ЛОЛИТА В ШОКЕ ОТ «БЕЗВОЗВРАТНОЙ ДЕГРАДАЦИИ»
«Новость» о нападении на мать певицы в Киеве оказалась фейком
Шутки, конечно, бывают разными — острыми, смешными, тупыми, даже рыхлыми, вроде ваты, но всегда коррелируются с умственными способностями шутника. Возможно, широко растиражированная в российских СМИ «новость» о нападении в Киеве на маму Лолиты Аллу Дмитриевну задумывалась ее авторами как первоапрельская шутка. Или как фейковая пакость, поскольку Днем дурака в коронавирусные времена мало кто озабочен, и расчет, возможно, был на то, что люди примут все за чистую монету. Ложечки в итоге бы, конечно, нашлись, но и осадочек бы остался. На осадочек, видимо, и рассчитывали эти мерзавцы из племени инфотроллей. Выдали за «новость» то, что случилось много лет назад! Даже Лолита, старающаяся всегда балансировать над схваткой, из-за чего нажила себе много врагов по обе стороны границы, еле сдерживалась, чтобы не сорваться на грубость, поясняя нам суть «новости», которая ее полоснула по живому:
— Это история шестилетней давности, — пояснила певица, явно преодолевая изумление и обескураженность. — Когда я была недавно в туре по Германии, еще до всей этой паники с коронавирусом, ко мне в Дюссельдорф для интервью приехал Дима Гордон (известный украинский журналист. — Прим. ред.). Мы друг друга знаем очень давно. И в интервью я вспомнила эту историю, мы вообще много чего из прошлого вспоминали: тогда мама вела мою дочь Еву из школы и получила удар сзади кулаком по голове со словами: «Шо ты на сучьей мове размовляешь?» И мы с Димой рассуждали об этом. Я сказала: это не значит, что я предъявляю претензии к украинцам в целом, это просто значит, что есть шизофреники, которые везде шизофреники и должны принудительно лечиться. Но это не говорит о какой-то воинственности целой нации, той или иной, или о национализме, а говорит только о том, что идиоты есть везде.
— Ну а здешние шизофреники и идиоты раструбили на все медийное пространство эту историю как новость дня…
— К сожалению. В том же интервью Гордону я сказала, что поскольку в политике ничего не понимаю, а история переписана до такой степени, что ее уже нет смысла изучать, я порадовалась хотя бы тому, что те, кто хотел слышать от меня (в этом интервью) только про агрессию, услышали только желание мира и то, что никто из обычных нормальных людей со здоровой психикой никогда не возьмет в руки оружие или не ударит кулаком по голове в том числе. Вот в чем была суть. По количеству хейта я уже побила там все, что только возможно: и проститутка я, и такая, и сякая. Всего несколько нормальных комментариев, в которых люди рассуждают как простой обыватель, который не хочет войны. А теперь еще и «наши» начинают вбрасывать. Чтобы разжигать, наверное, что-нибудь.
— «И вечный бой, покой им и не снится», — если перефразировать поэта…
— Будто не слышали, что я сказала на самом деле. А я сказала, что, несмотря на этот пример, не могу обвинять Украину в том, что там живут одни националисты, так же, как нельзя кричать, что вся Россия — агрессор. Потому что ни я, ни ты, ни многие другие люди не являются агрессорами…
— Сложный вопрос, сильно усугубленный теми самыми переписываниями истории, о которых ты упомянула, реальной войной, где убивают людей, пропагандистской и информационной войной, где массово поражается уже сознание, мозг, ум, совесть, честь...
— Все обвиняют друг друга. Это грустно. Я очень боюсь всего этого, потому что это путь в никуда, путь к безвозвратной деградации. Я это и Гордону говорила, что от пропагандистской риторики со всех сторон страдают самые обычные граждане, которые, к сожалению, не имеют ни силы, ни влияния, ни денег, ни ресурсов, ни власти, чтобы все это остановить.
Но страдают больше всех они, не в пример тем, кто все эти ресурсы как раз имеет.
— Сейчас с мамой, с Евой все в порядке, они по-прежнему живут в Киеве?
— Да, в Киеве, на карантине. Все в порядке, чувствуют нормально, насколько можно чувствовать себя нормально, находясь в карантине. Ева уже не школьница давно, на втором курсе института, занятия онлайн. Мама с прогулками на балконе.
— Вы, естественно, каждый день перезваниваетесь, смотрите друг на друга?
— Да, и не по одному разу. Насколько возможно, поддерживаем друг друга. Паники никакой нет, поскольку, когда во всем мире такое происходит, психологически к этому как-то спокойнее относишься, чем если бы это было в одной взятой семье или даже стране. Понимаешь, что эту неизбежность надо пройти всем. Главное — сохранять психику, то, к чему я призываю сейчас всех.
— Ты, как дочь и мать, беспокоишься, конечно, о бытовых мелочах у своих родных? Проверяешь по скайпу — полный ли у них холодильник?..
— Все есть! Если мамин муж уехал на дачу, а мама у меня достаточно возрастная и выходить ей в этой ситуации совсем нельзя, то соседка иногда приносит продукты. Все происходит как в лучшие времена, и люди рядом.
■■■
— В общем, даже в карантине тебя, видишь, настигли вихри истории… Как самОй коротается взаперти? Блюдешь ли безопасность? Выходишь в маске, перчатках, если за сосисками надо в гастроном?
— Если надо выйти, то да, конечно, — маска, перчатки. Но я вообще уже несколько дней не выходила никуда. Занимаюсь домашним хозяйством с большим упоением. Разбираю залежи вещей, в которые я поначалу перестала помещаться, потому что растолстела, потом тех, в которые помещалась, но после
того как похудела, они теперь на мне болтаются... Все сортируется и происходит раздача слонов, отдается тем, кому это более необходимо, чем мне.
— И много таких счастливчиков?
— Достаточно людей, которые не обеспечены, и они рады каждой вещи. Тем более что у меня же не тряпье, а нормальные вещи, которые просто мне больше не подходят. Поэтому есть что отдать.
— То есть отдаешь беднякам, не звездным коллегам?
— Это же не сценические наряды, это не для звезд, звезды сами себя оденут. Нет, отдаю тем, кто не может себе многого позволить. Кто-то из моих друзей, например, едет за город — в какой-то район, село, деревню, где у них есть домик, а там много живет таких людей, есть многодетные семьи, я собираю все в мешки, отдаю им, они увозят и раздают. Люди с удовольствием все эти вещи разбирают.
— Когда закончится карантин, почему бы не позвать всех этих людей в вещах от Лолиты для какого-нибудь флешмоба?
— Ой, нет, не надо. Зачем? Многие же отдают, и никто не делает из этого флешмоба.
— У людей есть самолюбие, это надо понимать. Я даже прошу своих знакомых, если они комуто что-то отдают, не говорить, чьи это вещи. Тем более сейчас у людей психика настолько подвижна, а я никогда не настаивала на слове «спасибо». Сейчас еще меньше настаиваю. Чтобы никого не ставить в какие-то неудобные обстоятельства, не вызывать непредсказуемой реакции.
— Твой друг Филипп Киркоров тоже вот гардероб свой сейчас разбирает, но в его королевских кутюрах вряд ли будут ходить по деревням, там претензия на музеи моды и богатеньких коллекционеров. Но он говорит, что в плане творчества у него в этом карантинном затворничестве сейчас «белый лист». Другие, наоборот — шарашат всякие онлайны напропалую. В какой из этих ипостасей находишься ты? Ждать ли от тебя откровений, песен под гитару или под какую-нибудь там дудку в Интернете?
— Я — в той категории, которая уже отпела живой концерт. Успела, проехала с туром, а теперь в раздумьях, что дальше. Потому что действительно в Интернете сейчас такой поток обрушился. Я понимаю, это своего рода нервный тик. Всем страшно, потому что люди, артисты, были заняты, как и я, знали, что будут делать в ближайшее время, имели планы, графики. Концерты, съемки шли, все ездили, работали. И разом все остановилось. Но я понимаю также, что поток энергии иссякаем. Я не боюсь, я просто это знаю. Закончатся рано или поздно умные мысли, живые концерты, можно просто перекормить зрителя, хотя это в какой-то степени его и отвлекает. Знаю только, что все должно быть очень позитивно, нельзя ни в коем случае сейчас ничего разжигать, люди очень болезненно переживают этот кризис — это же не только коронавирус, но и колоссальный экономический удар. Многие уже понимают, что оправиться от этого удара — уйдут месяцы.
— Не до песен, в общем, тебе, как я понял…
— Никакого онлайн-шоу или выступления делать я не собираюсь, но купила две песни. Обе уже находятся в работе на студии, одна — под выход. Поскольку сама я ничего не пишу, то по-прежнему отслеживаю рабочую почту, на нее по-прежнему приходит много песен, сейчас даже еще больше, потому что на почве паники все сейчас пытаются сесть за перо и за нотный стан.
— Какой же пророческой оказалась твоя песня: «Не надо паники, это мой последний день на «Титанике»…
— Но, знаешь, я стала тактичней в замечаниях, перестала ругать людей, которым, бывало, р а н ь ше достаточно резко отвечала, если видела, что не нужно им это делать — писать песни, например. Понимаю, что у людей идет эмоциональный выплеск, их надо поддерживать. И поддерживаю сейчас даже очень слабых авторов, понимая, что им это необходимо.
— Какая же ты великодушная!
— Нет, я просто древняя.
— Ну, хорошее вино тоже раскрывается полностью, лишь отстоявшись…
— Да, только, как я говорю, главное — не превратиться в уксус.
— Но уксусом сейчас можно хорошо продезинфицироваться. Здоровья и береги себя! Артур ГАСПАРЯН.