УВЕЧНЫЙ БИЗНЕС
Как в России делают деньги на страданиях людей
Если бы я была президентом России, я бы ввела в Уголовный кодекс специальную статью для тех, кто наживается на калеках. Наказание по этой статье было бы очень суровое. Потому что даже в таком обществе, как наше — с очень терпимым отношением ко всяким махинациям, к стремлению «урвать» деньги на чем угодно, без каких-то моральных обязательств перед обществом и конкретными людьми, — должны быть границы, за которые заходить нельзя.
Ветерану Великой Отечественной войны Василию Романову 95 лет. На фронте был ранен в ногу, а после войны, когда уже работал в колхозе, сильно ее повредил. Пришлось ампутировать и учиться ходить на протезе.
Протезами инвалиды обеспечиваются у нас в стране бесплатно. Оплачивает их Фонд социального страхования (ФСС).
Менять протез положено раз в три года. Василию Романову меняют. У него сейчас дома пять протезов, которые он получал с начала 2000-х годов. Но все стоят без дела. Ходить на них он не может. Слишком тяжелые — три килограмма. Он с трудом перетаскивает ногу с таким протезом.
Был у него один легкий протез — из алюминия. Выдали еще в прошлом веке. Сам его чинил, но сейчас уже все, ремонту не подлежит. Поэтому ветеран войны дома теперь ползает по полу, а на улицу уже вообще никак. Месяц назад, 9 Мая, не смог выйти на городскую площадь. Пропустил главный свой праздник.
Живет Василий Романов в городе Вольск Саратовской области. О нем узнали и написали местные и федеральные СМИ. Губернатор Саратовской области прочел, возмутился. Ветерану теперь, может, и сделают теперь нормальный протез. Но кто поможет другим инвалидам, которым так же, как ему, бесплатно выдают издевательскую пародию вместо качественных изделий?
Пять протезов, которые скопились у Романова дома, в общей сложности довольно дороги. Последний, например, по официальным данным, стоил 80 тыс. За те деньги, что ФСС потратил впустую на пять бестолковых протезов, можно было сделать ему хотя бы один качественный и удобный. Почему не сделали? Почему наши народные деньги, которые мы платим со всех своих заработков в Фонд социального страхования, тратятся на то, что невозможно использовать? Зачем это делается? Кто здесь выигрывает? Чьи интересы рулят этим абсурдом государственного масштаба?
Технические средства реабилитации инвалидов (ТСР) условно делятся на универсальные, которые подходят всем, и индивидуальные — под данного конкретного человека.
Универсальные — это костыли, например. Выпускаются несколько размеров, из них инвалиду выбирается самый подходящий.
Индивидуальные — это протезы, туторы и другие приспособления, помогающие компенсировать инвалидность и тормозить ухудшение состояния здоровья. Их нельзя просто купить в магазине. Для них надо делать слепки, снимать мерки, подгонять уже готовое изделие под особенности строения человека, обучать им пользоваться. Кропотливая работа, требующая фундаментальной профессиональной подготовки, качественных материалов и оборудования.
Индивидуальные ТСР по этой причине не могут быть дешевыми. Вернее, они могут быть дешевыми. Но тогда ими невозможно будет пользоваться.
В 44-м ФЗ, регламентирующем госзакупки, этот момент не учитывается. Рулит цена, а не качество. Контракты на обеспечение инвалидов протезами получают компании, которые предлагают это сделать за самую низкую цену.
Счетная палата недавно выяснила, что начальная цена контракта на конкурсах, где разыгрываются поставки ТСР, стабильно снижается на 40–60%, а кое-где — даже на 80%. Цену сбивают сами же участники торгов. Но не те, что сами непосредственно производят ТСР (они-то знают, что сделать за три рубля рабочий протез невозможно), а компании, которые занимаются строительством, лесозаготовками, оптовой торговлей.
На конкурсах и аукционах, которые объявляет Фонд социального страхования, пасутся стада таких разнопрофильных компаний. Инвалидов, наверное, меньше, чем коммерсантов, жаждущих снабжать их техническими средствами реабилитации.
Вот несколько фирм, которые выпали мне с ходу на сайте госзакупок. А вообще их там сотни.
ООО «ИнтерьерСтрой», г. Владимир, основной вид деятельности — производство прочих отделочных и завершающих работ. У него заключено три контракта с Белгородским ФСС, один — с Рязанским ФСС и один с Управлением соцзащиты Липецкой области. По этим контрактам строительная фирма задешево обеспечивает тамошних инвалидов бандажами ортопедическими, ортезами для грудного отдела позвоночника, корсетами жесткой и мягкой фиксации.
ООО «Аннавеа», г. Санкт-Петербург, основной вид деятельности — торговля розничными изделиями из дерева, пробки и плетеными изделиями в специализированных магазинах. Уставной капитал 10 тыс., 3 сотрудника. Заключены три контракта с питерским ФСС на 19 млн руб (!). Специализирующаяся на плетеночках-корзиночках «Аннавеа» по этим контрактам поставит питерским инвалидам протез транстибиальный, протез трансфеморальный, аппарат на нижние конечности и туловище, аппарат на тазобедренный сустав, а также жесткие ортезы для грудного и поясничного отделов позвоночника.
ООО «Европласт», г. Владимир, основной вид деятельности — торговля оптовая машинами и оборудованием, уставной капитал 10 тыс. Эта контора заключила 67 госконтрактов на поставки изделий для инвалидов на общую сумму 54 млн руб.(!!!). Один из последних контрактов — с Московским отделением ФСС на 17 млн 740 тыс. Заключен в феврале, поставлять надо протезы бедра и голени.
На сайте госзакупок этот контракт, впрочем, находится в статусе «Исполнение прекращено».
Соответственно, те, для кого заказаны эти протезы бедра и голени, в 2019 году остаются без протезов. Если получат их, то только в 2020-м. Да и то не факт.
Несметное количество частных компаний самого разного профиля, ударившихся в протезирование, объясняется схемой, которая позволяет делать на этом легкие деньги.
Суть схемы объяснили те же знающие люди.
Положим, ФСС объявляет конкурс: надо изготовить протез нижних конечностей по цене 100 тыс. руб.
Фирма А, которая производит протезы, подает заявку: мы изготовим за 90 тыс. А фирма Б, которая занимается, например, строительными работами, говорит: мы изготовим за 50 тыс. И контракт уходит ей.
Она, однако, ничего изготовить не может: у нее нет ни специалистов, ни оборудования. Поэтому первым делом она связывается с самим инвалидом и выясняет: а действительно ли ему нужен протез? Или он предпочтет взять половину от тех 50 тыс., что выделило доброе государство, и подписать расписку, что да, протез получил, всем доволен? Потому что протез — ну, он же все равно неудобный, вы понимаете, с ним только измучаешься. А тут — живые деньги. Синица в руках.
Кое-кто соглашается. Особенно если это уже не тот протез, который выдается новоиспеченному инвалиду в первый раз.
На первый протез все-таки возлагаются надежды. Научусь, овладею, буду ходить, буду рукой что-то делать… Но если не овладел — а некачественным протезом не овладеешь, как ни старайся, — иллюзии у многих заканчиваются. «Пусть лучше денег дадут. Обойдусь старой болванкой».
Но если инвалид упорствует и требует именно протез, а не деньги, тогда фирма Б идет к фирме А или другому изготовителю и предлагает изготовить протез за 25 тыс., а другие 25 останутся у нее. Фирма А иногда отказывается, а иногда и соглашается. Но за 25 тыс. нельзя сделать то, что стоит 100. Поэтому инвалид получает в итоге имитацию протеза. Подвешенную к культе гирю, которая натирает кожу до кровавых мозолей, даже если с ней не ходить, а просто стоять.
Если же никто не соглашается делать протез за 25 тыс., фирма Б спустя год просто возвращает деньги заказчику, и на контракт объявляется новый конкурс.
А человек с ампутированной конечностью, которому этот протез предназначался, в тоске и отчаянии напрасно прождавший год, еще и следующий год (а может, и не один) ожидает государственной милости — бесплатного своего протеза.
«Люди ждут протезы годами, — рассказала Наталья Гайворонская, представляющая организацию инвалидов «Опора». — Им отвечают отписками. Без объяснения причины. О чем говорить, если даже для того, чтобы отремонтировать протез — а с ними часто случаются поломки, — инвалиду приходится долго ждать».
По клиническим протоколам западных стран протезирование должно начинаться сразу после ампутации. Как только подживут послеоперационные раны, надо сразу втягиваться в работу: начинать учиться ходить на протезе нижней конечности и манипулировать протезом верхней. Иначе очень быстро мышцы атрофируются, из-за этого деформируется скелет, и чем больше проходит времени после операции, тем меньше у человека шансов приспособиться к протезу и полноценно им пользоваться. Но это в западных странах так. У нас таких правил нет.
«Таких случаев очень много, — говорит Наталья Гайворонская. — Формально законы соблюдены, конкурсы проведены, средства реабилитации предложены или поставлены. А на деле больные люди, инвалиды с увечьями — те, кто больше всего нуждается в поддержке государства, оказываются без нее. Но зато с пятью протезами, которые годами стоят без дела, потому что это не протезы, а фикция».
Средства, на которые должна оказываться поддержка инвалидам, не падают с неба. Они аккумулируются из взносов, которые ежемесячно взимаются с каждого работающего россиянина. Это немаленькие деньги — почти 3% от заработка. И мы — те, кто их платит, — вправе ожидать, что на них будет делаться что-то полезное. А не так, что их просто разворуют дотла, и все.
Понятно, что взывать тут к совести мошенников — чиновников и коммерсантов, наживающихся на чужом горе, — пустое занятие. Увещеваниями их не проймешь. Нужно менять систему, которая позволяет им наживаться.
Во-первых, вводить обязательное условие для участия в торгах: наличие у компании лицензии на работу с техническими средствами реабилитации, а также производственной базы и специалистов соответствующей квалификации.
Во-вторых, вводить обязательную проверку качества изделий, которые поставляются инвалидам, и соответствия их медицинским показаниям.
В-третьих, ставить железный срок исполнения госзаказа: инвалид должен получить необходимое ему изделие не черт знает когда, а в течение 2–3 недель.
Мы очень надеемся, что депутаты Государственной думы, Федеральная антимонопольная служба, Министерство труда и социальной защиты благодаря нашей статье обратят внимание на проблему и организуют все, что требуется для ее решения. Потому что даже в таком терпимом к разного рода махинациям обществе, как наше, должны быть границы, за которые заходить нельзя.