Продолжение. Начало в предыдущих номерах.

«

Вот ответь мне на такой простой вопрос: как ты поведешь себя, если случайно окажешься в числе сотни гостей на приеме английского консула и заметишь на полу в фойе кольцо с крупным бриллиантом? Вокруг – ни души…

– Лян, – на английском обратилась к нему Джейн

– Ивика – моя хорошая знакомая. Она тоже будет работать у меня. Надеюсь, вы подружитесь. А пока, дружочек мой, налей нам чая и можешь идти в дом. Мы пробудем здесь не менее получаса.

Лян с совершенно бесстрастным взглядом скользнул по Ивике и улыбнулся, давая понять, что он готов подружиться в пределах владений Джейн с любым, с кем прикажет хозяйка.

Пока они завтракали, Джейн, с аппетитом поглощая один за другим куски свежей ветчины, продолжала излагать Ивике свои планы относительно неё.

– Насчёт моего предложения по поводу ребёнка ты подумай, ответишь позже. Мне ещё с Томасом надо об этом поговорить, но мне кажется, это самый лучший вариант из всех возможных. А сейчас о насущном. У меня есть и второе предложение. Я могу взять тебя второй горничной, только для уборки комнат. Будешь приходить к нам по пятницам на три-четыре часа. Мои требования ты знаешь – они не обременительны, потому что ни маленьких детей, ни животных в доме нет. Тебе всё здесь знакомо… Плата сохранится на прежнем уровне – двести долларов в неделю, а забот, как видишь, станет на порядок меньше. Потому что напрягаться в твоём положении вредно. Ты должна спокойно выносить ребёнка.

И мягко усмехнулась, видя в глазах Ивики непонимание.

– Да ладно тебе… Я же знаю, что работу найти не так-то просто, а жить как-то надо. Сама была в такой шкуре когда-то, - с легкостью солгала Джейн. – А ты тем более из Эстонии, как и Томас. – И, положив ей на запясье свою руку, добавила, – Своим помогать надо…

В этот же вечер Джейн поведала о своих планах по поводу ребёнка Томасу. Он пожал плечами:

– Поступай, как знаешь.Только не донимай меня своей ревностью. Мне это порядком надоело.

ГЛАВА 13

Мордоворот, подсевший к Эдварду в «Женевьеве», нарисовался в автослесарке через день. Он облокотился на косяк открытых настежь ворот и криво усмехнулся:

– А ты парень не из трусливых. Нам такие нужны.

Эдик молча посмотрел на него и вновь принялся копаться в «ауди».

Парень, исподволь наблюдая за Эдвардом, закурил:

– Слушай, давай махнем сегодня в Усть-Нарву, там сегодня обалденная дискотека. Тачка есть, тёлок там снимем. Ну, как?

– Никак.

– Я гляжу, ты – с некоторым удивлением протянул крутой, – несговорчивый. Слушай, да не дискотека мне нужна, хочу с тобой откровенно поговорить. Есть у моего друга одно дело, которое надо бы решить поскорее, но вознила проблемка. Чувствую – ты мужик надежный, тебе можно верить. Поможешь? Ты не отказывайся, выслушай, а потом уж решай – поможешь или нет. По рукам?

Внешняя бравада, пока он говорил это, слетела с Валька. Перед Эдиком стоял совершенно простой, незатейливый как грабли парень, который пытался, но никак не мог найти верный подход к нему.

– Говори, что нужно, а там посмотрим.

Парень обрадовался:

– Нормалёк! Давай сегодня встретимся, как я предлагал. – И торопливо добавил, – встетимся, где захочешь, не обязательно ехать в Усть-Нарву. Можно и здесь пообщаться. Ты говори, когда и где забить стрелку, потому что говорить будешь с моим другом. Он тебе всё растолкует, а то вдруг я что-то напутаю.

Чёрный с тонированными стеклами «мерседес» с таллиннскими номерами подъехал к зданию горуправы точно в назначенное время. Заднее стекло прошуршало вниз, и улыбающийся Валёк радостно и торжественно произнес:

– Милости просим, нас ждут. Садись ко мне, с другой стороны…

Эдик не стал проявлять интереса к тому, куда его везут. Интуитивно он чувствовал, что, во-первых, это совершенно бесполезно, а, во-вторых, никакой опасности эта поездка не таит, хотя отлично понимал, что и Валёк, и навороченный «мерс» с молчаливым, лет тридцати водителем, одетым в скромную черную рубашку и светлый пиджак – атритбуты криминального мира. Причем, если Валёк тянул не более как на «пехоту», которой даны четкие указания, то внешний вид авто и водителя говорили о том, что Эдику предстоит встреча на довольно высоком уровне.

Ехали минут двадцать – из города вырулили на трассу республиканского значения Нарва-Таллинн, затем свернули на просёлочную дорогу и подкатили к высокому забору, из-за которого виднелся острый конёк крыши. Валёк нажал кнопку на воротах, и через три минуты шины «мерседеса» мягко зашелестели по гравию. Автомобиль остановился у невысокого бревенчатого одноэтажного строения, возведённого, судя по цвету древесины, совсем недавно. Рядом с «мерсом» стоял яркокрасный спортивный «феррари», сверкающий своим великолепием при свете яркого света, стекающего с четырех круглых фонарей, установленных на высоких металлических стойках-подставках.

– Ну, двинули, – показал Валёк в сторону расположенного в пятнадцати метрах от них второго здания – двухэтажного и тоже бревенчатого, крышу которого Эдик видел из-за забора. Сразу за входной дверью находился каминный зал, удачно соединённый с небольшой, современно оборудованной кухней.

Около камина, вполоборота к огню, сидел мужчина лет сорока пяти в футболке и джинсах. Эдик обратил внимание на неглубокий шрам над левой бровью и короткие, зачесанные назад густые волосы: сильная проседь на висках двумя крыльями резко контрастировала с жгуче-смоляной шевелюрой. Из динамиков лилась тихая классическая музыка.

– Давай проходи, не стесняйся. Чувствуй себя свободно. – Мужчина обернулся и, не вставая с кресла, сделал широкий жест в сторону стоявшего напротив него кресла. – А ты, – обратился он к Вальку, – оформи всё скоренько и отдохни наверху.

Пока Валёк быстро вытаскивал и ставил на стеклянный столик на колесиках заранее подготовленные к встрече закуски, бутылку французского коньяка и запотевшую водку «Смирнофф», мужчина молча, совершенно открыто разлядывал Эдварда. Под его цепким внимательным взглядом было неуютно, но Эдвард сделал вид, что ему это абсолютно безразлично.

Как только под ногами Валька заскрипели ступеньки деревянной винтовой лестницы, ведущей на второй этаж, мужчина встал и подошёл к столику. Наполнив стопки водкой, улыбнулся:

– Если предпочитаешь коньяк – пожалуйста, - и увидев, как Эдвард в ответ отрицательно мотнул головой, продолжил. – Как зовут тебя, я знаю. Меня – Родион Александрович. Можно просто – Родион. – И протянул свою стопку, чтобы чокнуться. – За знакомство!

Выпили. Родион Михайлович Шелковников, меж своими «Лётчик», самый крупный нарвский авторитет, имевший за собой уголовный «шлейф» за гибель рабочего на шахте, – указал глазами на соленые рыжики и красную икру в стеклянной розетке:

– Давай, давай, закусывай. Желудок должен быть полным, а голова трезвой. – И наполнил стопки вторично. – Между первой и второй перерывчик небольшой.

Но свою стопку до конца не выпил, пояснив. – Язва… И рад бы в рай, да грехи не пускают. Но ничего, надеюсь, не последний раз вот так сидим, так что я своё наверстаю. Жизнь – она такая штука, что не знаешь, где потеряешь, где найдешь. Главное – здоровье. И совесть. Помнишь, как у Губермана: «На свете нет печальней повести, чем повесть о причудах русской совести».

Родион Михайлович оказался очень интересным собеседником. Излагал он легко и красиво, ловко и с юмором избегая споров. Видя, что Эдвард с чем-то не согласен, он тут же уходил в сторону:

– Не будем заострять на этом внимание. Ты не согласен, ну и ладно… Не спорю. Только думаю, мил друг, что в тебе просто говорит максимализм молодости. Ну, не велика беда! Настанет время, будешь судить более объективно…

Он поинтересовался, как поживает тётка Эдварда, бывшая учительница, отметив, что его чадо – Родион не назвал ни имени, ни пола ребенка – тоже имело удовольствие посещать её уроки. Затем плавно перешел на тему бальных танцев.

– Это просто отлично, что теперь в школах учат не только матема

тике и прочему, но и бальные танцы ввели. Было бы неплохо, если бы ещё и хорошие манеры добавили. Помнишь, как девицам в Смольном или юнкерам? А то, понимаешь ли, испекут из человека, скажем, классного электронщика, а он, попав в приличное общество, чувствует себя совершенно потерянным, двух слов связать не может, не знает, какая вилка для рыбы, какая для мяса и как есть суши. Даже ударение в этом слове – заставь его произнести «суши» – поставит не так. Обидно.

Подцепив на вилку хрустящий маринованный огурчик, Родион Александрович продолжил:

– Знаешь, чем отличалась старая интеллигенция от новой? Нутром. Да не физическим, а духовным. Вот послушай… Был у нас в горном институте один профессор – Алексей Иванович. Душа человек. Почти всего Баратынского наизусть знал, на скрипке играл. А как лекции вёл – заслушаешься! Хотя предмет-то вроде сухой и неинтересный – химия. Питерцы – я имею в виду коренных, а не вологодских, заполонивших город после войны – настоящие интеллигенты. У них порядочность и интеллигентность не наносные, а впитаны в кровь с молоком матери. Такие качества не вобьешь ни воспитанием, ни образованием. Недаром говорят, что интеллигентность либо есть, либо нет. Как ни учи ты плебея, втолковывая ему о чести и достоинстве, в критических ситуациях от покажет своё мурло.

Родион Александрович вдруг хитро прищурил один глаз и лукаво спросил:

– Вот ответь мне на такой простой вопрос: как ты поведешь себя, если случайно окажешься в числе сотни гостей на приеме английского консула и заметишь на полу в фойе кольцо с крупным бриллиантом? Вокруг – ни души…Возьмешь – никто не заметит, не заподозрит, а ты обогатишься, скажем, на двацать тысяч «зеленых». Поднимешь и найдёшь хозяина кольца – честным прослывешь Не возьмёшь, – кто-то другой подберёт и в карман себе положит. Так что лучше: быть честным и нищим или богатым и при этом – заметь – не вором. Ты ж не украл у кого-то это кольцо…

Заметив нерешительность Эдварда, Родион Александрович расхохотался:

– Вижу, думаешь, что мне ответить. Надо бы сказать, что отдашь кольцо, а ведь не хочется! Ой как не хочется. Правда? Что-то мне подсказывает, что ты отдал бы кольцо. Ну и дурак был бы! Что, шокировал я тебя? Не ожидал такого ответа? Да ты не переживай, я ведь не больной и не святой. И не интеллигент, хотя порой и сожалею об этом.

Он встал, подбросил в огонь несколько березовых поленьев и вновь устроился напротив Эдварда, наполнил его стопку.

– Давай пей. Впрочем, я не неволю, но под хорошую закуску не захмелеешь, парень. А домой тебя мои орлы доставят в целости и сохранности, ни один волосок не упадёт с твоей головы. Шелковников поднял стопку:

– Как это по-эстонски сказать – на здоровье? Не обессудь, всю жизнь живу в Эстонии, но ничего, кроме «здравствуйте» и «до свидания» не знаю. Да нам, нарвитянам это и не надо было никогда. Сейчас начали гнобить – учите язык, а то без работы останетесь. Мне-то это не грозит, я всегда при работе. А вот молодежи нашей туго приходится.