«ЕДУ ИЗ РЕСТОРАНА ЗАКАЗЫВАЕТ НЕ МИХАИЛ»
Сестра Ефремова раскрыла подробности пребывания брата в СИЗО
— Как часто ты пишешь ему письма?
— Письмо идет три дня, поэтому пишу примерно через день, по настроению. Когда Мишка служил в армии, я писала ему каждый день, потому что никак не могла к нему поехать — только что родила старшего сына. Он мои письма получал как ежедневную газету.
— Судя по письмам, как он там?
— Он живой, не утратил чувства юмора. Вроде у него там нет доступа к Интернету, но он в курсе всего. У него есть мощные группы поддержки, в которых состоит несколько тысяч человек. Это не считая блогеров, с которыми я в личном контакте. Он просил меня всем, поименно, передать от него привет и благодарность, чтобы я каждому сообщила об этом в личку. Пишу ему в мажорном ключе, передаю театральные сплетни, которые его очень интересуют. Его волнует судьба «Современника». Но больше всего брата тревожит судьба семьи и арестованные счета, к которым нет доступа. Все последнее время его жена Соня живет на свою зарплату. Хотя с голоду они, конечно, не умирают.
— Вот эта нашумевшая новость с фаршированным яблоками гусем… В семье принято было такое блюдо подавать?
— Нет, это не семейное блюдо. Началось все с того, что в очередной раз очередная местная газета написала, что об этом рассказала сестра Ефремова. Я нашла уже способ с этим бороться, вернее, не я, а правозащитница из группы поддержки, которая живет в Варшаве. Каждый раз, как появляется утверждение, «сестра Ефремова заявила», она тут же направляет заявление в Роспотребнадзор. После этого новость все равно повторяют, но уже без ссылки на меня. Толку мало, но хоть так…
— То есть ты не делала заявлений про гуся?
— Нет, конечно, я вообще не общаюсь с прессой. За все это время дала только два интервью: тебе и Ольге Плетеневой. Больше я не говорила ни слова никому! Гусь за 6 тысяч? Ну и что? У Мишки там есть свой счет, и тысячи людей меня замучили просьбами хоть как-то принять их финансовую помощь. Соня категорически отказывается от денег, она говорит:
«Всем сейчас тяжело, не надо собирать деньги!». Но не последнее же от себя отрывают! Хочет человек 100 рублей прислать, и ему же будет легче, он почувствует, что смог чтото сделать для Миши. Эти группы поддержки очень деятельные, они пишут петиции, декларации составляют, деньги собирают, чтобы нанять каких-то своих адвокатов. Я их даже боюсь. У меня есть фонд, но директор сказал категорически: «Нет, нас замучают проверками!».
— Как Михаилу тюремная еда? Вряд ли она ему нравится. Слышала, он каждый день заказывает блюда из ресторана.
— Он вообще не гурман. Это не он заказывает! Ему заказывает Таня Беркович, которая сама ресторатор. И это не какие-нибудь деликатесы, а простая полезная пища. Таня следит за тем, чтобы у него были овощи: капуста, морковка, фрукты, — хотя не уверена, что он их ест.
— А с его женой ты общаешься?
— Мы виделись на последнем суде. Она молодец, держится! Я ею любуюсь. Сони нет в Интернете, она ни с кем не общается. Перед твоим звонком у меня высветились контакты какой-то очередной группы, что составлена декларация, обращенная к родственникам Ефремова, — оказывается, мы во всем виноваты. Пока был Пашаев, его называли главным злодеем. Теперь и другие адвокаты их не устраивают.
— У тебя есть чувство, что Миша сидит за кого-то другого?
— Ты о том, что сейчас несет Пашаев? Мне не представляется, что Миша знает, кто был с ним в машине. Кого только ни сажали за этот руль! Никиту Высоцкого, Харатьяна, Гармаша. Но я тебе могу сказать одно: Миша не сел сознательно, лишь бы не выдать кого-то. Он реально не помнит событий. Все эти расследования в Интернете — кого они могут убедить? Мы мучительно пытаемся нащупать, как его оттуда вытащить. Мы все равно ничего не докажем. Можно жизнь посвятить этому. Это как драма на перевале Дятлова — десятилетия минули, а до сих пор никто не знает, что там произошло. Мы будем биться за то, чтобы Мишу нам вернули. И не важно, на каких условиях, унизительных или нет.
— Его упрекают в неискренности…
— Да, все в один голос говорят: вот он какой-то неискренний! А у нас искренность — категория правосудия? Надо, чтобы на коленях он стоял, у позорного столба? У меня есть стойкое ощущение, что это заказ. Кто-то сказал, что, когда объявили приговор, раздался смех в зале. Это был мой смех. Как же они над Мишей глумились! Я только в кино такое видела. Как может быть, чтобы против одного человека выступали шестеро! Это не адвокаты, а прокуроры. Вставали и говорили, что приговор очень хороший. Да люди ли они? Очень надеюсь, что они станут нерукопожатными, чтобы их не сажали за столики в ресторане, а машины не заправляли на заправках...