Легко ли жить молодым?

Очень трудно. Особенно, если жить негде. В прямом смысле слова, когда нет крыши над головой.

Квартирный вопрос поколения миллениалов

Напомню: миллениалы – родившиеся с 1986 по 2004 год (иногда их называют «поколением Y» либо «поколением Сети»). По обеспеченности жильем они делятся на три группы. Самые благополучные первые две.

Во-первых, те, которым «предки» загодя приготовили квартиры. Во-вторых, те, кому сразу по выходе в самостоятельную жизнь другие «предки» способны купить жилье. Третья группа (самая многочисленная) состоит из молодых людей, которые вылетают из семейных гнезд в белый свет не отягощенными никаким жильем и не имея надежд на чью-либо помощь. За спиной у них студенческие общежития или семейное жилье в местах, где нет для них работы. А где она есть, надо жилье покупать либо снимать. Покупка этим ребятам может только сниться.

При медианной брутто-зарплате в стране около 1000 евро (молодые специалисты, в основном, находятся по заработкам либо близко к медианной величине «снизу», либо при особом везении получают выше медианы, но не более 1500 евро) и при ценах на первичном и вторичном жилищных рынках в Таллинне (где чаще всего находятся рабочие места для молодых) начиная с 2000 евро за квадратный метр, легко подсчитать: даже если половину нетто-заработка откладывать для покупки жилья, за год можно собрать на покупку двух-трех квадратных метров. Хватит только на покупку туалета в квартире (если с душевой он не совмещен).

При заработках, о которых мы говорим, получить жилищный кредит лет на двадцать почти невозможно. Тем более, что реально мыслящие бакалавры и магистры не очень рвутся в кредитную кабалу на лучшие годы жизни, понимая убыстряющуюся мобильность рынка труда и грядущую трансформацию стоимости квартир в связи с продемонстрированной пандемией ожидаемой сменой характера труда. Вполне возможно, в ближайшие лет пять, может, десять – продать квартиру, купленную по сегодняшней ценам эконом-класса, вряд ли удастся за те же деньги.

Остается наем. Тоже недешевое удовольствие. В Таллинне меньше чем за 200 евро в месяц квартиру не снять. С коммунальными расходами выйдет около 300 евро. Треть нынешней тысячной нетто-зарплаты. Возможные оппоненты скажут мне, что у нас цены еще божеские в сравнении со столицами «Старой Европы». Это правда. Как правда и то, что во многих из них стоимость арендованного жилья (включая эксплуатационные расходы) хотя и дороже нашей, все же не превышает 20% медианной зарплаты.

Однако действительно квартирный вопрос для молодых – общеевропейская проблема. И она обостряется. Евростат отмечает: цена найма жилья растет быстрее, чем зарплата. В I квартале 2019 года, например, в Нидерландах цены аренды жилья росли быстрее зарплат на 19,34%; в Испании на – 14,6%, в Германии на – 13,78%. В общем, мы в европейском тренде.

Кто проломит стену?

Не сказать, что проблему не пытаются решить. Порыскав в интерне

те, желающие обнаружат немало примеров государственной (или муниципальной) поддержки арендаторов жилья. Где-то административными мерами, устанавливая ценовые пределы стоимости аренды. Где-то адресной помощью отдельным категориям арендаторов (особенно молодым специалистам). Распространен социальный наем (то, что в Таллинне называется социальным жильем). За пределами постсоветского пространства вообще преобладает съемное

жилье. У нас пока еще большинство населения – квартирособственники (в результате жилищной приватизации девяностых годов).

Малоимущий (временами почти нищий) владелец недвижимости для европейца – фигура неизвестная. Настоящие доходные дома у нас отсутствуют. Отсюда несоразмерность цен найма квартир уровню зарплат. Потому, скорее всего, радикальное решение самой острой современной социальноэкономической проблемы возникнет на постсоветских просторах. И почему бы не у нас? Тем более поражающий Европу опыт бесплатного городского транспорта сразу вывел Таллинн в пионеры развития фондов общественного потребления. Логично нам же системно решить квартирный вопрос, как социально-ориентированный прорывный проект.

Дороговизна сдаваемых в наем вновь построенных квартир объективно обусловлена тем, что в себестоимости нового строительства сейчас весома доля приобретения земли. В результате приватизации недвижимости, например, в центре Таллинна участков для возведения жилья на земле, принадлежащей городу, почти не осталось. Инвесторы вынуждены покупать землю у частных владельцев. Чем дальше – тем дороже. Но сейчас с этим делом в постэпидемологической действительности создалась уникально выгодная ситуация.

Во-первых, расширение фрилансерства с удалённой занятостью меняет для молодых специалистов приоритеты расположения жилья. В то же время на государственном и столичном уровнях у власти находится одна политическая сила. Почему ей не «прирезать» городу земли для строительства жилья как движимого имущества? На основе муниципально-частного партнерства. Не стану вовлекать читателей в правовые и градостроительные дебри. Скажу только, в европейской архитектурной среде сейчас возобладало понимание того, что необходимо возводить специфические жилые дома для молодых людей. Именно потому возникают очереди из специалистов для посещения полностью реконструированного в Москве по первоначальному проекту т. н. «Дома Наркомфина» великого архитектора-конструктивиста Гинзбурга. Так же ломятся экскурсанты в домакоммуны Корбюзье на юге Франции. Для семейного длительного проживания эти здания не очень удобны, а для молодежного жилья в самый раз.

У нас сейчас идет поколенческая смена властных элит. Может быть, нашим молодым политикам окажется по плечу решение проклятого квартирного вопроса, который – как мы помним – по мнению князя тьмы Воланда, «испортил москвичей». И, как мы теперь понимаем, испортил не их одних. А проекты конкретных домов нынешние эстонские архитекторы способны создать на самом высоком современном уровне. Тем более строительство молодежных домов можно удешевить не только за счет изъятия из их себестоимости цену земли, но также применяя метод «самостроя» (используя опыт молодежных кооперативов Эстонии 1930-х годов и советский опыт молодежных строительных кооперативов).

В результате приватизации недвижимости, например, в центре Таллинна участков для возведения жилья на земле, принадлежащей городу, почти не осталось.