В МОЕИ ЖИЗНИ ПРОШУ ВИНИТЬ РОССИИСКУЮ ФЕДЕРАЦИЮ
Девочка-подросток написала нам, чтобы спасти свою маму от суда
«Я не хочу проживать на территории Российской Федерации, потому что мне здесь не нравится. Меня не устраивает халатность чиновников и плохое образование. Органы опеки и попечительства подают в суд на маму в третий раз. Первые два суда она выиграла. Третий суд еще идет.
...Нас лишают возможности жить и существовать. Маме пришлось уйти с работы, чтобы участвовать в суде, следовательно, кредиты и долги оплачивать нечем... Когда наступила самоизоляция, у нас появились проблемы с учебой, так как компьютера у нас не осталось, чтобы мы могли заниматься учебой. Помощи от образования никакой не было.
Я бы хотела, чтобы нашу историю опубликовали и нам помогли уехать».
Что же должно было произойти в жизни совсем юной девушки, девятиклассницы, чтобы она рассуждала так устало и так по-взрослому? Наш спецкор взял билет в Кострому.
«Кто-то привезет яичек»
Семья Юлии Мирзалиевой живет в пятиэтажке. Квартира бесплатная, чужая, хозяйка, которую они никогда не видели, пустила сюда временно по просьбе благотворителей. После того как Полина пригрозила чиновникам, что они все уедут в Москву и там станут добиваться справедливости.
Недавно хозяйка передала, что в конце месяца нужно будет съезжать, а куда?
Тесный коридор, маленькая (она же единственная) комната, кухня четыре метра. Обнаженная, прикрытая только чистотой нищета.
Пустой чай. Стол весь в бумагах. Юля Мирзалиева, мама Полины, работает днями и ночами, чтобы прокормить детей. На переданном тоже во временное пользование стареньком компьютере. «Спасибо, одолжили хоть такой. Потому что всю четвертую четверть мы вообще без толку просидели дома — нет компьютера, и учебы на дистанционке нет, нас ведь трое и на всех один допотопный смартфон, — грустно улыбается Полина. — Куда мы только не обращались. Второй год подряд не имеем возможности учиться весной. До этого, в прошлом году, нам по решению местных органов власти, городской думы, отменили бесплатные проездные, так как мы тогда переехали и якобы не были прописаны в Костроме, и поэтому мы просто не могли добираться до школы несколько месяцев, так как она находилась далеко от дома».
Да, потом пропуски в образовательном процессе по вине исполнительных и подведомственных органов признали вынужденными и противоправными. Но время не вернуть.
Юлия Мирзалиева — юрист. С высшим образованием. До того как начались суды по ограничению ее в родительских правах, трудилась в крупной компании. Правда, работала без выходных и праздников. Если заболела, даже с температурой, то приходилось умирать, но приходить. Зарплата никакая. Но приперта к стенке — а кому ты еще нужна со своими проблемами и детьми?
«Кострома — большая деревня, и в каком мы бедственном положении, все знали, конечно, работодателю это выгодно, потому что мне можно было ставить любые условия... Сейчас из-за бесконечных судов все равно пришлось уволиться, теперь я работаю неофициально, на себя, также консультирую по юридическим вопросам, веду дела, но из дома, иногда буквально за еду, кто-то в счет оплаты привезет яйца, кто-то заварку. Просто чтобы мы не протянули ноги».
«Если честно, я уже не могу сдерживать это давление со стороны нашей системы, я боюсь, что все закончится плохо», — 40-летняя Юля, худенькая, изможденная, с дефицитом веса, в поликлинике, куда она недавно ходила на прием, так и написали, что надо полноценно питаться — хотя бы на 1800 килокалорий в день. Иначе протянет ноги. Все, что она получает сейчас, идет на еду детям.
Чтобы прокормить детей, Юлии приходится работать круглыми сутками.
Ее возраст ей ни за что не дашь. И уж тем более нельзя поверить, что у нее четверо. Старший сын взрослый, живет отдельно. Потом идет Полина, она в девятом.
Следом 13-летняя Лина и 9-летний Эдик (имена младших детей изменены).
За последний год Полина, спасая семью, куда только не обращалась — в электронную приемную Президента РФ, Следственный комитет, прокуратуру Костромской области, прокуратуру Костромы, к уполномоченной по правам ребенка Костромской области, в управление опеки и попечительства, управление образования...
Понятное дело, что все это потом спускалось сверху вниз, в их город, район, такие письма большие начальники и не читают, они просто ждут отписок от начальников маленьких. Что все хорошо и сведения не подтвердились. И так по кругу.
Больше же всего облеченных полномочиями взрослых, это отражено и в материалах суда по ограничению Ю.Н.Мирзалиевой в родительских правах, поражает то, что девочка везде открыто признается, что не хочет жить в РФ и просит дать возможность ее семье отсюда уехать.
«Письма... содержащие сведения о том, что их мать страдает от голода, о нежелании общаться с близкими родственниками, о решении покинуть пределы Костромской области и Российской Федерации «пешком», о намерении совершить действия «суицидального характера» («мы исчезнем», «считайте нас умершими», «мы держались сколько могли»). Управление полагает, что написание и направление писем обусловлено влиянием матери, которая вовлекает несовершеннолетнюю дочь в переписку с органами власти Российской Федерации».
Это, кстати, одна из главных причин, по которой Юлию Мирзалиеву хотят признать психически нездоровой — потому что нормальные дети априори с молоком матери должны впитать любовь к своей родине. «Вовлекать в переписку» звучит как «вовлекать в совершение преступления». Нормальные дети никому не жалуются и играют в гаджеты... Если бы эти гаджеты только были...
«Дают пять курток — зачем нам пять?!»
Быть в России счастливой многодетной матерью-одиночкой без своей квартиры не просто трудно — невозможно, по месту прописки Юля с детьми проживает у родителей, находиться на одних квадратных метрах с которыми невозможно тоже...
Семью Юлии Мирзалиевой нужно спасать.
Зачем тогда рожала, спросите вы. Ну кто-то должен рожать. А иначе кто станет кормить всех нас в старости. Юлия — не пьющая, умная, грамотная, но единожды попав в трясину, из нее уже не выбраться. Это факт.
Приобрести собственную недвижимость, пусть и в ипотеку, с тремя детьми на руках нереально. Участок земли, положенный многодетным от государства, дают в такой глуши, где ни школ, ни поликлиник, он не стоит ничего. Вот уже несколько лет они всей кучеймалой скитаются по съемным квартирам. Ничего лучшего им не светит, не положено.
Причин для предоставления муниципальной квартиры по договору социального найма не имеется, так как семья не стоит в очереди.
«С лета 2016-го мы стали проживать отдельно в городе, съехали в пустующую квартиру и до осени 2018-го оставались в ней. Сами обживались, приобретали утварь, мебель, — перечисляет девочка. — Потом оттуда пришлось перебраться в приют при местном храме… Там было очень неуютно. Нас пускали только переночевать, до позднего вечера мы должны были бродить по улицам, а когда возвращались, то никому не попадаться на глаза, не включать свет, сидеть тихо как мыши. Хуже, чем в тюрьме, я думаю, было».
Полина рассказывает, что их имущество, отданное на хранение церкви, однажды просто пропало. «Сначала нам сказали, что оно может лежать здесь столько, сколько нужно. А потом маме позвонили и пригрозили все раздать, если мы его в этот же день не заберем. Но нам было некуда его забрать, и все вещи, мебель, холодильник, в итоге исчезли».
К работе с бедствующей семьей привлекали социальный патронат, представителей православия, общественников. «Теперь-то я понимаю, что так формируется внешняя сторона психиатрического диагноза, — поясняет Юлия. — Общественники все время уговаривали меня куда-то бежать, хватать детей и прятаться в глуши. Да хоть по святым местам! Нормально, да — жила-была мамашка, потом схватила троих детей в охапку, раздала вещи и отправилась скитаться по деревням и монастырям. Если человек эмоционально восприимчивый и нервный, он действительно может так поступить, сорваться и скрыться, а что потом? Со стороны это выглядит соответствующе — она же ненормальная, детям с ней небезопасно. Я, наоборот, доказываю все время, что забирать у меня детей нет юридических и медицинских оснований».
«Чиновники шли по накатанной. Как обычно работают с неблагополучными семьями. Те пьют, гуляют... Если же ничего этого нет и семья просто бедная, то они не знают, что
делать. Наказали купить постельное белье и детскую одежду. Но опять же, у нас все это есть. А те пять курток, которые нам перепали от благотворительности, просто не нужны, и я их отнесла обратно в соцзащиту», — рассказывает Юлия.
Юля говорит, что везде в отчетах написано, что им регулярно оказывается финансовая помощь. Однако пособия на всех ее детей составляют в Костромской области в совокупности 2555 рублей в месяц.
«Я понимаю, что им нужно показать, что они занимаются делом, но выходит сплошная показуха, зачем это все тогда?»
Психически больная заочно
«Полин, а с тобой тетеньки из опеки встречались?»
«Да, я и сама была в управление опеки и попечительства. Я объясняла, что они не правы и в чем конкретно. Им это не понравилось. Они считают, что я слишком умная».
«Может, опека хочет, чтобы папа вас забрал?»
«Нам сказали, что если нас заберут у мамы, то передадут не отцам, а третьим лицам. Может быть, бабушке с дедушкой или еще кому. Но мы к ним не хотим, потому что они пьют. А к отцу не хотим, потому что он оскорбительно ведет себя по отношению к нам. Однажды, когда мы встретились, это бывает редко, он высморкался в платок и предложил сестре его съесть».
«А зачем ты вообще писала президенту и по инстанциям?»
«Потому что я хотела привлечь внимание к проблемам нашей семьи, как вы не понимаете, — вздыхает девочка. — Я была уверена, что нам помогут, а они решили признать маму невменяемой, раз она такой меня воспитала».
По мнению наших чиновников и судей, дети, особенно умная, рассудительная, не по годам взрослая Полина, должны понимать необходимость соблюдения социальных норм, не нарушать стереотипы общественного поведения, не манипулировать окружающими, не требовать к себе особого внимания, не демонстрировать шантажную форму поведения (это о письмах президенту), так как это противоречит их истинным интересам.
В общем, надо быть как все. Молчащими, покорными и согласными. И будет вам счастье.
Вроде бы на данный момент все закончилось относительно хорошо, на последнем суде, который состоялся в конце сентября, требование об изъятии детей для их лучшего будущего решили оставить без удовлетворения. Дети пока остаются с мамой. Вероятно, Юле дают время на исправление. Чтобы стать как все. С этим никак не может смириться Полина. Она не хочет быть как все. Она не согласна молчать.