КУРОРТ ДЛЯ МАНЬЯКОВ
Мы побывали в самой современной колонии смертников в России
ИК №6 с романтическим названием «Снежинка» — самая молодая и самая современная колония для пожизненно осужденных. Это единственная и первая такая тюрьма на Дальнем Востоке. Чтобы узнать, как доживают свой век в «Снежинке» «отбросы общества», обозреватель отправилась в далекий поселок Эльбан Хабаровского края.
Место, где денег не берут
Посреди амурской тайги есть изумительной красоты место. По легенде, один из нанайских охотников увидел его и воскликнул: «Ульбин!» (что в переводе означает «солнечная долина»), а потом это слово трансформировалось в Эльбан. В поселок с таким названием я и держу путь на Дальний Восток.
До Хабаровска на самолете, потом до Комсомольска-на-Амуре на поезде и, наконец, до Эльбана на машине. Долгий, но не такой уж мучительный путь, если любоваться природой. А она тут просто волшебная! Вековая тайга. Горные хребты, сопки и равнины, реки и озера…
Эльбан — типичный советский поселок, небольшой, население около 10 тысяч человек (по состоянию на начало 2020 года). В весьма бедную на события жизнь эльбанцев «Снежинка» привнесла многое. Благодаря колонии сюда постоянно приезжают «туристы» — следователи, прокуроры, журналисты и родственники осужденных. Ночью «Снежинка» ярко освещает весь Эльбан. Кажется, будто это огромный театр. В каком-то смысле так и есть — театр человеческих трагедий.
Увидев комплекс зданий, построенных по шведскому проекту, я не сдержала возгласа удивления: вот ведь какой может быть тюрьма для «смертников»!
Снаружи колония похожа на большой торговый центр (обложена бежевыми плитками, очень популярными у строителей ТЦ). По периметру высажены елочки. Колючая проволока, конечно, есть, но в глаза не бросается. Вообще все «тюремные атрибуты» тут как бы замаскированы. Но это никак не отражается на безопасности.
У всех входящих и выходящих на КПП сканируют сетчатку глаз. Так что шансов для побега, к примеру с помощью изменения внешности и подделки документов, нет. Видеокамер в колонии более 1000, то есть в четыре раза больше, чем арестантов (а их сейчас около 250). Так что все и вся под контролем Большого брата.
Что представляет собой «Снежинка»? Несколько корпусов расходятся от центральной части, как лучи. Всего 144 камеры, каждая рассчитана на четырех осужденных, но по факту сидят по двое. Открыть дверь можно только одновременно обычным и электронным ключом.
Внутри камеры отсекающие решетки — от основной двери и от окна (выглядит это так, будто внутри камеры еще клетка). Туалетная кабинка, кровати, стол, лавка, телевизор и радио. Есть в камере розетки (в некоторых колониях для «смертников» они не предусмотрены).
Каждый день арестантов «Снежинки» — как день сурка. Подъем в 6 утра, отбой в 22.00. Завтрак, обед, ужин, между ними чтение, просмотр телевизора, игра в шахматы.
О! С удивлением узнаю, что осужденным, которые себя хорошо ведут, полагается прогулка длительностью в 2 часа, а которые очень хорошо — 2,5 часа (остальным стандартно — час). «Тюрьма со всеми удобствами», как шутят арестанты.
Птенцы «Черного беркута»
— Я читал комментарии к репортажам об открытии колонии, — говорит начальник колонии Андрей Власенко. — Они в таком духе: «расстрелять надо, незачем на них бюджетные деньги тратить». Сотрудник колонии не может так рассуждать, иначе ему тут не место.
Нельзя быть злым, нельзя становиться на один уровень с теми, кто попал сюда. Кстати, у нас ведь большинство осужденных приехали этапом из «Черного беркута», который закрыли в Свердловской области как непригодный для содержания осужденных.
Вообще я 20 лет в тюремной системе и скажу вам — жить арестантам намного легче стало. Все привыкли, что пожизненно
осужденные ходят обязательно в наручниках и в позе «наклонившись, голова к коленям».
В «Снежинке» такого с самого начала не было. За все время только пять осужденных в наручниках водили по моему распоряжению. Это были особые преступники, которые могли нанести вред себе, сотрудникам или другим осужденным. Почитаешь их дела — волосы дыбом встают.
Один из таких сидельцев — Руслан Гатагажев. Его банда в Северной Осетии (и не только там) занималась похищением людей в период с 1998 по 2002 год. Тех, за кого родные не могли заплатить выкуп, преступники жестоко убивали.
Когда гнали группу заложников в Ингушетию, он лично убил одного, которой не мог быстро идти из-за больных ног. Заложников плохо кормили (по показаниям, буханка хлеба на пятерых), избивали. Девушка, которую банда похитила вместе с другом во Владикавказе 14 августа 2001 года, прошла в лохмотьях пешком по железнодорожным путям 70 км. Ей повезло: за ее парня заплатили выкуп — и их обоих отпустили. Каких-то похищенных бандиты перепродавали полевым командирам. В общей сложности почти 40 похищенных, из которых 11 убиты. Самым скандальным было похищение советника президента Северной Осетии Георгия Джигкаева (освободили за 120 тысяч долларов).
Гатагажев в 2018 году напал на сотрудника «Снежинки» — свалил одним ударом в лицо на пол, а уже лежащего пытался задушить ногами. Надзиратель выжил. Суд добавил осужденному 3 года к пожизненному сроку (считай, ничего), а Гатагажев с тех пор под особым надзором.
Еще один, считающийся особо опасным, — Евгений Краснояров (в колонию его этапировали отдельно от всех в сопровождении спецназа). Он профессиональный инструктор по рукопашному бою, в совершенстве владеет ножом и любым оружием. «Нетолерантный Потрошитель», как его называли.
Убивал выходцев из среднеазиатских республик (в основном торговцев фруктами) на почве национальной ненависти. Среди эпизодов, что ему вменили, — поджог дома, где жила цыганская семья. Когда хозяева стали тушить огонь, он открыл по ним стрельбу, ранил ребенка. Уже после приговора знающие эту историю люди говорили: он действовал несамостоятельно, на свободе остался заказчик преступлений.
— Сложный он, с характером, — вздыхает один из сотрудников колонии. — До его сознания еще не дошло, что попал на «пэжэ».
Бывший морской пехотинец 31-летний Степан Комаров — еще один сложный арестант «Снежинки». Это он устроил стрельбу в храме Южно-Сахалинска в феврале 2014 года (погибли двое, в том числе монахиня, еще шестеро получили тяжелые ранения). В тот момент он работал в охране инкассатор
ской службы, так что имел служебное оружие. Вот из него-то и стрелял сначала по людям, потом по иконам.
— Ни с кем не хочет общаться, — рассказывает сотрудник колонии. — От родителей отказался.
Кстати, папа и мама Комарова на стадии следствия заявили, что у него была родовая травма головы, что в юности имел проблемы с психикой и самоконтролем. Возможно, этого он им и не простил. Ведь сам он на суде утверждал: поступок совершил ради своей веры (был последователем неоязычного культа, который признан экстремистским).
Или вот Эдуард Чудинов, главарь банды, которая похищала и убивала девушек под Нижним Тагилом. Расправлялась ОПГ в основном с работницами секс-индустрии. Но вот один только факт: в порыве гнева Чудинов убил свою родную 15-летнюю дочь, когда решил, что она взяла у него без спроса деньги. Закопал он ее там же, где и всех остальных своих жертв, — на тайном кладбище под поселком Левиха…
В списке особо опасных, думается, и «яичный король» Азат Шайдуллов. Он организовал в Ульяновске целую ОПГ, чтобы устранять конкурентов. Одного из предпринимателей по его приказу четвертовали, второго облили серной кислотой… Страшные злодеяния были совершены в здравом уме и трезвой памяти.
Комаров, Чудинов и Шайдуллов не нуждаются в психиатрической помощи в отличие от Шихмирза Лабазанова.
Бывший участковый из Дагестана получил пожизненный срок за страшный теракт в доме одного из духовных лидеров мусульман, суфийского шейха Саида-афанди. Эта трагедия произошла в селе Черкей Буйнакского района 28 августа 2012 года (следующий день был объявлен днем траура в Дагестане). Погибли семь человек, включая самого 75-летнего религиозного деятеля и 11-летнего ребенка. Ранены десятки. Вообще в доме шейха собиралось много народа, чтобы послушать его проповеди. Под видом паломницы пришла туда и террористка-смертница. А Лабазанова обвинили в том, что вместе с другими он занимался подготовкой шахидки.
Говорят, когда Лабазанова привезли в «Снежинку» этапом из Дагестана (там сидел в СИЗО до приговора), он был просто никакой: «крышу сорвало». Его направили в краевую психиатрическую больницу, подлечили. Сейчас намного лучше себя чувствует. Родители приезжали. Для них все случившееся двойная трагедия.
Шахмирз был хорошим, способным парнем. После училища устроился участковым, наводил порядок во вверенном ему районе, ловил мелких преступников. Но потом в его жизнь активно стал вмешиваться дядя, уже состоявший в террористической организации. Старший родственник его учил, что, мол, живет он неправильно, занимается не тем. Родители встречам сына и дяди не мешали — думали, тот его уму-разуму учит. А когда узнали про деятельность дяди, перепугались до смерти. Уговорили сына уволиться из участковых (думали, что так тот от него отстанет — раз не при власти, без служебного оружия и т.д). Шахмирз стал зарабатывать тем, что перегонял автомобили. И вот однажды дорогу его машине преградил дядя, буквально вышедший из леса. Ну а потом был теракт, задержание, суд и пожизненный срок.
Жалобы от смертников
Примерно 80 процентов сидельцев «Снежинки» подали жалобы в ЕСПЧ. Но жалуются они в основном на условия, в которых жили еще в «Черном беркуте» — на то, что в туалет ходили в ведро, что было холодно и т.д. Но часть арестантов уже жалуются на условия в самой «Снежинке».
— Несколько десятков человек пожаловались на то, что колония слишком удалена от их места жительства, — говорит заместитель начальника Дмитрий Синицын. — Некоторым родным, чтобы добраться, нужно потратить больше 100 тысяч рублей. А ЕСПЧ уже принял решение по удаленности в пользу одного из осужденных «Полярной совы» в поселке Харп Ямало-Ненецкого округа. Ему выплатили около 10 тысяч евро — вот наши и вдохновились этим примером.
Итак, вот неполный перечень того, на что жалуются:
— на камерную систему содержания; — на слишком узкие решетки на окнах; — на то, что нельзя звонить родным каждый день (по российским ПРВ не менее 6 раз в год, но разрешают даже больше — до 24);
— на стеклянные перегородки в комнате краткосрочных свиданий;
— на невозможность переписываться друг с другом, передавать вещи;
— на отсутствие биотуалетов в прогулочном дворике.
А количество исков в российские суды, по словам сотрудников, запредельное.
— Один все время судится с почтой, — говорит начальник «Снежинки». — Есть правила, по которым письмо отсюда до Сахалина идет столько-то дней. Вот он знает, что из-за тайфуна задержка доставки. И подает жалобу. По его разумению, несмотря на стихийные бедствия, письма должны доставить в срок — хоть на оленях, хоть вплавь.
В нормальном правовом государстве так и должно быть — человек имеет право оспаривать все, что считает незаконным. И для меня лично показатель гуманности в конкретной колонии — большое количество исков от осужденных. Из «Черного беркута», где люди, как говорят, гнили заживо, ни одна жалоба не уходила…
А «гражданин начальник», провожая меня за ворота «Снежинки», вспоминает былое:
— В Хабаровском крае есть поселок Хурмули, там зона была. Знаете, как зэки убегали оттуда? Мне рассказывал бывший охранник этой колонии. Сбежать было легко — забор невысокий, «колючка» слабая. Организатор побега брал с собой еще двоих — чтобы съесть их по дороге. Это не шутка. Оттуда до Хабаровска 500 км тяжелого пути. А охранники, которые в погоню отправлялись на лыжах, должны были доставить не самих «побегушников», а их уши. Вот времена были какие страшные.
Слава богу, что они позади.
Ева МЕРКАЧЕВА.