«ПАЛЬМИРА» ПОСЛЕ «СОЮЗА СПАСЕНИЯ»
Андрей КРАВЧУК: «День восстания декабристов был расписан у меня по часам»
Кинорежиссер Андрей Кравчук закончил съемки игровой картины под рабочим названием «Пальмира». Она рассказывает о двух саперах, разминировавших сирийский город перед выступлением оркестра Валерия Гергиева. Что из этого получится — пока можно только гадать. Поэтому мы говорили в основном о предыдущих работах Кравчука. Андрей поработал в документальном кино, на сериалах «Агент национальной безопасности», «Улицы разбитых фонарей», «Господа офицеры», снял «Итальянца», отмеченного в секции Generation Берлинского кинофестиваля и выдвинутого от России на премию «Оскар». А потом пошла «тяжелая артиллерия»: «Адмиралъ», «Викинг», «Союз спасения».
— Когда выходил «Союз спасения», и на ток-шоу выступали вы и ваши актеры с одной стороны и продюсеры — с другой, казалось, что говорите вы о разных фильмах.
— Там сложилась сложная ситуация. У нас были разногласия по поводу темы и взгляда на декабристов. Консенсуса не было. После «Союза спасения» мы расстались с Анатолием Вадимовичем Максимовым.
— Вы независимый человек? Со стороны может показаться: ах, он расстался с продюсерами главного канала, это конец!
— Это нормальный этап для человеческих отношений. 15 лет мы вместе работали и дружили. Это много.
— А вы ведь сполна нахлебались критики и враждебного отношения после выхода «Союза спасения», который сочли пропагандистским и даже подлым. Вас упрекали и в неверной трактовке исторических событий.
— Где это было? В Интернете? Честно скажу, стараюсь не читать. Когда тратишь много энергии и сил на то, чтобы сделать фильм, потом тяжело читать суждения людей, которые так же субъективны, как и мы, во взгляде на те или иные события. Я после «Викинга» такого наслушался, что решил себя в этом ограничивать, ничего ни смотреть, ни читать. Зачем? Это ни на что уже не повлияет. В «Союзе спасения» вранья и очернения не было, во всяком случае с моей стороны. Мне кажется, наоборот, нам удалось показать доблесть молодых людей, которые вышли на площадь и гибли под картечью. Когда я смотрю фильм, мне их жалко. Они вызывают глубокое сочувствие.
— Как вы готовились к съемкам?
— Я очень много всего перечитал. У нас был хороший консультант по декабристам, автор несколько книг и монографий о Пестеле и Рылееве Оксана Киянская. Она написала о декабристах как об очень неоднозначных людях. Известно же, что Пестель иногда воровал казенные деньги на нужды революции. Он предлагал ввести диктатуру на несколько лет, а потом уже принимать демократические законы. Пестель был наиболее непримиримым из декабристов, находился в конфликте с князем Трубецким, для которого такой радикальный подход был неприемлем. Пестель жаловался в письмах, что как полковник по Табели о рангах он должен содержать четверку лошадей для выезда цугом. Парадный выезд, по которому уже издали все понимали, что едет командир полка, обходился дорого. Нужен был извозчик, конюх, надо было покупать сено и где-то его хранить. Зарплаты полковника едва хватало на всю эту канитель. А у Трубецкого было чуть ли не 200 тысяч душ крепостных, и для него радикальные взгляды Пестеля были неприемлемы.
Еще Александр I перед войной 1812 года готовился к отмене крепостного права, предусматривал выкуп у помещиков людей, потому что просто так не отнимешь. А кто эти помещики? Ближний круг, гвардия. Все государственные перевороты в России еще до декабристов совершала гвардия. Трубецкой говорил, что достаточно двух полков, чтобы захватить власть в Петербурге и России, и был недалек от истины. Если бы декабристы действовали более согласованно, они могли бы успешно завершить день восстания. Все для этого было. Они вывели людей на Сенатскую площадь, а дальше не знали, что делать. Трубецкой здесь самый странный. Сколько им ни занимались историки, так и осталось непонятно, почему он не вышел, хотя его видели и на Дворцовой площади, и в районе Главного штаба. Издававший журнал Рылеев, пока люди стояли на Сенатской площади, успел встретиться с кем-то из своих авторов. Все происходило любопытно, странно и неоднозначно. Меня удивило в оценке фильма то, что многие либерально настроенные люди подвержены еще более жесткой цензуре, чем это было при советской власти, когда читали между строк, угадывали какие-то смыслы.
— Которые вы не вкладывали?
— Да. И начинали эти смыслы интерпретировать.
— Погружаясь в ту или иную эпоху, можете поступиться исторической правдой, что-то нафантазировать?
— Изучая исторические факты, видишь, насколько по-разному воспринимают одно и то же событие его участники. Возьмем приход Милорадовича на Дворцовую площадь. Его видели и Николай I, к которому он подходил, и огромное количество людей, стоявших вокруг. Кто-то из них написал, что генералгубернатор появился на шестерке цугом, а это 12 лошадей, везущих карету. Кто-то говорил, что он прискакал верхом. А кто-то запомнил, как он шел, продираясь сквозь толпу. У нас Милорадович подошел к Николаю, прочитал манифест, а тот его развернул, сказав, что этими словами людей на Сенатской площади не разогнать. Кто-то считал, что он стоял в стороне. Поскольку одно и то же событие описано по-разному, возникает вопрос: кому верить? Скажем, есть описание, что Николай ходил между Дворцовой площадью и Сенатской. А как он шел? Что происходило между этими точками? Возникает зона неизвестности, которую ты неминуемо наполняешь своим воображением. Большинство воспоминаний написаны спустя какое-то время, через дистанцию. Мы можем собрать десять человек и расспросить их, как прошла церемония открытия или закрытия фестиваля. Все они расскажут что-то свое.
— Как выстраиваете работу на площадке, имея в голове такой богатый материал?
— Сам день восстания у меня был расписан по часам, но опять же, опираясь на одного из авторов. Работая над историческими фильмами, удается иногда найти какие-то документы. Но почти всегда это адаптация современных авторов, которые тоже проделали большой путь, восстанавливая события. У нас был почасовой расклад, кто, откуда и куда пришел. Была нарисована карта города с указанием маршрута, пометками, где стояли пушки и так далее. Николай уже хотел вывозить семью из Петербурга. Экипаж ждал. Непонятно было, каким образом все повернется. Он отдал приказ стрелять, когда смеркалось, — боялся, что в темноте те, кто поддержал его, присоединятся к восставшим. И тогда город будет не удержать.
— Раз вы расстались с Анатолием Максимовым, то уже не будете снимать «Рюрика»?
— А «Рюрик» никак с ним не связан. Это проект для стриминговой платформы, который мы начали с Валерием Федоровичем и Евгением Никишовым. Я их давно знаю. Они — классные, интересно и неожиданно мыслят. Мы встретились, когда я монтировал «Союз спасения», и они предложили сделать не только фильм, но и многосерийный проект, дали прочитать сценарий «Рюрика». Мне он показался интересным, но захотелось его переделать, чтобы избавиться от каких-то телевизионных вещей. Я позвал Андрея Рубанова, потом подключился Саша Сысоев. Мы многое переписали. А пока этим занимались, уже начали шить костюмы, разрабатывать декорации, нашли места для съемок. Но с «Рюриком» пришлось повременить, поскольку не хватало средств для запуска картины. Параллельно Алексей Учитель предложил сценарий «Пальмиры» Арифа Алиева, который мне понравился. Давно я такого не читал. А у меня была одна идея, которую тоже хотелось осуществить, — фильм, связанный с войной и спецвойсками. Я прочитал книгу служившего в «Вымпеле» человека, и мне показалось, что можно сделать интересное кино.
— Так «Пальмиру» вы уже сняли?
— Да. Я только вернулся со съемок. Это картина про судьбу немолодого сапера во время сирийской операции, для которого война стала жизнью. У него сложные отношения с людьми, но на войне он влюбляется в местную жительницу. В общем, хорошая человеческая история. Главную роль сыграл Александр Робак, и, по-моему, очень хорошо.
— Что теперь думаете о тех временах, когда снимали кино, имевшее пару копий? Вспоминаю, как «Итальянец» отправлялся на какой-нибудь фестиваль, а на другом уже нечего было показывать.
— Наверное, их было чуть больше. Точно сказать не могу. Я тогда уже занимался «Адмиралом». Помню, как приехала съемочная группа и техника в Выборг. Ко мне подошел исполнительный продюсер и сказал: «Круто же!» А я этого не чувствовал. Все то же самое, что и на «Итальянце». Там мы разводили очень сложные сцены, которые снимались в поезде, на перроне. Чем больше бюджет, тем меньше денег, как ни странно. Группа увеличивается, техника тоже. Все это пожирает такое количество денег, что их катастрофически не хватает. А на «Итальянце» бюджет был очень скромный, и мы тщательно готовились, знали с оператором и художником, как движется солнце за окнами поезда, где и в какой момент хотим увидеть героя и что происходит за окном, мост там или пейзаж. Мы нарисовали карту, позволявшую точно знать, что и когда должно происходить. У нас была возможность всего трех дублей, из-за того что поезд подпирали электрички и товарные составы. Мы тщательно продумывали движения нашего героя. Я добивался шести дублей, а оказалось, что наш мальчик первые два дубля делает хорошо, а потом начинает играть. Поэтому мы ограничивались одним-двумя.
— Если судить по наградам и фестивалям, то «Итальянец» — самый успешный ваш фильм.
— По фестивалям — конечно. Он объехал много городов и стран, выдвигался от России на «Оскар».
— Интересно, почему после такой скромной картины вас пригласили на «Адмирала»?
— Продюсеры видели мой сериал «Господа офицеры». Они искали режиссера, способного сделать экшен и умеющего работать с артистами — был у них и такой критерий. Когда я приехал с ними знакомиться, то показал отрывок из «Итальянца», который их не особо заинтересовал.
— Вам не тошно смотреть а-ля патриотическое кино, которое выдают на-гора предприимчивые продюсеры?
— Почему-то из военных картин, которые я посмотрел за последнее время, уходит то, что было раньше в фильмах «Торпедоносцы», «Они сражались за Родину», «Двадцать дней без войны», «Проверка на дорогах». Там была какая-то удивительная жизнь и ощущение правды, хотя она тоже могла быть особенной. Но Аранович знал, про что снимал. Он был военным летчиком, служил на Соловках, поэтому все хорошо понимал и чувствовал. Я не так давно пересматривал фильм «Они сражались за Родину» Сергея Бондарчука. Он не устарел. А сейчас ненужный пафос возникает.