СПЕРТЫИ «ВОЗДУХ» ПАНДЕМИИ
Алексей Герман-мл.: «В России нет ни «Яков», ни «Мессершмиттов»
Работу Алексея Германамладшего над фильмом «Воздух», события которого происходят во время Великой Отечественной войны, прервала охватившая мир пандемия. Когда съемки возобновятся, сегодня сказать сложно. Как и большинство из нас, Алексей находится на карантине.
— Находясь в самоизоляции, имеете ли вы возможность продолжать работу над фильмом?
— Нет! Можно, конечно, смотреть материал, думать над сценарием. Мы готовились к съемкам на следующем большом объекте, там уже началась работа, но пришлось резко остановиться, фактически на полной скорости.
— У вас же планировались съемки в Чехии. Почему именно там?
— Да, потому что в России нет ни «Яков», ни «Мессершмиттов» — боевых самолетов Второй мировой войны. Летающих-то нет вообще. Мы должны были не только поехать в Чехию, но и снимать под Питером. То и другое одновременно отменилось по понятным причинам. А дальше полетело все. Сезонность, графики актеров, договоренности накрылись медным тазом.
— Только что об этом говорили продюсеры на online-конференции: летние съемки переедут в зиму, и после карантина все придется перекраивать.
— Все придется кардинально менять. Произойдет катастрофа, связанная с тем, что все кинематографисты стартуют в одно и то
же время. Наша скудная на профессионалов индустрия будет просто разрывать людей, которые хоть что-то умеют. У кого-то начнутся проблемы с финансированием. Если кризис продлится, то деньги инвесторов привлекать станет гораздо сложнее. Все зависит от размера проекта: чем он больше, тем серьезнее ущерб. Заморозка или остановка большого завода сложнее, чем остановка автомастерской.
— Судя по фотографиям со съемочной площадки и тем кадрам, которые вы выкладываете в соцсетях, «Воздух» — это некая субстанция. Что он для вас?
— Нам показалось, что название «Воздух» максимально емко отражает то, о чем наш фильм. А он, с одной стороны, если говорить про сюжет, о молодых девушках, которые становятся пилотами, начинают воевать, взрослеют, влюбляются, гибнут. С другой стороны, наш фильм — о генезисе Победы, ее воздухе. Каким образом она стала возможна? Как удалось остановить немецкую машину? Через какие беды, муки, страдания, героизм, счастье или несчастье надо было пройти? Это тоже как-то коррелируется со словом «воздух». Наш фильм — о самолетах. В нем, наверное, присутствует и ощущение движения воздушных масс в поэтическом понимании.
— Полк ваш — выдуманный, но в основе есть реальные события?
— Как мы знаем, у нас были летчицыистребительницы, девушки-пилоты, и не только в истребительной авиации. Многие из них героически воевали и погибли. Мы не делаем фильм из разряда «основано на реальных событиях» — это не всегда лучший способ повествования. Мы пытаемся создавать правдивую среду, ситуации и характеры. Но все это обобщение. Люди же другие, все другое: разный взгляд на историю и события, разные судьбы. Реальность и кинематограф — все-таки разные вещи. Я не уверен, что их надо соединять. Поэтому у нас выдуманная история, которая, наверное, гипотетически могла бы быть.
— Это вы пригласили в качестве сценариста Елену Киселеву, прежде работавшую с Кончаловским, или продюсеры сделали такой выбор?
— Меня же позвал на проект Андрей Савельев. Сам он — летчик, увлеченный небом человек. Он очень хотел, чтобы я снимал эту картину. Я долго сомневался, понимая, что кино подобного рода должно быть сделано не хуже, чем американские или английские фильмы на эту тему. А это требует нового для нас подхода и способов съемок, изготовления оборудования, которого у нас нет. Условно говоря, надо сделать не хуже, чем «Дюнкерк» Нолана, но с бюджетом в 15 раз меньше. Я долго не был уверен в том, что это возможно. Но мы обо всем договорились, и когда стало понятно, в каком направлении двигаться, начали писать сценарий с Еленой Киселевой. Мы с ней одинаково мыслим.
— У вас же еще блокадники будут?
— Мы хотим восстановить фрагмент блокадного спектакля, шедшего в театре, но встает множество проблем, начиная с того, где снимать и кого снимать. Нам нужны 300 исхудавших людей, а найти их тяжело. По идее, мы могли бы снимать в Петербурге, в Театре музыкальной комедии (это единственный театр, работавший все 900 дней блокады. — С.Х.) и Александринке. Но в Александринке не получится, потому что театр слишком красив и отреставрирован, с позолотой… В Эрмитаж нас, к сожалению, не пустили. Придется снимать в каком-то другом музее. Огромной сложности картина, которая с самого начала сталкивается на каждом этапе с проблемами. Помимо коронавируса это и чудовищная погода. Действие происходит весной 42-го под Ленинградом, и должен еще лежать снег. А его не было вообще. Мы решили сдвинуть время действия, но все равно это не лето. Надеюсь, что все наши усилия к чему-то приведут.