В ЭПИЦЕНТРЕ ГОРЯ
Израильской армии много лет действует служба «Модиим», оповещающая семьи о гибели солдат
Миротворческая затея Дональда Трампа — помирить израильтян и палестинцев — может обернуться новой кровью. Что делать, если происходит трагедия — солдат или офицер гибнет? Как сообщить об этом близким родственникам? Как, наконец, отдать последние почести военнослужащему, выполнявшему долг перед Родиной? В этой деликатной сфере представляется очень ценным опыт, пожалуй, самой воюющей армии в мире — Армии обороны Израиля, или ЦАХАЛ.
Эхо войны Судного дня
432 километра с севера на юг и порядка 90 километров с запада на восток — все это Израиль, крошечное государство с громадной историей войн и противостояний. Неудивительно, что его армия в буквальном смысле едина с народом. Это единство проявляется во всем. Например, в отношении к военнослужащим и их соцзащите. Армия оплачивает высшее образование, предоставляет множество льгот после службы. И, конечно же, не остается в стороне, если случается самое трагическое — когда солдат или офицер погибает. Смерть — печальный итог любого существования, но далеко не финал для семьи погибшего военного. И это в ЦАХАЛ хорошо понимают.
В 1975 году, после войны Судного дня, в которой погибли, по разным оценкам, от 2522 до 3020 израильских военнослужащих, возникла необходимость создания в ЦАХАЛ единой организации, работающей непосредственно с семьями погибших.
Так появилось уникальное подразделение «Модиим», в переводе с иврита — «оповещающие». Его представители — специально обученные профессионалы, занимающиеся передачей информации о смерти военного его родственникам. Никаких похоронок, телефонных звонков или сообщений в WhatsApp. Из рук в руки, лицом к лицу они передают семье страшную весть.
«Никогда не сможете понять,
Что такое заходить живым к убитому домой». Александр Розенбаум
Армия полностью отвечает за все, что происходит с военным во время его службы, в том числе, конечно, за его гибель. И совсем не важно, когда произошла трагедия — в разгар военных действий или в мирное время. Погиб ли он в бою или с ним что-то случилось в увольнении, в выходной день.
«Модиимщики» не любят рассказывать о своей службе, о том, с какими душевными переживаниями она сопряжена. Разводят руками: «Никуда от этого не денешься». Один из сотрудников «Модиим», Михаил Расовский, поделился со мной личными наблюдениями.
Михаил — бывший наш соотечественник. Это пятидесятилетний уроженец Белоруссии, с какими-то очень светлыми, детскими глазами. И никак не скажешь, что у него в прошлом 97-й армейский медицинский профиль (в ЦАХАЛ здоровье солдата оценивается количеством баллов: от 97-го — самый высокий, до 21-го — не пригодный к службе), а опыт трагических оповещений перевалил за несколько сотен. С Михаилом это тот самый случай, «случайно пришел и остался навсегда».
«Мойша (имя изменено) — капут! И резкий взмах у горла ребром руки. Я столкнулся с таким жестоким оповещением отца солдата о горе много лет назад, в 1994-м, — рассказывает Михаил Расовский. — Отец погибшего не понимал ни иврита, ни того, что ему хотел сказать представитель «Модиим» в течение часа. Они выдохлись оба, я понимаю, но так (!) сообщать было нельзя. Я был по-настоящему шокирован. После этого случая пришел в «Модиим».
С тех пор Михаил предан своему делу. От оповещения к оповещению, от судьбы к судьбе. По его словам, процедура передачи семье трагической вести о гибели военного происходит по определенному, четко расписанному регламенту. После того как в комендатуре главным раввином подписано свидетельство о смерти (в каждой региональной комендатуре есть свой отдел «Модиим»), собирается оповещающая группа — два или три военных специалиста (практически всегда мужчины), один из которых врач.
Эта команда — маленький сплоченный монолит, призванный смягчить семье самый первый, ошеломляющий удар о потере. Перед выездом группа проходит инструктаж. Еще раз уточняются данные о погибшем, адрес его семьи. Если члены семьи живут в разных городах, то оповещение проводят одновременно несколько групп.
«Самое страшное — ошибиться с адресом»
Как правило, оповещающие одеты в военную форму «алеф» (парадная). Если их трое, то один из них — в штатском. Продумано все до мелочей: чтобы случайно не вызвать панику у окружающих, именно сотрудник не в военной форме выходит из машины и еще раз перепроверяет, все ли правильно с адресом и фамилией семьи.
«Самое страшное на этом этапе — ошибиться адресом. И ты никогда не знаешь, что происходит по ту сторону двери и кто ее откроет. Отец или мать, а может быть, невеста», — рассказывает Михаил.
Дальше — звонок, скрежет ключей в замке, вдох последних капель того, не пропитанного горем воздуха и короткие, как звуки выстрела, слова ключевой фразы, которую произносит командир группы. Жизнь семьи в одно мгновение раскалывается на «до» и «после».
О чем сотрудники «Модиим» обязаны сообщить? Это дата, причина, место и обстоятельства смерти. Именно эта информация содержится в той самой ключевой фразе.
Сложнейшая часть на этом этапе — адресованная родственникам просьба дать разрешение на вскрытие, а также попытка отговорить родственников от процедуры «прида» (прощание с телом) в том случае, когда, как это ни ужасно звучит, смотреть практически не на что.
Очень важно, что до тех пор, пока все родственники погибшего не извещены о случившемся, его имя является военной тайной.
«Еще одним внутренним страхом каждого оповещающего, — объясняет Михаил, — является направление в дом к тем, с кем ты лично был знаком. К сожалению, мне пришлось пережить это. Тот случай с оповещением о гибели 20-летней солдатки я помню до сих пор. Дверь нам открыл мужчина лет пятидесяти. Он все сразу понял, попятился. Вышла его жена, и я, как старший группы,
сказал ключевую фразу: «Ваша дочь, Л.М., погибла во время исполнения воинских обязанностей в автомобильной аварии, произошедшей на перекрестке недалеко от места ее службы. Обстоятельства смерти, произошедшей несколько часов назад, расследуются, и все детали будут вам сообщены по мере их прояснения».
Мама девушки зашлась в рыданиях, и ею занялся врач. Мы вошли в дом, и сразу же мой взгляд упал на фотографии на стене. Среди них была та девушка-солдатка, которая погибла несколько часов назад. Я узнал ее — она до призыва работала помощницей воспитателя в садике нашей дочери, и на протяжении почти полугода я разговаривал с ней каждый день, когда забирал дочку домой».
Чтобы исключить любые нарушения и ошибки со стороны команды «Модиим» в доме семье погибшего, ведется «Дневник событий». В него заносится все происходящее. Чуть позже, когда родственники отойдут от первого шока, начинается «бумажный» этап оповещения: подписывается разрешение на вскрытие тела (если есть запрос на это от армии или полиции), устанавливается время начала похоронной церемонии на кладбище, согласовывается с семьей текст сообщения о смерти и где это сообщение будет вывешено, заказываются венки, транспорт, почетный караул, машина «скорой помощи».
«Затем мы заполняем анкеты, — рассказывает Михаил. — Решаем вопрос о том, по какой церемонии будет идти погребение. Это зависит от вероисповедания погибшего. Определяется, на каком кладбище — военном или гражданском — семья хочет его похоронить. Все это происходит в течение одного дня».
Как правило, сотрудники «Модиим» работают с семьей погибшего до самого момента похорон. Оформление документов, организация погребальной церемонии, доставка родственников на кладбище — все эти заботы ложатся также на плечи ЦАХАЛ.
Сразу после похорон родственникам будет помогать уже другая организация — «Анцанат а-Хаяль». С иврита ее название переводится как «Увековечение памяти погибших». Эта организация помогает семье решать целый спектр возникающих после трагедии проблем. Это и психологическая помощь, и содействие в получении пособий, и организация доставки членов семьи на церемонию Дня памяти погибших.
Сотрудники «Анцанат а-Хаяль» работают с семьями в рамках проекта по увековечиванию памяти о погибшем солдате. Эта же организация участвовала в создании уникальной школы, готовящей квалифицированных специалистов для работы с семьями погибших.
Сопричастен по собственному желанию
Несмотря на единый для всех регламент оповещения, нет и не может быть одинаковой встречи с родственниками.
«Очень часто, — говорит Михаил, — мы вынуждены действовать вопреки уставу, даже нарушая его. Так, нам запрещено вмешиваться в решения семьи, касающиеся погребения и распоряжения телом. Однажды мы только сообщили семье о трагедии, и тут вдруг из больницы, где скончался солдат, позвонили и попросили срочно подписать у родственников документы на трансплантацию органов. Семья в полнейшем шоке, двое остальных из «Модиим» зачем-то вышли из квартиры. И я один на один с убитой горем мамой парня и с голосом врача в трубке телефона! Ответ нужно дать сейчас же, потому что трансплантация ограничена временем, прошедшим после смерти. И на уровне, наверное, подсознания, какого-то шестого чувства, я осознал, что должен сказать сейчас в телефонную трубку. «Нет, разрешение не получено!» Я так и сделал.
Это было нарушение регламента. Позже пришлось объясняться с командиром комендатуры. Но когда я поговорил с уже отошедшей от шока мамой этого солдата, она меня очень благодарила за мое решение. Значит, я поступил правильно. И все равно до сих пор мне не дает покоя эта история. А вдруг я тогда не спас чью-то жизнь?! Чуть позже я подписал согласие в комендатуре на передачу своих органов на трансплантацию в случае моей смерти».
Самое важно качество для сотрудника «Модиим» — чувство сопричастности и искреннее желание помочь людям в горе. Они умеют слушать, сопереживать. Каждый оповещающий готов к тому, что он лично, его слова и поступки поневоле навсегда будут ассоциироваться у семьи с самыми тяжелыми днями их жизни. В дни оповещения каждый воспринимает себя в определенной мере членом семьи погибшего.
В «Модиим» призывают исключительно по собственному желанию. В другие подразделения солдата срочной службы могут призвать, не спрашивая о его предпочтениях, опираясь исключительно на потребности войск.
Практика показывает, что редкий срочник, попавший в «Модиим», остается служить в этой структуре. У иных молодых ребят возникает мысль, что лучше не тянуть армейскую лямку, а служить оповещателем в режиме двухнедельной «готовности». Это когда солдат не должен выезжать за пределы, приписанные к его комендатуре, обязан иметь при себе военную форму и по первому звонку прибыть в подразделение. Однако после первых же посещений семей погибших в «Модиим» остаются максимум 3–5 человек из двухсот. Большая половина просится обратно «месить грязь» в войсках, чем приносить людям трагическую весть. Без высокой мотивации практически никто на этой службе не задерживается.
«На моей памяти, — рассказывает Михаил Расовский, — никто из срочников, попавших в нашу комендатуру, сам не изъявлял желания присоединиться к нам. Они остаются, но ведут бумажную работу: принимают отчеты от группы, связываются с раввинатом, заказывают венки».
Тех, кто выдюжил, не сломался, не испугался после первых встреч с родственниками погибших, ждет полуторанедельный курс подготовки профессиональных модия. После него собственная судьба военного становится уже неразрывно связана с чужим горем и бедой.
Учебный курс проводится раз в 3–6 месяцев только для тех, кто отслужил здесь более 18 месяцев. За это время, по статистике, на счету каждого как минимум пять оповещений. Курс очень насыщен и дает основные инструменты, которыми должен уметь пользоваться профессиональный «модиимщик».
Подразделение «Модиим» насчитывает более тысячи сотрудников. Это оповещатели и работники комендатур. Возраст — от 21 до 60 лет. Такие разные, такие похожие. Стоящие в самом эпицентре горя.