НАШ ДРУГ АРНОЛЬД ЛОКШИН
Самый знаменитый американский политэмигрант рассказал, как сложилась судьба членов его семьи после переезда в СССР
Сообщение ТАСС об американской семье Локшиных, которые в октябре 1986 года, ссылаясь на преследования ФБР за прогрессивные коммунистические убеждения, попросили в Советском Союзе политическое убежище, стало сенсацией. Вместе с 47-летним ученым — онкологом и биохимиком Арнольдом Локшиным, который возглавлял лабораторию в Хьюстоне, в СССР приехали его жена Лорен и трое их детей. Событие трансформировалось в политический агитпроект. С Арнольдом и Лорен встретился председатель Президиума Верховного Совета СССР Андрей Громыко. Беженцы из США дали большую пресс-конференцию, на которой описали способы борьбы с инакомыслящими в США. И получили все блага советского строя: просторную 4-комнатную квартиру в цековском доме, глава семьи возглавил лабораторию в Институте экспериментальной диагностики и терапии опухолей. Но вскоре, вместе с перестройкой, демократизацией и гласностью, следы Локшиных затерялись. Поползли слухи, что, разочаровавшись в постсоветской действительности, они вернулись на Запад, что Арнольда Локшина видели в Северной Корее, Китае, на Кубе… В то время как все Локшины до сих пор живут в Москве. Наш спецкор побывала в гостях у Арнольда Локшина и узнала, как в новой России сложилась судьба членов его семьи.
— Я редко сейчас куда выхожу, приезжайте ко мне домой, записывайте адрес, — откликнулся на просьбу об интервью 78летний Арнольд Локшин. Но поставил одно условие: чтобы в статье были отражены его взгляды на «демократию» США и опасность американского империализма для России.
Комплекс цековских домов около метро «Новые Черемушки» найти несложно. В народе это место носит название «Царское Село». Здесь в советское время расселяли генералитет, а также сотрудников аппарата ЦК КПСС и Совмина. В одной из добротных, кирпичных высоток семья Локшиных и получила в 1986 году 4-комнатную квартиру.
Это сейчас никого не удивишь апартаментами с двумя лоджиями, большими панорамными окнами и двумя санузлами. В СССР такое жилье было доступно только избранным.
Но сейчас у двери в квартиру Арнольда Локшина обветшалый вид. Звонка нет, на криво приклеенном листке написано: «Стучите очень громко!»
В четыре руки вместе с фотокором барабаним в дверь. Через минуту показывается хозяин. Статный, поджарый, в клетчатой отглаженной рубашке. Арнольд по-прежнему темноволосый, седина лишь слегка тронула виски.
Хозяин приглашает нас в гостиную. Комната обставлена старинной мебелью. На столе — русско-английский словарь, книга «О государственной гражданской службе РФ», объемный справочник по фармацевтике. Окна плотно закрыты жалюзи.
Когда-то в этой квартире кипела жизнь. Дочери Локшиных Дженнифер, когда семья приехала в Советский Союз, было 15 лет, сыновьям Джеффри и Майклу, соответственно, 11 и 5. Сейчас Арнольд Локшин живет один. Прошло больше 30 лет, но Арнольд Локшин хорошо помнит день 5 октября 1986 года, когда в их квартире в Хьюстоне раздался телефонный звонок из советского консульства. И голос с легким акцентом сообщил, что их семье предоставлено политическое убежище в Советском Союзе. В аэропорт они отправились с 17 коробками и чемоданами, бросив в Штатах дом, машины, компьютеры… Опасаясь преследований, билеты на самолет из Хьюстона до Вашингтона оформили на вымышленные фамилии.
— Им было адаптироваться легче всего. Дочери Дженнифер было 15, она еще в Штатах начала учить русский язык. Джеффри было 11 лет. Они оба пошли в обычную среднюю школу №3, которая располагалась рядом с домом. Учились очень хорошо. Джеф- фри был даже избран в органы школьного самоуправления, активно играл в шахматы, баскетбол.
Младшему сыну Майклу, когда мы приехали, было 5 лет, он пошел в детский сад, а в 88-м году — в 1-й класс школы. Все дети быстро выучили русский язык. Лорен стала писать статьи для журналов, в частности, в одном из материалов она сравнила повседневную жизнь работающих женщин — матерей двух стран. Постепенно наша жизнь вошла в нормальную колею, мы жили так же, как многие москвичи. Отдыхали в Крыму. Наши дети ездили в пионерские лагеря. И им это нравилось.
— После того как я окончил с отличием Калифорнийский университет в Беркли, я учился в аспирантуре при Висконсинском университете в Мэдисоне. Там тоже были холодные зимы. В России зима длится чуть ли не полгода. Но за 30 лет я к этому привык.
Убежденный коммунист Арнольд Локшин целенаправленно ехал в социалистическую страну. Но Советский Союз вскоре шагнул навстречу демократии. Грянула перестройка с ее кооперативами, многопартийностью, девальвацией рубля, межнациональными конфликтами, пустыми полками в магазинах... Внутренние связи были нарушены, а новые еще не созданы.
Но именно при Ельцине, в июне 1992 года, Локшины получили российское гражданство. В это же время пришлось потуже затянуть пояса.
Государственное финансирование науки прекратилось, руководители НИИ предложили сотрудникам самим искать заказы на исследования.
— Временно я преподавал английский язык, занимался переводами, — рассказывает Арнольд. — Лорен в это время зарабатывала гораздо больше меня. Она занималась английским языком с сыном известного банкира. За ней каждый день присылали машину. В бедности мы никогда не жили. У нас оставались еще кое-какие сбережения.
Вскоре в лаборатории, которую возглавлял Локшин, не осталось нужных реактивов, один за другим стали уходить сотрудники, а потом уволили и его самого. Мириться с этим ученый не стал. Арнольду пришлось обратиться в суд, чтобы его восстановили на работе. Хозяин показал мне исполнительный лист по гражданскому делу к Российскому онкологическому научному центру имени Блохина. 18 января 1998 года суд постановил восстановить его в должности и взыскать заработную плату за время вынужденного прогула в размере 2700 рублей. — Но я хочу отдать должное своему научному центру, — говорит Арнольд Локшин. — Когда 9,5 года назад у меня была тяжелая операция, обнаружили злокачественную опухоль, удалили половину толстой кишки, все анализы в онкоцентре мне сделали бесплатно. Затем я прошел курс химиотерапии. И сейчас регулярно хожу туда на осмотры. — Я свободный человек. С одной стороны, не очень хочется жить в одиночестве. Но, с другой стороны, я делаю то, что мне хочется. Хочу есть — сажусь за стол, готовлю я редко, в основном в моем рационе свежие овощи и фрукты. Хочу гулять — отправляюсь в парк. У нас очень хороший, зеленый район. Рядом с домом — храм Иоанна Кронштадтского. У меня нет дачи, как утверждают некоторые журналисты. Про меня вообще столько уже было сказано и написано неправды, а ответить на это невозможно... В основном же я работаю на компьютере, пишу, веду блог, «Живой Журнал». Моя главная задача — бороться, предупредить, что американский империализм — это зло. Протестному движению в России доплачивает ЦРУ. Это делается, чтобы развалить страну. Идет антироссийская истерия, по накалу не уступающая временам холодной войны. Может быть, все это я зря пишу. Но я просто чувствую себя обязанным это делать.
— Около 20 тысяч рублей. Мне хватает. США отказываются платить мне причитающуюся пенсию, хотя я проработал там 30 лет, все эти годы у меня удерживали четверть моей зарплаты. Это мои деньги. Было дело, я получил временную пенсию по старости из США, но потом поступления прекратились.
— Есть знакомые, которые ко мне дружески относятся. Иногда мы с ними встречаемся. Очень многие из тех, с кем я раньше плотно общался, уже умерли. Что касается соседей, то из пяти квартир у нас на этаже в четырех никто не живет. Они стоят пустыми. Вам не кажется это странным?
— Я этого не исключаю. Я много знаю, в частности, какую роль сыграл КГБ в развале Советского Союза. Я не раз убеждался, что электронная почта до меня не доходит.
— Нет, но я с удовольствием бы с ним пообщался. Он сделал великое дело, разоблачив американские спецслужбы, которые организовали по всему миру тотальную слежку.
После паузы, задумавшись о чем-то своем, Локшин подводит итог нашей беседы:
— Несмотря на то что я испытал в жизни большие трудности, я счастливый человек. У меня хорошее настроение.
Но до конца в это не верится. Ловлю себя на мысли: за время разговора Арнольд ни словом не обмолвился о том, чем живут его дочь и два сына.
Все трое детей Локшиных — достаточно успешные люди. Все живут в Москве и хорошо зарабатывают.
Дочь Локшиных Дженнифер до недавнего времени преподавала английский язык в Высшей школе экономики. Студенты отмечали, что она очень трогательно общалась со своим братом Джеффри, довольно известным экспертом в области физики, математики и экономики.
Джеффри также преподавал в Высшей школе экономики статистику и математику. Был заместителем директора Международного института экономики и финансов, самого дорогого факультета ВШЭ, где обучение ведется на английском языке. Как лучший преподаватель, получил премию «Золотая вышка», также побеждал в конкурсе, организованном благотворительным фондом Потанина.
Младший сын Локшиных Майк, больше известный как Михаил Локшин, — талантливый режиссер.
— Майкл зарабатывает хорошие деньги. Его работы известны во всем мире, — с гордостью говорит Арнольд. И тут же сникает. — Ни с женой, ни с детьми я не поддерживаю отношения, — признается хозяин. — Мы разошлись по идейным соображениям. Они перешли на другую сторону баррикад. Им так выгодно… Я один остался верен своим убеждениям.
Возможно ли примирение? В конце концов, родители часто ссорятся с детьми и по более серьезным поводам. «Это больше чем ссора», — вздыхает хозяин.