Ледокольная правда
Как построенный специально для Ревеля ледокол «Суур Тылль» вернул свое историческое имя и возвратился на родину
21 ноября исполняется 30 лет с той поры, когда приказом Эстонского Морского музея ледоколу «Волынец» было возвращено его историческое имя – «Суур Тылль» (Suur Tõll). Но мне хочется рассказать о том, что предшествовало возвращению ледокола в Эстонию.
Впервые я увидел ледокол 2 августа 1944 года, в день нашего с мамой возвращения в Ленинград из Сибири, куда мы были эвакуированы в начале войны. Когда мы по мосту переезжали через Неву, то увидели несколько больших двухтрубных величественных кораблей. Это были ледоколы, вооруженные в годы войны. Тот, что стоял посередине Невы, назывался «Волынец».
Вновь я увидел его в 1946 году, у берегов Невы, на Васильевском острове. В те годы мальчишек, оказавшихся на палубе корабля, не всегда выгоняли. Я смог рассмотреть стоявшие на палубе орудия, видел командира и других выходивших на палубу офицеров. Видя мой интерес и довольно-таки хорошие для своих мальчишеских лет познания в корабельных делах, старые моряки охотно рассказывали мне, 12-летнему мальчугану, о корабле, который, как я позже понял, они любили и гордились им.
Наверное, с той самой поры мой интерес к судьбе этого ледокола не проходил на протяжении всей моей будущей жизни: окончив Нахимовское училище, попутно и институт им. Герцена, затем служа офицером на Северном и Балтийском флотах, и всегда при случае я уже как историк собирал сведения о его долгой и интересной судь- бе. Я был знаком со многими моряками, служившими в разное время на ледоколе.
В средине 1970-х годов вспомогательный флот Ленинградской военно-морской базы возглавил капитан 1-го ранга Раймонд Урва, чьи предки были с острова Хийумаа. На переданную от имени Морского музея просьбу беречь и защищать старое судно, он ответил согласием, и пока он служил, «Волынцу» ничто не грозило. (а я, в каждый свой приезд в Таллинн, рассказывал директору Эстонского Морского музея Антсу Пярна о нашем ледоколе.)
В 1981 году я познакомился в Ленинграде с капитаном 2-го ранга Георгом Розенбергом. Нас объединила любовь к старому ледоколу. В 1983 году, перед моим окончательным воз- вращением на историческую Родину, я передал ему эту своеобразную эстафету по защите «Волынца». Розенберг добросовестно взялся за дело и даже организовал поездку в Таллинн членов команды ледокола. В те годы это было еще не так-то просто, и вызвало немало нареканий начальства.
В начале следующего, 1984 года, автор этих строк и заведующий отделом мореходства Эстонского Морского музея Бруно Пао подготовили к 70-летию постройки ледокола маленькую выставку в фойе музея – всего две витрины, с текстом на эстонском и русском языках. Но и это вызвало резонанс в обществе, и через месяц в газету «Правда» и в ЦК КПЭ пришло гневное письмо двух старых большевиков, ветеранов Вооруженных сил, которые, ссылаясь на документы пленума ЦК КПСС по вопросам «О дальнейшем улучшении идеологической, политико-воспитательной работы», нашли прошлое ледокола «Волынец» бесславным и позорным, недостойным стать филиалом одного из музеев Эстонии.
Директору музея Антсу Пярна пришлось объясняться в ЦК КПЭ. Хорошо, что в Главном штабе ВМФ была историческая группа, которой до 1985 года руководил лично мне знакомый Г. И. Аммон, по происхождению эстонец, и поэтому история ледокола была известна в подлинном виде, а не в замполитовских изложениях.
Летом 1987 года мне сообщили, что в Приморске, куда ледокол был отправлен на зиму в качестве отопителя, начали снимать с судна все радиолокационное оборудование. Стало понятно, что это – начало конца, о чем я немедленно сообщил ХеннуМарту Сильвере, бывшему капитану ледокола «Волы- нец», которого я знал еще с 1960 года, и с кем мы при каждой встрече мечтали о возвращении ледокола в Таллинн.
В течение нескольких дней вместе с Антсом Пярна и его заместителем по научной работе Яаком Самметом мы составили ходатайство о возвращении ледокола в Эстонию, отправленное по двум адресам – в Совет министров ЭССР и главнокомандующему Военно-морским флотом СССР. Все прошло гладко, и документы были подписаны.
20 сентября 1988 года была предпринята первая попытка посетить «Волынец», с осени 1986 года находившийся в Приморске. На ледоколе нас ждали и лишних вопросов не задавали, тем более что капитан судна Олег Леонидович Ильяшенко знал меня лично с 1977 года. Все машины, большинство котлов и помещения судна были в нормальном состоянии. Однако, как было сказано выше, с судна сняли и отправили в Ломоносов практически все радиолокационное оборудование.
Через неделю, когда ледокол уже перешел в Ломоносов, мы из музея позвонили прямо на него и спросили, не пора ли готовиться к переходу ледокола в Таллинн? Уже вечером 3 октября мы с Романом Маткевичем выехали поездом в Ленинград, чтобы отправиться в штаб дивизиона и заняться документами по имуществу ледокола. (Роман на тот момент закончил службу в Калининграде и Балтийске, а потому был настоящим моряком в нашем музее.)
Комиссия со стороны ЛенВМБ сообщила, что ее председатель капитан 2-го ранга А. С. Губин не прибудет, но он сказал по телефону: «Если в Эстонии помнят построенный для Ревеля ледокол, пусть он и вернется в современный Таллинн. Пусть в качестве музейного судна он служит народу».
Третий поход начался в Таллинне 10 октября. В тот день, согласно приказу № 13 Эстонского Морского музея, судно стало его филиалом.
11 октября 1988 года в Ораниенбауме, после длительных и сложных споров со сдатчиками и политработниками всех степеней, пытавшимися снять ценное судовое имущество, телевизор и даже пианино, комиссия Эстонского Морского музея свою работу закончила, и с ней на борту судно вышло курсом на Таллинн. «Суур Тылль» возвращался в порт своей первоначальной приписки, родной исторический порт – ведь строился он в 1914 году специально для Ревеля.
13 октября был первый вечер, который я провел в своей каюте, оставаясь один на судне. В тот же день наш ледокол привели и поставили в дальний угол Рыбного порта на Пальяссааре.
Ледокол, служивший до 1988 года, был возвращен в Эстонию как корабльпамятник, и 21 ноября 1988 года вновь получил название «Суур Тылль».
С чувством исполненного долга я вспоминаю сегодня все непростые дни в судьбе возвращенного эстонского ледокола, 2/3 жизни которого прошли под советским флагом. И не могу не сказать слов благодарности всем служившим на нем морякам, любившим свой ледокол и сохранившим его для потомков.
Огромное спасибо тогдашнему директору Эстонского Морского музея Антсу Пярна, а также Георгу Розенбергу, живущему теперь в Тарту, и ныне покойному лучшему капитану «Волынца» Хенну-Марту Сильвере. И если успею еще, то книга о подлинной судьбе ледокола будет мною окончена.