отдельно, и завтрак мы ей приносим отдельно. Поскольку мы недавно стали вводить ее в группу, решили пока продолжать кормить молоком. Наливаем его в детскую бутылочку.

Об истории Амы знает, наверное, вся страна. В младенчестве отец Зур не рассчитал силу и повредил ей руку, ее пришлось отнять. Я пришел как раз в тот момент, когда Ама восстанавливалась, у нее заживал шов. Нас всего четыре кипера, которые имеют допуск к работе с человекообразными обезьянами. Мы вчетвером ее и растили, по очереди. Домой не брали, все происходило здесь. У малышки стоял детский манежик, в котором она жила. Потом она этот манежик разнесла.

Достаточно трепетный был момент возвращения в семью, мы очень переживали, но все идет хорошо. На ночь мы ее уводим в отдельную «спальню», чтобы дать ей возможность отдыхать от сородичей. Ей повезло, если так вообще можно сказать, — она потеряла руку в очень маленьком возрасте, поэтому в бытовом плане отсутствие конечности не мешает. Ама совсем ручная, но сейчас я ее уже не выпускаю из вольера.

«Главное правило: если ты что-то открыл, не забудь это закрыть»

— У горилл есть водопад, который особенно ценит наш Зурик. Он садится здесь на краешек и умывается. Купаться целиком они не любят, но могут зачерпывать ладонями воду и обливаться. Целенаправленно мы их не моем, они сами соблюдают гигиену.

Огромную часть времени, конечно, занимает уборка. Два раза в день мы подметаем вольер. То есть как подметаем — собираем обглоданные ветки и экскременты, а больше здесь убирать нечего, обезьяны практически не оставляют мусора.

Многие думают, что сотрудники зоопарка могут обниматься с любыми, даже хищными животными. Это не так, мы не находимся с обезьянами в одном помещении. Потому что и гориллы, и орангутаны входят в категорию повышенной опасности для человека.

Единственный прямой контакт, который мы можем себе позволить, — через решетку, даже с самками, которые нас обожают. Исключение составляют детеныши. Взрослых по технике безопасности мы даже трогать не можем. Но у всех есть любимчики, которых мы чешем через решетку. Для меня это все наши гориллы, они всецело тебе доверяют. Разве что кроме старушки Пабси — у нее уже характер так себе в силу возраста, она часто бурчит и бывает не в настроении.

Кстати, несмотря на внешнюю забавность, орангутаны гораздо более опасны, чем гориллы. Если составить градацию среди человекообразных обезьян, то самыми опасными будут мартышки (которых у нас нет), потом оранги, гориллы и гиббоны. У горилл в принципе нет цели причинить вред человеку, они не очень любят тактильные контакты с нами. А у орангутанов — наоборот. Для них подловить, выбросить руку, схватить, затянуть — как нечего делать. Поэтому со стороны посетителей Для потерявшей ручку Амы Кирилл стал вторым папой. здесь бронированные стекла, а не решетки. И даже когда мы адресно кормим наших орангов с рук, всегда учитываем, что есть несколько «граждан», которые не прочь в случае чего длинными пальцами тебя покалечить. Строение их запястий таково, что если схватит, никуда уже не денешься. Так что мы всегда начеку. А уж с Джентоном тем более! Когда я с ним работаю, он, бывает, плюется. А если есть какая-то палочка поблизости, обязательно попытается этой палкой меня проткнуть.

Главное правило, которому меня научили, когда я только пришел в зоопарк, — если ты что-то открыл, это «что-то» надо обязательно закрыть. Двери в вольеры блокируются штырем и замком. Во всех мировых зоопарках ЧП случаются именно по причине того, что сотрудники забывают что-то закрыть. В том году во Вроцлаве погиб сотрудник, который работал с крупными кошками, как раз из-за своей невнимательности. Он перегнал тигров в соседнее помещение для уборки и забыл их закрыть. А когда вошел в вольер убираться, тигр вышел и напал на него. Животные по-особому относятся к киперам, это правда. Они к нам привязываются и выделяют. Но надо помнить, что любые, даже самые ми-ми-мишные животные в зоопарке — в первую очередь хищники.

«Гиббону чешем пятки, орангутанам выдаем краски»

— У нас есть еще одна старушка — гиббон Лиза, которая на лето переезжает на «дачу», в домик на малом пруду. Просто ее экспозиционный вольер находится в помещении и не имеет прогулочной части, поэтому ей придумали такую привилегию. На пруду у нее избушка, канатная дорога, ведущая на остров, и сколько хочешь развлечений. Она отлично воспринимает переезд, тусуется с утками, ей очень хорошо.

В силу возраста с ней можно работать в незащищенном контакте. Я к ней часто захожу почесать пятки — она это обожает. Я бы не сказал, что она нуждается в контакте именно с человеком, это для нее как обогащение среды. Сейчас летом мы минимально контачим, ей не скучно здесь совсем — свежий воздух, посетители, лошади проходят, в общем, есть чем заняться. А вот зимой скучнее, тут мы и приходим на помощь.

Вообще у наших обезьян много смешных привычек. С некоторыми мы проводим твор- ческие занятия. Выдаем им мелки, которые не опасны для здоровья, картон, и они рисуют. Это трудно назвать осмысленными рисунками, но разноцветные хаотичные линии они воспроизводят. Наш главный художник — орангутан Чапа. А Личи обожает стирать. Она берет мешковину, замачивает в тазике, болтает, а потом развешивает сушиться. Зур очень любит, когда включаешь шланг на маленькую струю и он из этого шланга моется — намочит руки, брюхо, лужу вокруг себя разведет.

«Учим не бояться уколов»

— Все оранги как один любят разные одеяльца или нечто подобное, чем можно укрыться. У нас есть большое количество джутовых мешков, которые хранятся на складе. Мы всегда смотрим, не пришли ли их одеяльца в негодность. Если да — выдаем в руки новые. Дети очень любят играть в привидения — накрываются этими мешками и гоняются по всему вольеру, взрослые просто укрываются во время сна. Иногда мы даем им свою одежду. В основном самкам, они очень любят одеваться: Личи, Чапа просто обожают напялить на себя что-нибудь. Приносим для них старые майки и банданы.

Мы ежедневно ведем бортовой журнал, в который записываем все, что происходило за день, — состояние животных, их настроение, во сколько вышли гулять и ушли домой.

А еще мы проводим ветеринарные тренинги и занятия, которые направлены на общее развитие. Чем больше нагружаешь обезьянам голову, тем для них лучше. Потому что если их просто как домашних кошек или хомяков держать, когда два-три раза в день принес миску с едой, а дальше — живите как хотите, они начинают дичать и тупеть.

Ветеринарный тренинг направлен на конкретные цели. Если нашим врачам нужно сделать осмотр, мы должны облегчить им задачу. Чтобы животное подходило, спокойно садилось, открывало рот для осмотра, подставляло плечо для инъекции. Это не особо сложные моменты, но обезьяны должны быть к этому готовы. Чтобы не было сюрпризов, когда пришел человек и начал иголкой тебя колоть.

О болезнях и режиме дня

— Случается, что обезьяны болеют, причем заражаются часто от посетителей. Сейчас, к примеру, малышка орангутан Мими у нас на особом положении — от кого-то подхватила аденовирус. Ей всего год, и в ближайшее время мы должны отправить ее в зоопарк в Англии, поэтому ее посадили на карантин, чтобы она скорее поправилась.

Что касается здоровья, животные всегда под нашим наблюдением. Поскольку я с ними работаю каждый день, то отслеживаю весь цикл их бодрствования. Мы приезжаем — они проснулись, они легли спать — мы уехали. Наш рабочий день зависит от них, и поэтому мы уже знаем все их привычки. Та же самая старенькая Пабси не очень активна, днем спит в определенном месте, совершает изо дня в день одни и те же ритуалы. И если что-то из этого распорядка нарушается, это сигнал — что-то не так. Ну и если понос, рвота — это само за себя говорит. Если что-то случается, то наши ветеринары подключают человеческих врачей — из Морозовской, Филатовской больницы, Склифа. Шинду, к примеру, наблюдает врач, которая занимается проблемами эпилепсии у детей.

Обезьяны хорошо привыкают к режиму. Они знают, что утром надо перейти из одного вольера в другой, а потом им надо выйти обратно и позавтракать. Это происходит каждый день. Бывает, что кто-то не в настроении и вредничает — «не пойду, и все!». Но, как правило, все дружно делают то, чего от них ждут. Для них это обычный момент. Зато они не очень любят, когда какая-то «непонятность». Это простейшие с точки зрения человека моменты: например, в течение дня должны прийти электрики починить электрический «пастух» (ограда под напряжением). И нам надо перегнать обезьян внутрь днем. А они же не привыкли и начинают возмущаться: мол, с какой стати, такого раньше не было. Капризничают, но в итоге все равно слушаются. Кстати, электрический «пастух» — обязательная техника безопасности для всех летних вольеров. У обезьян он наверху, если кто-то взбунтуется и захочет полезть наверх — упрется в провода. Как правило, никто туда не лазает, но это стандартная мера предосторожности. Такого, чтобы кто-то постоянно о них бился при попытке залезть на крышу, у нас нет.