ДЕРЕВНЯ ПРОТИВ ГОРОДА
Горожане уверились, что деревня морит их голодом, а крестьяне не сомневались: зажравшийся город беззастенчиво их грабит
Три человека — двое в форме офицеров корпуса жандармов и один в штатском — в августе 1906 года подъехали к даче председателя Совета министров Петра Аркадьевича Столыпина на Аптекарском острове в СанктПетербурге. У каждого в руке портфель. Как потом оказалось — с бомбами. Один из троих вызвал подозрение у охраны. Когда его попросили открыть портфель, все трое привели в действие взрывные устройства.
«Дача окутана густыми клубами дыма, — вспоминал прибывший на место преступления начальник охранного отделения. — Фасад разрушен. Под обломками — разбитый экипаж и бьются раненые лошади. Вокруг стоны. Повсюду клочья человеческого мяса и кровь. Всего пострадало от взрыва около 100 человек, из которых 27 убитых, остальные ранены, и большей частью тяжело. Мне бросилась в глаза фигура Столыпина, бледного, с царапиной на лице, но старавшегося сохранить спокойствие. У него тяжело ранена дочь. Но он передал ее на попечение другим и сам руководил спасением пострадавших от взрыва».
Столыпина несколько раз пытались убить. Одно из покушений удастся. Но пока он был жив, проводил реформы, преобразившие страну.
Наследство Столыпина
Незадолго до начала мировой войны, 12 июля 1914 года, Совет съездов представителей промышленности и торговли представил правительству анализ состояния экономики: «В сельском хозяйстве, в самой системе землепользования начался громадный переворот. В промышленности — сильный подъем. Условием экономического успеха должно стать предоставление широкого поприща личной инициативе и отсутствие ограничений, тормозящих частные начинания в области торговли и промышленности».
Темпы экономических и социальных перемен в дореволюционной России сравнимы с европейскими, хотя и отставали от американских. Рост национального дохода — как в Германии и Швеции. Настоящий бум в сельском хозяйстве. Разумеется, не стоит идеализировать царскую Россию. Но сто лет назад, задаваясь в сущности теми же вопросами, что и ныне, российское общество давало на них иные, более разумные ответы.
Удачей увенчалось намерение главы правительства Столыпина дать основной массе населения страны — крестьянству — свободу и собственность, что открывало возможность самореализации, успеха, рождало уверенность в себе, в своих силах, обеспечивало будущее детей. Еще будучи саратовским губернатором, он предложил тогдашнему министру внутренних дел Петру Дурново способ остановить революцию: «Коренное разрешение вопроса заключается в создании класса мелких собственников — этой основной ячейки государства, — являющихся по природе своей органическими противниками всяких разрушительных теорий».
Накормить страну, считал Петр Аркадьевич, крестьянин сможет, только если получит землю в собственность и сможет эффективно ею распоряжаться. Столыпин видел, что развитию аграрного сектора мешает общинное землепользование. Сегодня этот участок земли — мой, а на следующий год его отдадут другому. Зачем стараться?
«Община превратилась в могилу частного предпринимательства, — вспоминал Александр Лодыженский, начальник канцелярии гражданского управления императорской ставки. — Все денежные обязательства общины были обеспечены круговой порукой, то есть работящие крестьяне должны были платить за пьяниц и лентяев. Деревня быстро беднела, земля истощалась».
Идея Столыпина: помочь крестьянину стать самостоятельным, то есть выйти из общины, и наделить его землей. Крестьянин превратится в реального хозяина своей земли, сможет проявить личную инициативу и добиться успеха.
— Правительство, — говорил Столыпин, — желает видеть крестьянина богатым, достаточным, а где достаток — там и просвещение, там и настоящая свобода. Для этого надо освободить крестьянина от кабалы отживающего общинного строя, дать ему власть над землей. Отсутствие своей земли подрывает уважение к чужой собственности.
Взявшись за реформу, Столыпин нажил себе множество врагов.
Левые видели в столыпинской реформе угрозу развитию революционного движения среди крестьянства. Превращение крестьян в собственников укрепит государственный строй и ослабит шансы революции. Эсеры хотели сохранить крестьянскую общину, считая ее базой будущего социалистического общества.
Главу правительства атаковали и справа, хотя считалось, что русские националисты его поддерживают.
«Против аграрного проекта Столыпина высказался Союз русского народа, — рассказывал генерал Герасимов, начальник Петербургского охранного отделения. — В крестьянской общине видели один из самых надежных устоев самодержавного строя. Деятели Союза русского народа указывали государю, что популярность Столыпина растет в ущерб популярности самого государя».
Между тем проводимая им реформа решила проблему лишних рук в деревне. В общине каждому приходилось отрезать полоску земли, они становились все меньше и меньше и никого не могли прокормить. После реформы часть крестьян — без ущерба для сельского хозяйства — переходила в промышленность, нуждавшуюся в рабочей силе. Другая оставалась на земле, но хозяйствовала более рационально, с выгодой для себя и страны.
После убийства Столыпина аграрная реформа продолжалась. Заявления о выходе из общины к 1915 году подали более шести миллионов крестьянских дворов. Не хватало землемеров, чтобы все оформить! Реформу остановила мировая война. А перечеркнул все успешные начинания Столыпина семнадцатый год — революция.
Модернизационный проект Столыпина доказывает: все долгосрочные цели развития страны могли быть достигнуты на путях развития стабильной рыночной экономики. Если даже очень осторожно экстраполировать показатели дореволюционного экономического роста в гипотетическое будущее, то очевидно, что Россию отделяло всего лишь несколько десятилетий от превращения в процветающую во всех отношениях державу. Но за сто с лишним лет после Столыпина не нашлось в России второго столь же дальновидного, умелого и успешного реформатора.
Бить всех подряд!
Если бы столыпинскую реформу довели до конца, революции бы не случилось. Набирающие силу фермеры не стали бы разорять процветающие хозяйства и грабить преуспевших соседей. Но преобразовать деревню не успели. Большинство крестьян так и остались противниками частной собственности. Ненавидели тех, кто разбогател в результате столыпинских реформ.
За исключением тех, кто купил землю и дорожил ею, все остальные в 1917 году тре- бовали «черного передела»: отобрать землю у тех, кому она принадлежит, и поделить поровну. Уважение к частной собственности не успело укорениться. Те, кто вышел из общины, вызывали зависть; их грабили, а дома поджигали. Тем самым уничтожалось самое эффективное в стране зерновое производство — помещичьи имения и хозяйства тех, кто поднялся в результате столыпинских реформ.
После отречения императора крестьяне любую власть считали незаконной и не признавали права Временного правительства управлять и наказывать. Да и закону подчиняться не хотели. Считалось, что законы вправе издавать только Учредительное собрание, а когда оно еще соберется… Крестьяне наслаждались открывшимися возможностями, полной свободой и вседозволенностью.
Подавляющее большинство солдат были вчерашними крестьянами. Отрыв от земли, хозяйства и семьи был невыносим. В семнадцатом году солдат возвращался в родную деревню озлобленным и готовым рассчитаться с обидчиками. На заседании солдатской секции Петроградского Совета в марте 1917 года звучали такие речи:
— Республика — это когда человек будет накормлен. Если у нас будет республика, то вся земелька будет нашей!
Лучше самогон гнать!
Казалось бы, после Февраля народ доверит страну правоцентристским партиям. Здесь самые опытные политики и управленцы. Они-то знают, какие нужны реформы. Но либералы в 1917 году терпят поражение. Народ голосует за социалистов, польстившись на обещания раздать землю и заставить богатых делиться.
На политической арене фактически остались только левые партии. В мае 1917 года они создали Министерство продовольствия и заставили Временное правительство ввести государственную монополию на торговлю хлебом. Гибельный шаг! Это означало установление твердых цен на хлеб и передачу всего хлебного запаса (кроме необходимого производителю) в руки государственных органов. Министерство продовольствия пригрозило: «В случае нежелания сдавать хлеб применять меры принудительные, в том числе вооруженную силу».
Специалисты предупреждали: только свободная торговля обеспечивает страну продовольствием, государственная монополия — безумие. И верно: крестьяне злились — поставки зерна по твердым ценам их разоряли. Какой смысл отдавать зерно за деньги, которые стремительно обесценивались? Да лучше из зерна самогон гнать!
Город, с его удобствами и комфортом, рождал у деревни одновременно ненависть и зависть. А деревня воспринималась городом со смесью высокомерия и той же зависти, потому что у крестьян была вожделенная еда. Горожане уверились, что деревня сознательно морит их голодом. Крестьяне же не сомневались, что зажравшийся город беззастенчиво их грабит. Крестьяне были готовы объявить войну городам.