СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНЫЙ АРХИТЕКТОР

«Я знал, что проживу свою жизнь напрасно, если не получу хотя бы один документ с высшим грифом секретности НАТО»

…Художник с мольбертом и палитрой на Монмартре. Друг Пикассо (так он себя представляет) с безупречным французским. Но это только одна его жизнь. В другой он — русский разведчикнелегал, который добывает уникальную информацию для Центра. Этот художник — Герой России Юрий ШЕВЧЕНКО. Его имя в списке рассекреченных недавно главой СВР России Сергеем Нарышкиным разведчиков.

— Как все-таки удалось архитектору проявиться в разведке?

— О! Из меня сделали иностранца. Сначала хотели сделать немца, потом посмотрели на мой нос: «Какой он немец? Это же француз! Будет болтаться с этюдником на Монмартре, богема у него будет портреты рисовать». Они за меня уже всю мою жизнь придумали.

— И вы на самом деле стали художником на Монмартре?

— Да! Купил мольберт, этюдник. Великолепное общество меня окружало. Богема — художники, артисты.

— И как вы нашли в итоге ценнейшие источники?

— Думаю: надо мне вступить в какой-то элитный клуб, где собираются все сливки общества. Есть гольф-клубы, теннисные клубы. А что я умею? Ну, в теннис нас учили играть еще в разведшколе, у нас были обязательные занятия. Но это сложно: надо инвентарь покупать, нужно терять много часов — на этих кортах проводить. Но я играю в шахматы. О! — думаю, — а почему не использовать это хобби? У меня какой-то разряд даже был по шахматам в школе. Вот нашел клуб, где есть шахматная секция.

— Но в клуб еще надо проникнуть…

— Представьте: субботний день, центр столицы. Великолепный, богатейший клуб. Стоит местный серьезный мужчина: старше меня, репрезентативная внешность. Я ему говорю: «Как записаться к вам в клуб, стать членом вашего клуба?» — «Да вы что, молодой человек! Так просто стать членом нашего клуба нельзя. Для того чтобы стать членом нашего клуба, нужно иметь как минимум две рекомендации — от наших уже членов клуба со стажем не менее года. Вот получите — мы на комиссии рассмотрим. Если вы достойны…» — «Да нет, я архитектор, только приехал сюда, я люблю играть в шахматы. Не нужны мне ваши клубы, и всё. У вас есть шахматная секция, и вот я хотел просто поступить, стать членом вашей шахматной секции». — «У, как вам повезло. Я как раз являюсь председателем шахматной секции». Не придумаешь, такого не бывает. Говорит: «Ладно, пошли со мной, поиграем в шахматы». Ну, сели мы, начали играть блиц. Полтора часа резались. «Слушай, классно играешь! Вот ты нам вообще нужен, в нашей шахматной секции. У нас как раз сейчас турнир начинается». Смотрит, а там два члена клуба гоняли шары на бильярде. «Вот ты и ты, идите сюда, пишите ему рекомендации. Кстати, как тебя зовут?» Написали мне. Я стал членом шахматной секции. И какие связи у меня появились! Посол, отставной генерал, личный друг главы государства (они с ним воевали вместе). Он каждый день к нему приходил чай пить. Знал все: что делается в семье, как старик себя чувствует (он болел же), что будет потом… Все он знал.

Были еще бизнесмены крупные, которые знали всю подоплеку. Вот мы после шахматных баталий за чашкой коньяка или рюмкой кофе собирались вместе и обсуждали с ними уже политические вопросы. Великолепный был контакт — крупнейший журналист-международник, освещавший тогда совещание в Хельсинки глав государств по безопасности в Европе (когда Брежнев поехал туда, он уже знал от Центра всю информацию). И вот тут пошла информация. Центр пишет: «Одобряем вашу работу, все нормально, проявляйте осторожность в работе со связями…» Ну, что они могут написать? Информация пошла из первых рук абсолютно секретная, и она о главном — что сейчас происходит в стране, какое будет будущее.

— Сильно! А расскажите еще какой-то эпизод с выполнением спецзадания…

— Для ваших читателей — все, что угодно. (Смеется.) Приходит зада

ние из Центра: «Сообщите, каково будущее натовской базы в пригороде столицы. Будет ли продление аренды этой базы на будущее? Каковы условия возможного продления?» И перечень других вопросов. Тогда вся пресса писала, что глава государства против того, чтобы продлить аренду этой натовской базы. Непростое задание. Художник к натовской базе, ясное дело, никакого отношения иметь не может. Я побежал на нее посмотреть хотя бы для начала. Охраняемый объект. Видны за огромными заборами только хвосты военных американских самолетов, и всё. А мне надо туда проникнуть, выйти на американцев, которые служат на этой базе. Вопрос поставлен, как решать?

— И как вы решили?

— Военные ходят в увольнение в субботу и в воскресенье. Я проследил путь — идут по центру столицы, по улице, там с одной стороны министерство иностранных дел, с другой — местный КГБ. И там великолепные ресторанчики с хорошим вином. И я решил — буду стоять со своим мольбертом на этой улице. Так и сделал. Американцы сразу: «Хау мач?» Сколько стоит, то есть. У меня хорошие этюды получались, поскольку завкафедрой в Москве у нас был академик Александр Дейнека. Он очень строгий был профессор, а не только великий художник. И он ставил отличную оценку очень неохотно, только если ты действительно умеешь рисовать, если ты настоящий художник. Поэтому мне было легче, чем Абелю! Он был самоучка, он тоже рисовал. А я примерно как Ле Корбюзье (французский архитектор и художник).

Я называю заоблачную цену. А он: «Что так дорого?» Я: «Мой друг Пикассо не разрешает мне дешевле продавать свои работы». Это была вечная моя шутка. Я: «Мужики, вам действительно это нравится? Ну ладно, я вам дарю». Они: «Серьезно?» Я: «Серьезно, вот вам подарок от меня — нашим братьям американцам». Они: «Слушай, а мы идем сейчас попить винца в такой-то кабачок». А я знал этот кабачок и точно знал, что именно туда они пойдут. Стол уже накрыт, красное вино и орешки. И больше ничего нет. Фишка этого ресторана — великолепная местная музыка и хорошее вино. Посидели, перезнакомились. Они рассказали, что действительно с этой базы. Я думаю: ну теперь, ребята, вы от меня никуда не денетесь, теперь мы будем дружить с вами очень долго и счастливо. Это я всегда себя так уговаривал.

Я им рассказал о себе: где я учился, чем я здесь занимаюсь (научной работой). А в столице есть памятник, там базилика, окошко. Оно было еще в ХIV веке построено, первые элементы мавританского декора в архитектуре. Я начинаю им рассказывать историю этого памятника. Так что у них сомнений нет. Про базу ни одного слова, меня это вроде как не интересует. Пока мы говорили, смеркаться начало, я предложил: «А не пойти ли нам потанцевать? Дамы скучают». Мы были с дамами — трое на трое. В общем, вернулся домой в 12 часов следующего дня. Хорошо, что моей жены не было со мной, она бы с ума сошла. Но ничего плохого не было. Перезнакомились, передружились, съездили в какой-то другой город, познакомились на танцплощадке с миллионером, кубинцем-эмигрантом, который нас позвал в свой ресторан… Короче говоря, знакомство на всю жизнь.

В следующий раз собираемся за столом, говорим о Веласкесе, о Гойе — это уже художники. «Ну, тупые америкосы», — как говорил Задорнов. Ничего же не знают, им все интересно было! Думаю, я их укатаю, и наступит день, когда они мне скажут: «Слушай, а не поехать ли тебе с нами на базу? Вот ты нам все рассказываешь, показываешь, а нам тебе нечего показать, кроме того, как мы живем». — Так и случилось?

— Не сомневайтесь! Я понимал, что влетит же мне от Центра. Нельзя нелегалу на военные объекты ехать. А поехать мне, сами понимаете, хочется. Мы посмотрим (это я планирую наперед), как они живут, сядем там за столик (наверняка у них на базе есть ресторанчики). Потом я им скажу: ну, хорошо живете, а жизнь ваша здесь кончается. И что они мне на это ответят? Либо это действительно так, либо не так. Пусть они докажут конкретно, почему это не так и какие основания у них есть на это.

Это все было продумано мной заранее детально. Вот наступает день, все так и случается. Слово в слово.

— Аплодирую!

— Все было продумано до мелочей. Никакого экспромта. Действительно, мы проехали туда, они все показали: бассейн, корты, у каждого своя квартира отдельная, даже у сержантов. Сели мы за столик с виски, они меня угощают, я говорю: «Ну вот, ребята…» Тут идет этот текст, который уже месяца 2–3 назад был подготовлен. «Ваша жизнь-то уже здесь заканчивается…» — «Откуда ты взял?» — «Ну все же газеты пишут». — «А ты что, читаешь местные газеты?» — «Но других же здесь нет. Точно как в «Собачьем сердце», приходится читать эти газеты, вот они пишут…» — «Да врут они все. Кстати, у нас 6 дней тому назад был Александр Хейк (это главнокомандующий войсками НАТО в Европе). И проводил у нас здесь секретное совещание о будущем нашей базы». — «О, мужики, отсюда поподробнее. Сколько вопросов стояло на этом совещании?» — «Шесть вопросов: это, это и это». И пошла секретнейшая информация: какие условия аренды, на сколько лет, стоимость этой аренды и т.д.

— Вот так вы и использовали всегда ваш талант художника и архитектора в разведке?

— Да. Я вырабатывал стиль своей работы, который будет у меня в дальнейшем всю оставшуюся жизнь.

24 часа в сутки у меня были посвящены только разведке, поиску кандидатов на вербовку, секретной информации. Каждый раз я ждал, когда придет момент и исполнится моя мечта. То, за чем я пришел в разведку.

— И что это за мечта?

— Я поставил себе цель в жизни: я проживу свою жизнь напрасно, если я не получу хотя бы один подлинный документ с высшим грифом секретности НАТО — с грифом «космик». Чтобы этот документ был у меня в руках и чтобы он лежал на столе у руководства нелегальной разведки. Если я этого не сделаю — жизнь прожита напрасно.

— Сколько документов получили?

— Есть одно дело, где собраны подлинные документы. Это 300 томов, в каждом томе по 300 страниц. Я не могу перемножить, у меня с математикой плохо.

— И каждая страница с грифом «космик»?

— Нет, не каждая. Есть грифы «секрет», «топ-секрет», потому что «космик» — это только НАТОвский гриф. В НАТО тоже есть топ-секретные документы, а это высший гриф секретности. А нормальные цэрэушные документы имеют «топ-секрет», например, документ только для командования или для президента США. У нас это документы «особой важности», а у них стоит гриф «топ-секрет». Президент еще не прочел эти документы, а наше руководство уже знает, о чем они.

— И каждый раз, добывая эти документы, вы были в роли художника?

— В роли художника или архитектора. Там всякие были чудеса. Но это секретно. Скажу в общих словах. Я находил людей, которые мне помогали. Мне надо было взять под контроль, во-первых, штаб-квартиру НАТО, поскольку это моя голубая мечта. Во-вторых, администрацию президента США. Президентов не надо вербовать, они приходят и уходят; вот, например, Трамп есть, ну и толку... А вот его аппарат все знает. Разведка — это святое дело, нужно знать все, чем они занимаются, какие козни они против нас ведут. Госдеп — это тоже интересная структура, там секретные документы находятся о наших взаимоотношениях. Знаете, как интересно читать секретные документы ЦРУ? Вот один, помню, читаю: «Такого-то числа из Новороссийского порта вышел сухогруз с 26 танками на борту для Ирака». Думаю: как же так, неужели у нас такие лопухи — не маскируют наши сухогрузы, отправляющиеся с военным грузом в Ирак? Сообщаю кому нужно в Генштаб: вот такая информация есть, вас фотографируют, когда вы отправляете груз. Мне говорят: ничего подобного, в этот день действительно вышел сухогруз в Ирак, но отправляли трактора.

А американцы докладывали, что чуть ли не звездочки на погонах у капитанов кораблей можно разглядеть. Забавно.

— Так вы в Америке тоже работали? — Мне запрещали туда ездить. «Если чтото с тобой случится, тюрьма тебе не грозит, — так говорили мои товарищи-руководители. — Тебя будут судить только в том штате, где есть смертная казнь, на меньшее ты не рассчитывай. А мы не хотим, чтобы ты… Мы тебя не вытянем оттуда. Абелю проще было. А тебя там не любят». Я думал: все равно я туда поеду, мне хочется. Если я чего решил, то делаю. И я поехал! Выговорешник за это получил.

— Кстати, выговор вам за натовскую базу дали?

— А как же! С занесением в личное дело. При этом за полученную информацию получил одно из первых поощрений — личный подарок Андропова (с формулировкой «за удачное выполнение боевого задания»). А за выговор я не в обиде. Потом, кстати, руководители плюнули на меня, махнули рукой: ах так, ну вот тебе задание! И посложнее давали. А я все выполнял. Это коротко о разведке. Больше я вам ничего сказать не могу. (Смеется.)

Ева МЕРКАЧЕВА.