ХРОНИКА ПИКИРУЮЩЕЙ ЦЕРКВИ
Процесс распада РПЦ начался более века назад
«Признать данную акцию раскольнической, вынуждающей нашу Церковь приостановить каноническое и евхаристическое общение с Константинопольским патриархатом...» Нет, это не цитата из недавних решений московского священноначалия по украинскому вопросу. Так свежо выглядящему документу — постановлению Священного синода РПЦ — 22 года, и говорится в нем вовсе не об Украине. Процесс распада церковной «империи» идет уже очень давно, станция «Киевская» — далеко не первая на этом маршруте. И, судя по всему, не конечная.
Эстонский прецедент
Процитированное выше постановление синода было принято 23 февраля 1996 года — в ответ на «антиканоническое «Деяние» патриарха и синода Константинопольской церкви, выразившееся в объявлении юрисдикции Константинопольского патриархата на канонической территории Московского патриархата в Эстонии и принятии в общение раскольнической группировки запрещенных в священнослужении клириков». История, как видим, очень напоминает украинскую. Правда, с куда менее древним предисловием: все основные события случились в прошлом, XX веке. Время действия первого акта этой драмы — первые послереволюционным годы.
10 мая 1920 года Священный синод и Высший церковный совет РПЦ предоставили Эстонской церкви право на самоуправление. Собственно, с этого момента и начинается ее летопись — до того момента православные приходы на территории Эстонии входили в состав Рижской епархии Русской церкви. Автономия была дарована, что называется, не от хорошей жизни. И в границах Советской России патриарх, мягко говоря, с трудом выполнял пастырские функции — через два года его вообще арестуют, — а на землях, отколовшихся от империи, его административный ресурс вообще стремился к нулю. Достаточно сказать, что, когда патриарх Тихон засобирался в Таллин, на торжества, связанные с предоставлением автономии, ВЧК не разрешила ему выезд из РСФСР.
Однако на этом дистанцирование не закончилось. В сентябре 1922 года собор Эстонской церкви обратился к константинопольскому патриарху Мелетию IV с просьбой принять ее под свой омофор, а потом даровать автокефалию. Первая часть прошения была исполнена: 7 июля 1923 православная церковь в Эстонии вошла в юрисдикцию Константинополя в статусе автономного церковного округа. С 1935 года она стала называться Эстонской апостольской православной церковью (ЭАПЦ). «Государственная власть Эстонии, инициатор этой акции, ставила целью любым путем добиться полного разрыва взаимоотношений между АПЦЭ (Автономной православной церковью в Эстонии. — и Русской православной церковью, чтобы исключить влияние Советской России на Эстонию по церковным каналам, — утверждал в своей книге «Православие в Эстонии», опубликованной в 1998 году, патриарх Алексий II. Hелишним будет напомнить, что предшественник нынешнего предстоятеля РПЦ родился в Таллине.
После насильственного присоединения Эстонии к СССР Эстонская церковь перелетала из одной юрисдикции в другую с легкостью мячика для пинг-понга. 31 марта 1941 года ЭАПЦ официально влилась в Русскую церковь. А уже через несколько месяцев, после того как Эстонию оккупировали немцы, митрополит Таллинский Александр (Паулус) заявил о разрыве с РПЦ и повторном переходе в юрисдикцию Константинопольского патриархата. И немедленно получил признание немецкой оккупационной администрацией как предстоятель восстановленной ЭАПЦ.
За Александром последовала большая часть клира, в том числе, например, Михаил Ридигер, отец Алексия II. Кстати, именно митрополит Александр рукоположил во пресвитеры Ридигера-старшего, пребывав-
шего до того в диаконском сане, — таинство было совершено в 1942 году в Казанской церкви Таллина. Причем выбор владыки Александра и его коллег«константинопольцев» можно назвать вполне свободным и осознанным. Как подчеркивается в исторической справке, размещенной на сайте Эстонской православной церкви Московского патриархата, епископу Нарвскому Павлу (Дмитровскому), оставшемуся верным РПЦ, немецкие власти также не чинили никаких препятствий в его пастырской деятельности.
Ну а потом все повторилось: после того как в Эстонию вернулась советская власть, синод Эстонской апостольской церкви обратился к местоблюстителю патриаршего престола с прошением о возврате в подчинение Московского патриархата. Правда, сам предстоятель ЭАПЦ в очередной смене флагов уже не участвовал: в сентябре 1944-го митрополит Александр, а также многие священники и миряне ЭАПЦ покинули Эстонию вместе с отступающими немецкими войсками. До 1947 года митрополит, продолжавший называть себя главой Эстонской апостольской церкви, находился в Германии, затем перебрался в Стокгольм, где был учрежден так называемый синод ЭАПЦ в изгнании.
Ни войны, ни мира
Новая глава в ее истории открылась после крушения Советского Союза. К тому времени православные перестали быть в Эстонии религиозным меньшинством. Был утвержден текст меморандума, включенный в совместное решение синодов Константинопольской и Русской церквей от 16 мая 1996 года. Согласно этому документу восстанавливалось прерванное общение между двумя патриархатами. Московский патриархат соглашался предоставить священникам и прихожанам полную свободу выбора — «какой церковной юрисдикции они желают принадлежать». «Константинопольцы» обязались приостановить на четыре месяца процесс учреждения автономной церкви и сотрудничать с «москвичами» в вопросе «представления их позиции перед эстонским правительством с целью, чтобы все православные получили одинаковые права, включая право на имущество».
Константинопольская версия Эстонской церкви насчитывает нынче около семи тысяч верующих, московская — порядка ста тысяч. Но имущественный спор так и остался нерешенным. Власти республики предложили
ЭПЦ МП взять в аренду у государства используемые ею церковные здания. Параметры «утешительного приза» были вполне божескими: срок — 50 лет, плата символическая — 1 крона (50 евроцентов) в месяц. Долгое время «москвичи», считавшие храмы своей собственностью, не соглашались на аренду, но деваться было некуда, и в конце концов условия были приняты. Однако Московский патриархат не отказался от имущественных требований и, соответственно, от претензий к Константинополю и официальному Таллину. С тех пор ситуация мало изменилась.
Исчезающая империя
По сути, Русская православная церковь смирилась с частичной потерей Эстонии. Точно так же, как ранее она смирилась с утратой Финляндии и Польши. Во всех этих случаях события развивались по одной и той же схеме: 1) осколок Российской империи обретал независимость; 2) епархии Русской церкви, оказавшиеся за пределами Страны Советов, наделялись Московской патриархией правами широкой автономии; 3) священноначалие автономной структуры обращалось к Константинопольской церкви, полагающей себя «матерью-церковью всех православных народов», с просьбой об автокефалии. Разница была лишь в статусе, которой Константинополь удостаивал перебежчиков.
Финляндии, например, как и Эстонии, в автокефалии было отказано. 6 июля 1923 года Финляндская православная церковь была принята в константинопольскую юрисдикцию в качестве автономной архиепископии. Причем об этом решении сначала говорилось как о временном — до нормализации церковной жизни в России. В то же время Польская православную церковь сразу была признана достойной независимости. Томос об автокефалии был дарован ей 13 ноября 1924 года. Не последнюю роль, судя по всему, сыграла численность паствы: в состав Польши в то время входили Западная Белоруссия и Западная Украина с преимущественно православным населением.
Польский кейс примечателен еще и тем, что именно тогда Константинополь впервые во всеуслышание заявил о «неканоничности» передачи Украины в ведение Москвы в 1686 году. «Первое отделение от нашего престола Киевской митрополии и православных митрополий Литвы и Польши, зависящих от нее, а также присоединение их к Святой Московской церкви совершилось не по предписаниям канонических правил», — говорилось в «польском» томосе. Правда, акт 1686 года хоть и подвергся ревизии, полностью аннулирован не был: Советская Украина и Советская Белоруссия по-прежнему признавались канонической территорией Московского патриархата.
Однако сама Русская церковь видела себя в прежних, дореволюционных границах и никаких изменений этих рубежей не признавала. В конце 1923 года патриарх Тихон и Священный синод РПЦ предложили Финляндской епархии Русской церкви возвратиться из подчинения Константинопольскому патриархату в юрисдикцию патриарха всероссийского. В следующем году столь же решительно было опротестовано утверждение в автокефальном достоинстве Польской церкви. До разрыва и войны с Константинополем дело тогда, правда, не дошло — не до того было уничтожаемой большевиками Русской церкви. Но с самими «сепаратистами» отношения были прерваны.
В раскольники была записана даже древняя Грузинская церковь, отпущенная на волю еще Временным правительством, — Священный синод РПЦ был тогда одним из ведомств. «Все вы были архипастырями Русской церкви и дали при хиротонии клятвенное обещание подчиняться и повиноваться ее власти, — корил грузинских церковных иерархов только что избранный патриарх Тихон в своем послании от 29 декабря 1917 года. — Как же вы исполнили данное вами торжественное обещание? Вы изменили своей присяге, нарушили обязанность церковного послушания и создали разделение в Церкви». В отличие от Польши и Финляндии Грузии не удалось далеко убежать от «государства рабочих и крестьян»: история независимой Грузинской демократической республики закончилась уже в 1921 году. Но именно с Грузинской церкви начался «парад суверенитетов». Ее автокефальный статус был признан РПЦ в октябре 1943 года — спустя 26 лет после фактического отделения. В июне 1948-го вольная была дана Польской церкви. А 30 апреля 1957 года Священный синод РПЦ постановил «предать забвению все канонические споры и недоразумения», имевшие место между Финляндской и Русской церквами, и «признать статус-кво Финляндской автономной православной церкви, состоящей в Константинопольском патриархате».
В общем, время залечило раны, нанесенные Русской церкви крушением Российской империи. Но в 1991 году та же участь постигла советский имперский проект, и руководство РПЦ вновь подняло знамя борьбы за церковное единство. Теоретически нельзя исключать, что на сей раз ему повезет больше. Но значительно больше шансов на то, что отношение к тем, кто выбрал иную, самостоятельную дорогу к храму, повторит стадии, пройденные в ходе предыдущих битв с «раскольниками»: отрицание, гнев, торг, принятие...
Церковь, бывшая главной идеологической скрепой исчезнувшей империи, воспринимается сегодня многими — в том числе, похоже, и самим руководством РПЦ — духовной наследницей и продолжательницей ее дела, магнитом, сплачивающим вокруг Москвы православную часть постсоветского пространства и «русский мир» в целом. Этакой империей 2.0, менее осязаемой, но зато более живучей. Однако миссия оказалась невыполнимой. По факту это не реинкарнация «страны, которую мы потеряли», а ее призрак, фантом, энергетическая копия, обреченная повторить судьбу оригинала.