Сергей Урсуляк: «Правило моей жизни – все рассосется»
В Таллинне побывал режиссер культовых фильмов «Ликвидация», «Тихий Дон», «Исаев»
Успех фильмов Урсуляка объясняется еще и тем, что он очень взыскательно ведет кастинг актеров, долго и упорно с ними репетирует. Причем снимает на пленку, а не на цифровые носители. Свое творческое кредо и гражданскую позицию он объясняет так: «Люди не воспринимают чужую боль как свою. Наше общество дичает. Единственное, что я могу в этой ситуации сделать, – попытаться снять фильм, который хотя бы кому-то, той небольшой массе людей, которые будут его смотреть, даст импульс к другому взгляду. Может быть, это наивно, но я не знаю другого способа влияния на общество…».
ВТаллинне Сергей Урсуляк побывал по приглашению клуба «Импрессум». В числе прочего встретился с журналистами разных изданий и ответил на их вопросы. – Как удается создавать сериалы, которые «выстреливают»?
– Я думаю, что здесь просто правильный выбор материала и старания всех, кто работает. Мы все хотим, чтобы получилось. Плюс, конечно, полное доверие со стороны канала «Россия», который очень многие вещи отдает мне на откуп, и я делаю так, как хочу. Единственное, что они контролируют и в чем меня ограничивают – это деньги. – Вы советский человек. Ностальгируете по тому времени?
– В моем возрасте ностальгия присутствует. И я так устроен, что не только вступив во взрослое состояние, но всегда вспоминаю и с нежностью отношусь к тому, что прошло. Я застал советскую власть не в кровожадном ее варианте, а мягком – в 80-е годы она была не такой, как в 30-е и 50-е. Я ностальгирую не по советской власти, а по тому, каким был, какими были друзья, какими мы были молодыми, как было прекрасно. В этом все дело. Отсюда кажется, что песни были лучше, девушки краше, небо синее. Это ностальгия по молодости. Не скажу, что мне не хватает Леонида Ильича Брежнева и пионерского салюта. – Творческий человек обязательно должен иметь гражданскую позицию?
– Позиция – не обязательно хождения по митингам, но комплекс отношений к тому, что прои с х о д и т. Н е о б я з а т е л ь н о быть режиссером или писателем, достаточно быть просто человеком и гражданином своей страны, чтобы иметь какую-то позицию по какому-то вопросу. – Не напоминает ли нынешняя ситуация советские годы? Только тогда творческих людей «закрывали» грубо, сегодня все происходит изощреннее – через обвинения в нарушении финансовой деятельности их проектов. – Я не понимаю, что
значит «закрыть артиста»? – Не выпустить фильм на экран, не выпустить на сцену. – Я не знаю, о ком вы говорите. – О Серебренникове.
– Это совсем другая история. Заметьте, его фильм «Лето» вышел. Недавно было голосование на «Нику», и я проголосовал за эту картину. Что касается претензий к Серебренникову со стороны правоохранителей, я не очень понимаю, чего они хотят. Для всех очевидно, что в России созданы такие условия ведения хозяйства, которые не нарушить просто невозможно. И я не сомневаюсь, что они, конечно же, нарушали что-то, но вопрос – ради чего? Одни нарушали, чтобы положить себе в карман, другие, чтобы дело сделать. Очень многие, в том числе и он, и люди вокруг него нарушали, чтобы сделать дело. По такому поводу можно 90% привлечь к ответственности. Так или иначе, нарушения происходят повсеместно.
Я убежден, что в случае с Серебренниковым не было корысти и не было желания просто спереть деньги. Но претензии эти не мешают: театр существует, фильм вышел и не закрыт, спектакль «Нуриев» идет в Большом театре. Я очень хочу, чтобы история с уголовным преследованием закончилась. И я надеюсь, что Кирилл и его товарищи
выйдут обновленными и героями. – Во всех картинах у вас обязательно сильные любовные линии. Что значит любовь для вас?
– Любовь – то, что стимулирует тебя, пока ты существуешь. Стимулирует интерес ко всему остальному. Многие произведения существуют лишь потому, что они вызваны интересом одного человека к другому. Даже когда ты снимаешь, то выбор актрис все равно базируется на каком-то интересе. Это не всегда любовь и брак, но интерес. Странно было бы звать на роль и проводить полгода вместе с не нравящимся тебе человеком. Но я бы не вдавался в эту тему особенно, потому что за стенкой сидит моя жена.
– Почему вы снимаете сериалы?
– Когда я делал «Ликвидацию», мои товарищи сказали, что мне хватит одного раза, чтобы никогда больше не возвращаться к сериалам. Но я абсолютно уверен, что не вернусь в большое кино. Мне очень нравится снимать сериалы, и я ни одну секунду не делаю это иначе, чем на съемках большого кино. У меня такой же бюджет, такие права, ответственность, такая же группа, мы так же долго и тщательно снимаем, не изменилось ничего. Но появилось самое главное: то, что я снял и показал, смотрит огромное количество людей. Вот ради этого я ушел на телевидение.
Никакие фестивальные успехи, никакая любовь узкого круга ценителей не сравнится с тем, как огромная страна смотрит и обсуждает твою картину. Неважно – положительно или отрицательно. Я так имитирую старое советское кино: выходила картина, и все ее смотрели и обсуждали.
Много хороших режиссеров пришло на телевидение по одной причине: там есть возможность подробно рассказать большую историю. Что в сегодняшнем кино невозможно, так как кино – большей частью аттракцион, развлечение. Я имею в виду кино, которое должно собирать залы.
– Ваш жизненный девиз или принцип?
– Девиза нет, но есть правило жизни: рассосется. – Забей на все? – Нет, но тем не менее – рассосется. – Жизнь доказывает правоту такого подхода?
– Как правило, да. Не нужно сильно вкладываться в то, что того не стоит. – Вы какой режиссер: злой, добрый, ругаетесь ли матом?
– Злой. Что значит, ругаюсь ли? Я не просто говорю на этом языке, я на нем думаю. Но я ругаюсь потому, что проще сказать двумя словами, чем долгой тирадой. Наверное, спрашивать лучше у тех, кто со мной работает. Конечно, я не зверь, не прихожу с криком и не обрушиваюсь на всех. Кричу и ругаюсь. И блажу. И так далее. Но тут же как? Вопрос повода. Повод должен быть существенный. И выход.
Если бы я ругался и потом мы месяц не разговаривали, это глупость. Так работать нельзя. Любой всплеск эмоций должен вспыхнуть и загаситься. Иногда я бываю неправ и часто извиняюсь на площадке публично по рации перед кем-то. Неконфликтно существовать в кино, театре, искусстве, там, где есть большое количество людей, которые должны выполнить одну задачу, не получается.
У меня очень сильная группа, с которой я работаю уже десятилетия. Я их люблю, завишу от них, но ругаемся мы часто. Мы уже стали семьей: это дедушка, он плохо соображает. А это мальчишка – какой с него спрос? И на протяжении 30 лет это уже такие ролевые игры. – Маковецкий – ваш талисман? – Я не играю в эти игры. Нет, он не является талисманом. Маковецкий является выдающимся артистом. Универсальным. Когда у тебя нет решения, ты не понимаешь, как должна выглядеть роль, ты зовешь Маковецкого. И рассасывается. У меня был затык, я не понимал, как должна выглядеть тетя Песя в «Ликвидации», которую сыграла Светлана Крючкова. Была дикая идея сделать не тетю Песю, а дядю Изю. Я позвонил Маковецкому, чтобы он сыграл. Послал ему сценарий и сказал: только имей в виду, там, где женщина, там будет мужчина. Сережа пропустил мои слова мимо ушей, прочитал и говорит: «Я не понимаю, что ты от меня хочешь? Там какая-то тетя Песя, ты хочешь, чтобы я был женщиной?» «Я не хочу. Просто читай, там, где тетя Песя, будет дядя Изя». Короче, отказался он быть тетей Песей-дядей Изей. Хотя трагическим образом он участвовал в «Ликвидации». Он человек, с которым прожита огромная жизнь. Мы не обменялись кольцами. Не думайте. Мы редко созваниваемся, но, конечно же, я имею в виду его всегда. Я всегда думаю о тех, кого люблю.
« Фестивальные успехи и любовь узкого круга ценителей не сравнятся с тем, как огромная страна смотрит и обсуждает твою картину.