ДЖЕЙМС БОНД СОВЕТСКОГО СОЮЗА
Ветеран ГРУ рассказал о дружбе с королем Иордании и российским премьер-министром
Леонид Медведко — дважды заслуженный ветеран. Этот человек ярко проявил себя в двух ипостасях. Он был известен многим в СССР как журналист, писатель-переводчик, ученыйвостоковед, но лишь узкий круг людей знал об иной его работе — в качестве сотрудника советской военной разведки.
Леонид Иванович поделился воспоминаниями о событиях 1950–1970-х годов, происходивших на Ближнем Востоке, свидетелем которых он стал. Довелось услышать и кое-что о приключениях советских штирлицев.
— Как судьба вас «завернула» в разведчики?
— Вскоре после войны я поступил в Московский институт востоковедения, специализировался на турецком. В 1952-м получил диплом военного переводчика. При распределении на меня поступила заявка из Генштаба. Через три месяца стажировки в Главном разведывательном управлении при Генштабе я, едва ли не первым из выпускников нашего курса, был направлен за границу — в Турцию. Там я проработал 6 лет — сначала в Анкаре, переводчиком военного атташе при посольстве СССР, потом в Стамбуле — переводчиком в аппарате военно-морского атташе.
Личный гость его величества
— В 1958 году, вернувшись из Турции в Москву, я поступил в Военно-дипломатическую академию Советской Армии для получения высшего военного образования. Там стал учить арабский язык. Через три года, по окончании академии, меня отправили «под крышу» ТАСС, чтобы я вошел в роль корреспондента. Набираясь журналистского опыта, поработал некоторое время в аппарате ТАСС в Москве, а в 1963-м был отправлен в Сирию.
— Ваша сирийская эпопея не обошлась без приключений?
— Одной из важнейших спецопераций, в которой я принял участие, стало налаживание связей с Иорданией. Расскажу вам эту историю, которая иллюстрирует то, как в нашем деле все взаимосвязано и переплетено.
На Ближнем Востоке я тесно сотрудничал с коллегой из «Известий» Константином Вишневецким. Вместе с ним в 1963-м мы сопровождали прибывших в Бейрут участников средиземноморского турне, организованного Международной организацией журналистов. Среди гостей были и «генералы» от советской журналистики: всесильный в то время главред «Известий» Алексей Аджубей, зять Хрущева, и мой шеф — гендиректор ТАСС Дмитрий Горюнов. От них мы и получили «добро» на встречу с королем Иордании Хусейном.
— Как же удалось сподвигнуть на это ваших «генералов»?
— Помогло то, что я вручил Аджубею для передачи его тестю Никите Хрущеву послание от курдского лидера Мустафы Барзани.
— Откуда оно у вас появилось?
— В корпункте ТАСС водителем работал курд, через которого у меня завязались тесные отношения с его братьями по крови. Среди них был человек, которого я использовал для получения информации от бывшего депутата сирийского парламента, тоже курда по национальности. А тогдашний курдский вождь Барзани во время войны находился на территории СССР и даже завел там русскую жену. Теперь он решил написать «брату Хрущеву» «признание в любви»: мол, для меня Россия до сих пор — «Мать Отечества». А еще просил поддержать «справедливую борьбу 40-миллионного курдского народа, для которого Вторая мировая война за свободу еще не завершилась». Послание курдского лидера советскому лидеру мне вручил мой шофер со словами: «Надо передать его Хрущеву!»
Когда я отдал Аджубею это письмо, он заулыбался. Смотрит на Горюнова и вдруг предлагает: «А может, отправим наших ребят в Иорданию, к королю?! Вдруг и от него привезут личное письмо к Никите Сергеевичу?..»
Я сообщил об этом разговоре с Аджубеем советскому послу в Сирии. Тот по своей линии обратился с запросом в наш МИД и получил из Москвы ответ: «Разрешаем». Мы с Вишневецким связались с иорданским посольством в Сирии, чтобы получить визы. Вскоре нас известили: виз не нужно, мы будем гостями монарха. Так в конце июня 1963 года наш дуэт оказался в гостях у короля Хусейна Бен Талала.
При встрече его величество сразу предложил: «Поехали ко мне в загородный дворец!» Там нас представили королеве. Смотрим: она несет недавно родившегося сына — нынешнего короля Иордании Абдаллу. И передает мне этого младенца! Так что я удостоился чести держать на руках будущего монарха. Крошканаследник даже обмочил мой костюм…
— Абдалла об этом эпизоде знает?
— Вряд ли. Мы провели в Иордании неделю. За это время имели три продолжительные беседы с Хусейном, прошедшие без лишних свидетелей. Его величество не скрывал своей заинтересованности использовать пребывание на Святой земле первых за последние годы советских гостей, представлявших, по его словам, могущественный ТАСС и правительственную газету «Известия», в качестве импульса для установления полноценных дипломатических отношений между нашими странами. Кстати, это вскоре и произошло…
С первых минут общения Хусейн нас удивил. Он сел за руль открытого автомобиля, высадив из него охранника, и повез нас по оживленным улицам Аммана. Время от времени король останавливал машину, чтобы пропустить женщин с детьми, переходивших через дорогу. В других случаях, сопровождая монарха в его поездках, мы видели, как он в восточной части Иерусалима выходил без телохранителей перед огромной толпой на стадион, где вручал дипломы выпускникам колледжа. Почти без охраны Хусейн появлялся в окружении рабочих на многолюдной профсоюзной конференции… А буквально на третий день нашей иорданской поездки мы наблюдали за автогонками, где его величество участвовал в заезде на картах.
Как добывают секретные карты
— Такой термин, как «вербовка», в разведчицком словаре существует? Или у вас, профессионалов, это называется иначе?
— О вербовочной работе многое не могу вам рассказывать: даже сейчас это секрет. Находясь за рубежом как журналист, я участвовал в разных мероприятиях, происходили какие-то встречи…
Иногда вербовка осуществлялась на идеологической основе, иногда — на основе компромата. Но компроматом занимались в основном сотрудники КГБ, а не военная разведка. В каких-то случаях дело решали деньги. Однако я в каждой конкретной ситуации должен был все нюансы согласовывать через своего резидента с Москвой.
Интересный случай произошел в Турции в 1956-м. Нам была поставлена задача: достать турецкие крупномасштабные военные карты. Ведь у нашего Генштаба их тогда не было, и получилась ерунда: запланированы под руководством маршала Рокоссовского «демонстративные» учения войск нашего Северо-Кавказского военного округа у границ с Турцией (тогда это расценивалось как предупреждение для НАТО), а подробных карт смежной территории нет!
И вдруг мне улыбнулась удача: моя супруга пошла однажды лечить зубы, а стоматолог оказался отставным полковником, который работал прежде в турецком генштабе. Мы с этим отставником через мою жену познакомились. При подходящем случае задаю полковнику вопрос: а не поможет ли он с картами?
— Вы тем самым турка провоцировали на преступление и себя расшифровали!..
— Но ведь такой разговор не сразу состоялся — ему предшествовало предварительное прощупывание обстановки. У нас это называется «разработка». Я человека тщательно изучил, постарался собрать о нем побольше информации. Неоднократно в ресторан с ним ходил, мы разговоры там вели на разные темы… И в итоге стало понятно, что экс-полковник может пойти на такой шаг. За деньги, естественно! Вот после этого уже и намекнул ему прозрачно о своем интересе к генштабовским картам… Но у турка были еще и свои проблемы. Он, как и многие другие турецкие действующие и отставные офицеры, ненавидел тогдашнего премьер-министра страны Аднана Мендереса: «Помогите Мендереса убрать, и мы вам достанем карты!» Пришлось охладить пыл собеседника: «Не наше дело — премьера вашего убирать!»
О переговорах с п о л к о в н и к о мстоматологом мой резидент доложил в Москву. Оттуда быстро пришло распоряжение: прекратить связь с отставником — это может быть провокация турецких спецслужб, пытающихся втянуть русских в местные политические разборки, в подготовку военного путча.
Однако терять такой шанс выполнить важнейшее задание жалко. Да и не было ощущения, что это провокация. Мы с Ивановым пошли на хитрость: сделали вид, что не получали из центра циркуляр с запретом, и продолжили на свой страх и риск «разрабатывать» турка, который уже пообещал добыть карты. Через некоторое время я получил от него сообщение: идите в камеру хранения на морском вокзале в Стамбуле, там в ячейке с таким-то номером лежит комплект карт, код такой-то.
Когда шел забирать этот «подарок», конечно, очень волновался, понимая, что это, возможно, турецкая ловушка. Ежесекундно ждал: вот сейчас схватят… Но все-таки закладку из ячейки взял. Полковник не обманул: в пачке оказалось 400 листов военных крупномасштабных карт не только Турции, но и соседней Сирии.
Пять пуль в Примакова
— Вашим коллегой на протяжении многих лет был Евгений Примаков...
— Евгений Максимович, или Женя, как мы с женой привыкли его называть, присутствовал на моей свадьбе — еще студенческой. Полвека спустя был на золотой. А несколько лет назад, несмотря на занятость, на плохое уже самочувствие, он пришел к нам и на бриллиантовую свадьбу. Для Жени дружба всегда оставалась первостатейной ценностью!
Одна из наших встреч состоялась в Дамаске зимой 1965-го и была отмечена опасным для Примакова инцидентом: он оказался на волосок от гибели.
Я в Сирии был единственным постоянным советским корреспондентом. Мои коллеги приезжали лишь на короткое время. В декабре 1965 года в этой стране правые баасисты предприняли попытку государственного переворота. Редакция «Правды» срочно направила в зону конфликта своего корреспондента Примакова. Он находился у нас в корпункте ТАСС, когда на улице началась заваруха: повстанцы попытались противостоять солдатам правительственных войск. Мы с Женей решили запечатлеть на пленку эти горячие события, развернувшиеся прямо под нашими окнами, и отправить эксклюзивные кадры в Фотохронику ТАСС. Вооружившись фотоаппаратом, Примаков вскарабкался на стол у окна, чтобы лучше видеть происходящее, и стал фотографировать. Солдаты заметили, что какой-то человек их снимает на фото, и один из них дал в нашу сторону очередь из автомата. К счастью, пули прошли мимо. Примаков сразу же спрыгнул со стола, мы пригнулись, прячась за стенкой. Потом насчитали пять пулевых отверстий в оконном стекле…
Мы с Женей совершили немало совместных поездок по Сирии, по другим ближневосточным странам. После таких путешествий и интервью с политическими деятелями — в том числе с президентами, с премьерами — в «Правде» появлялись статьи с двумя нашими подписями. Это позволило впоследствии Примакову походатайствовать за меня перед своим начальством: «Давайте Медведко возьмем в нашу редакцию».
В итоге, когда я вернулся в Москву после своей пятилетней сирийской командировки, МихВас (главный редактор «Правды» Михаил Васильевич Зимянин) уже прозондировал в ГРУ почву, чтобы взять меня к себе. И там начальство согласилось. Хотя до этого под «крышей» «Правды» сотрудники разведорганов никогда не работали. Я стал едва ли не первым разведчиком из правдистов.
Так оказался в главной газете СССР. Однако при этом мне было поставлено условие: оперативной работой не заниматься!
— Но в ТАСС вам такого условия ведь не ставили?
— Нет. Корреспондентские штаты ТАСС на 2/3 состояли из сотрудников КГБ и военной разведки.
— А «Правда» могла диктовать подобные требования?
— «Правда» — могла! Поскольку это был печатный орган ЦК КПСС, следовало позаботиться, чтобы газету ни в коем случае не скомпрометировать. От «Известий» на «оперативке» работали, а от «Правды» — нет.
Александр ДОБРОВОЛЬСКИЙ.