«Нужно советоваться с настоящими учеными!»
Академик Михаил Бронштейн отмечает 95-летний юбилей и продолжает работать
23 января 95 лет исполнилось одному из уникальнейших людей – академику Михаилу Лазаревичу Бронштейну. В Эстонии мало кто не слышал о легендарной фигуре: блестящий ученый, экономист, автор множества научных работ – он был советником нескольких президентов Эстонии, а Леннарт Мери был в числе его учеников. Несмотря на годы, Михаил Лазаревич не потерял интереса к жизни, сохранил удивительно острый ум и отличное чувство юмора. А еще согласился дать интервью нашему еженедельнику.
Биография этого человека уникальна. Участник многих событий, в том числе и политических, внесший огромный вклад в развитие независимой Эстонии, стремившийся не допустить кровопролития, когда страна делала первые самостоятельные шаги. Михаил Лазаревич до сих пор очень много работает, совсем недавно был приглашен на встречу с премьер-министром Юри Ратасом, где высказал свои замечания по поводу нынешней политики страны в области экономики. Старо как мир – Михаил Лазаревич, вы только что звонили Владимиру Вайнгорту, выражали свое восхищение его статьей в нашей газете (статья от 10 января, беседа проходила неделей позже – прим. ред.). А ведь многие считают его прогнозы очень пессимистичными.
– Он очень точно описал суть проблемы и ее последствия! Коллега прекрасный аналитик и говорит правду. Смотрите сами. Есть две проблемы: нужно бороться с алкоголизмом. И нужно пополнить бюджет. Какое решение принимают политики? Устанавливают акциз на алкоголь, пытаясь решить обе задачи. А эффект? Казна пуста, а пьют по-прежнему. То есть стратегия была выбрана неправильная, и коллега Вайнгорт об этом очень ясно написал. Смотрим дальше: латыши акцизы не поднимали. В итоге все за алкоголем едут к соседям. Мы потеряли финнов, которые приезжали сюда за алкоголем, мы потеряли наши доходы – кому нужно, покупают все за границей и продают здесь. Государство с этого не имеет ни копейки. – Как решить эту проблему?
– Выход один: нужно советоваться с настоящими учеными, которые видят ситуацию и понимают, какие последствия могут принести поспешные, не прошедшие мозговую атаку решения. Вот в чем смысл. Я понимаю, что центристы пытаются найти оптимальное решение. Но стремление и выбор стратегии не всегда совпадают. У нас, старых академиков, Ханона Барабанера и меня, была встреча с Юри Ратасом, на которой мы рассказали ему о своей точке зрения на ситуацию. Очень надеюсь, что к нам прислушаются. Ведь мы должны не просто критиковать, а добиться того, чтобы с учеными советовались.
Алкоголь и акцизы – это же старо как мир. Но всегда заканчивалось плачевно: гнали самогон, а казна пустела. Вот вам простой пример: во время войны мы шли по Восточной Украине. Все разгромлено, в том числе и заводы, про- изводящие алкоголь. Ну и что? Народ начал гнать самогон – хоть залейся. Пили так, что на ногах не стояли. Так что проблему акцизами не решишь – народ всегда найдет возможность ее обойти. А для того чтобы избежать таких ошибок, нужно знать опыт, нужно советоваться с учеными. Это как раз задача науки. Слабое звено – Неужели у нас еще остались ученые? – Есть. Конечно, немно- го. И мы потеряли громадное количество ученых, и Россия потеряла свою науку. Специалистам платить надо. А так они уезжают туда, где востребованы. Правильная политика – это в том числе и сохранение научного потенциала. Раньше Академия наук имела массу НИИ. Теперь нет. Я очень уважаю своих коллег – большинство в этих условиях все равно стремятся быть полезными стране и говорить правду. Но нас все меньше. А это один из факторов-минимум развития нашей страны. – Что такое фактор-минимум?
– Агрохимик с мировым именем Юстас Либих создал теорию эффективной стратегии, которая распространяется на любую отрасль. Вот представьте бочку. Она состоит из клепок – дубовых планок. Их качество позволит заполнить бочку до самого верха. Каждая клепка в данной теории является определенным фактором. Например, орошение, плодородная почва, удобрение. Как только одна из планок ломается, она становится определяющей в том, наполнится ли бочка водой полностью или нет. Эта «сломанная» клепка и есть фактор-минимум. Достаточно одной такой клепки, чтобы нивелировалось все позитивное. А если их несколько? – Какой у Эстонии фактор-минимум?
– Человеческий фактор. Молодежь покидает страну. Профессионалыспециалисты уезжают. Были годы, когда 95% выпускников медфака Тартуского университета, не проработав ни дня в стране, учась за счет наших налогов, уезжали в Финляндию и другие страны. И сейчас медицина стала еще одним фактором-минимум. Колоссальные очереди к врачам, медики работают в нескольких местах, иногда на прием можно попасть только за деньги… – Меня поражает то, насколько живо вы интересуетесь тем, что происходит в стране. Неужели не наскучило?
– Я работаю постоянно. Изучаю литературу в самых различных сферах. На теорию минимума я, экономист, вышел, потому что нашел в ней решение. Открытие в 12 лет – Знаю, что в юности вы начали с изучения литературы, писали стихи. Как получилось, что ушли в науку?
– Да, я действительно сначала изучал литературу. А получилось это так. Мои родители – евреи. Я вырос в бедной рабочекрестьянской семье. У мамы три класса церковноприходской школы, вот и все образование. Простая работница. Мой отец рабочий, причем из СанктПетербурга. Вы же знаете, что до определенного времени евреям запрещалось там жить. Так вот, отец был исключением: его прадед при Николае Первом служил 25 лет в царской армии. Воевал. Поэтому его потомки получили право на жизнь в Петербурге. И вот мой отец из таких. Прошел гражданскую войну. Встретился с моей мамой. Так я и появился на свет. – Вам при такой биографии оставалось только рабочим быть.
– Я рос в очень тяжелое время – сталинскую эпоху. Но когда мне говорят, что все было страшно плохо, я говорю: не было все страшно плохо. Да, Сталин зверствовал, миллионы людей погибли, и была допущена куча ошибок. Но даже в его времена было что-то хорошее. Например, я имел возможность получить прекрасное образование. Я! Из бедной семьи!
Я не только хорошо учился в школе. Я еще и посещал кружки при Дворце пионеров. Сначала увлекся литературой, даже сделал в 12 лет научное открытие, доказав, что предшественником Фигаро был Скапен Лопе де Вега, который жил за 300 лет до Бомарше. А потом я увлекся химией. Ходил на научную станцию для школьников при Химико-технологическом институте. Прошел за три курса чистую химию, еще будучи школьником. А когда началась война, я уже был студентом первого курса. И помню, мы сдали очередной экзамен, поехали кататься на лодке по Неве и
вдруг видим толпу на берегу – слушали громкоговоритель. Молотов объявил, что Гитлер напал на СССР. И мы, несмотря на бронь, на следующий же день записались добровольцами на фронт. Меня сначала отправили в военное училище, но с 1943 года я воевал. До самого конца. И ранения, и награды – все это есть. Теория превосходства – Я знаю, что в Германии вы прочитали труды не только Маркса, который развернул вас с химии на экономику, но и Гитлера. Это помогло понять психологию страны, напавшей на СССР?
– Я в Германии заканчивал войну, и нацистской литературы, естественно, там было навалом. Да, я прочитал труды Гитлера. И, конечно, все оказалось просто: самый легкий способ одурить народ – внушить теорию превосходства. Немцы превыше всех – этим их и заморочили. Но к чести немецкого народа, они сделали выводы из своего поражения. В Германии после поражения проповедь нацизма стала преступлением. – Но сейчас это время от времени всплывает и в других странах.
– Знаете, я противник любой теории превосходства. И даже того, что евреи – избранный народ. В детстве я учился в еврейской национальной школе – она просто была ближе к дому. При этом рос я абсолютно в русской культуре – дома говорили порусски, родители переходили на идиш, только когда не хотели, чтобы кто-то понимал, о чем они говорят. И в школе этой был русский язык обучения, но там преподавали идиш. Так вот. В этой школе было столько же дураков, столько же середняков и столько же способных, сколько в обычной другой школе. Но что сделало евреев более выдающимися? Просто чтобы выжить, им нужно было беречь семью и быть профессиональнее своего конкурента. Вот и весь секрет: больше работать! Не изменил Эстонии – Быть евреем даже в СССР было непросто.
– Да, Сталин вел антисемитскую кампанию, хотел завершить то, что не удалось Гитлеру. Ведь у него в окружении было довольно много евреев, приходилось пробиваться через их конкуренцию. Поэтому он стал жутким антисеми- том и, придя к власти, хотел решить еврейский вопрос. Думаю, если бы его бог не забрал, евреи были бы уничтожены. На мне это тоже отразилось. Когда я оканчивал университет, была негласная установка: не брать на работу евреев. Я этого не знал. Да и внешне был вылитый ариец – даже нос прямой. Горбинку мне потом сделала соседка, когда я защищал от нее свою жену Беллу. Вот тогда я получил поленом по носу и стал наконец похож на еврея.
Университет я окончил с отличием и пошел искать работу преподавателем. Данные прекрасные, пока не доходило до графы «национальность» в анкете. А я же еврей. И все – мы вам завтра перезвоним. И так 10 или 12 вузов. В итоге меня пригласили в Тартуский университет, где позже собралась плеяда уникальных людей. Вот так Эстония стала моей второй родиной. – Вас же приглашали в Израиль. Почему отказались?
– Я был там. И даже в составе делегации президента Леннарта Мери. Он, конечно, не случайно меня с собой взял. Когда в музее Холокоста увидел текст, гласящий, что Эстония одной из первых объявила себя свободной от евреев, сказал, что это была темная страница нашей истории, а сейчас мы любим и уважаем наших евреев. Вот – Михаил Лазаревич, мой любимый учитель… Я был в кибуцах, коммунах их знаменитых, видел, как на песках и камнях собирают высокие урожаи. Там крестьянина ценили и платили, в отличие от наших колхозов. И мне предложили остаться. Но… Я не участвовал в этом, а второй родиной стала Эстония. И я решил ей не изменять. Учеба на ошибках – Вы обмолвились про Леннарта Мери. Что за человек был ваш ученик?
– Он был очень умный человек. Очень образованный. Сын дипломата, выпускник Тартуского университета. Очень толковый был, умел видеть ситуацию. Но во времена президентства допустил одну ошибку – конфликт с Эстонской православной церковью. Передал ее из канонического подчинения Московского патриархата Константинопольскому. Потом пришлось исправлять ситуацию, это хорошо, что мы с ним взаимно друг друга понимали. И добились того, что было признано право приходов Эстонской православной церкви самим определять духовное окормление. Я тогда же и с будущим патриархом Кириллом познакомился. Оказывается, мы с ним удивительные земляки: он жил на Васильевском острове, дом 60, а я – 58. Но он на пару десятков лет моложе меня. – Каждый президент совершает ошибки.
– А никто от них не застрахован. Но хуже всего, когда вмешивается упертость. Тогда начинается такая кровопролитная чехарда, что последствий потом на много лет. Вообще, конечно, человек учится на своих ошибках. Я вот тоже на своих учился. Хотя, конечно, лучше, чтобы на чужих. Но в обычной жизни учишься на тех и на других. Избежать их невозможно. – О каких ошибках вы говорите?
– Ну, например, я был человеком, который сначала на 100% верил в советскую идеологию. Да и в жизни не все было просто. Есть два больших греха, за которые я каюсь до сих пор. Один из них – я не похоронил свою маму. Было это так. Я уже стал академиком, построил дачу под Тарту. И там жила вся наша большая семья. И моя мама гуляла со своим правнуком – это было ее самое счастливое время. Которое закончилось трагически. Когда она шла одна по дороге, на нее наехал велосипедист. Сбил пожилую женщину и, не оказав помощи, не сообщив никому, уехал, оставил ее лежать в придорожной канаве.
Мою маму мы нашли с трудом. И с тех пор она больше не вставала и не могла есть. Конечно, находилась под постоянным присмотром. Потом мы переехали в Таллинн, маму положили в спецбольницу, а я получил путевку в санаторий, чтобы подлечить астму, от которой сильно мучился. Это был уникальный санаторий – соляная шахта в Карпатах. И я туда поехал. Разумеется, никаких современных средств связи не было. И судьба распорядилась так, что я по какой-то причине не заехал к своим львовским друзьям, от которых можно было позвонить и узнать, как здоровье мамы. А она умерла. И похоронили ее без меня. Это самый большой мой грех. И я всегда прошу у нее прощения. – Вы обмолвились о большой семье. Кто приедет к вам на ваш праздник?
– О-о, да! Семья большая. У моего сына четверо детей. У дочери две доченьки. И правнуки. Все дети уникальные, я ими очень горжусь. Дан, мой старший внук – огромный помощник отцу в бизнесе. Правнучка – удивительно умная девочка. Уникальный ребенок какой-то. Приехала в Эстонию, нужно было оканчивать гимназию. Ее, совершенно не знавшую эстонский, отдали в гимназию Хуго Трефнера, и она с блеском ее Окончила! – Спасибо за интервью и с юбилеем вас!
Фактор-минимум у Эстонии – человеческий фактор: молодежь покидает страну, профессионалы-специалисты уезжают.