«МНЕ СТЫДНО ПЕРЕД ГУЛЬНАЗ»
Адвокат экс-дознавательницы раскрыла неизвестные подробности скандального дела об изнасиловании
Третий год пошел уфимскому секс-скандалу, когда 23-летняя дознавательница обвинила в групповом изнасиловании троих высокопоставленных сотрудников МВД. Ирина Валиева — адвокат экс-дознавательницы МВД Гульназ Фатхлисламовой. Ранее мы связывались с Ириной. Разговор получался сухой, строго по делу. И только сейчас защитница согласилась на откровенную беседу.
В октябре 2018 года дознавательница Гульназ Фатхлисламова, дочь нынешнего вице-премьера правительства Республики Башкортостан Ирека Сагитова, заявила, что ее изнасиловали в отделе полиции Уфимского района. Назвала имена насильников: начальник отдела полиции по Уфимскому району Эдуард Матвеев, начальник отдела полиции по Кармаскалинскому району Салават Галиев и начальник отдела по вопросам миграции по Уфимскому району Павел Яромчук.
«Родители потеряли ребенка, которого знали»
— Как живет потерпевшая Гульназ? Судя по ее соцсетям, жизнь налаживается?
— Гульназ третий год доказывает правду, и вы еще спрашиваете, как она живет? — говорит Ирина Валиева. — Девочка не сломалась только потому, что она сильная. Работает, поддерживает маму. Если вы не в курсе, то ее мама после случившегося стала заикаться. Женщина — преподаватель, и теперь ее дальнейшая профессиональная деятельность под вопросом. Да что говорить: у семьи Гульназ вся жизнь перевернулась. А ее родители потеряли того ребенка, которого они знали.
— Где работает ваша подзащитная?
— О ее личной жизни говорить не стану. Захочет — сама расскажет, — резко обрывает собеседница.
— Жизнь Гульназ изменилась?
— Изменилась. После случившегося Гульназ лежала в больнице, с ней работали психологи в госпитале МВД. Ее мама тоже тогда попала в клинику. Я до сих пор не могу зайти в РОВД, где работала Гульназ, чтобы сдать ее дела. Меня туда не пускают только потому, что я ее защищаю. Вы не задавались вопросом, почему бывшие коллеги Гульназ так плохо о ней отзывались, хотя толком ее не знали? Ведь моя подзащитная отработала в РОВД всего месяц, особо ни с кем не успела познакомиться. А люди, которые ее
не знали, столько про нее наговорили за это время!
— Отзывы о ней ходили не самые лестные?
— С тех пор прошло два года. За это время вы о ней хоть что-то плохое слышали? Вот вам и правда.
— Может, журналисты встали на сторону обвиняемых, потому что те публично озвучили свою версию, тогда как Гульназ отмалчивалась?
— Поначалу нам было не до интервью. Помню, за пять суток до ареста обвиняемых я целыми днями слушала тяжелейшие многочасовые допросы Гульназ. Я не выдержала, попала в больницу. И когда мне звонили журналисты, я отвечала: «Спасибо, нам ничего не надо, мы живы — и слава богу».
«Мне предложили 20 миллионов»
— Часто конфликтующие стороны пытаются договориться. С вами связывались адвокаты обвиняемых?
— С нами связывались в первые сутки и первые месяцы. Мне предлагали деньги, чтобы я отказалась защищать Гульназ. Мою подзащитную тоже пытались купить, просили изменить показания, сказать, что все происходило по обоюдному согласию. Меня просили повлиять на девочку, чтобы она изменила показания.
— Сколько вам предлагали?
— Сначала 5 миллионов, потом дошли до двадцати.
— Прямо пришли к вам и сказали: вот вам 20 миллионов?..
— Об этом со мной заговорил мой хороший знакомый, полковник, тоже адвокат, с которым я 30 лет знакома, мы дарили друг другу подарки на праздники. Он позвонил, сказал: «Вот тебе пять миллионов». Я опешила, промолчала. Но уже на тот момент решила для себя: этого человека придется вычеркнуть из своей жизни. Мое молчание он расценил так, что я хочу больше денег, и продолжил: «Я понимаю, что мало, — ну, давай десять». Что мне было ответить? Снова смолчала. Следом он поднял цену до пятнадцати, а потом прибавил еще пять миллионов: «Сейчас нет всей налички, через пятнадцать минут привезут».
— На этом моменте вы прервали свое молчание?
— Я не стала ругаться, ответила, что не предаю ни своих, ни чужих детей. А Гульназ для меня как дочь. Мои дети даже старше ее… Затем он попросил меня пообщаться с Гульназ. Она находилась рядом в тот момент. Я передала ей трубку со словами: «Мой друг хочет задать тебе всего три вопроса». Гульназ согласилась поговорить. Он спросил: «Изнасилование на самом деле было?» Она ответила:
«Да». Второй вопрос: «Все трое?» Ответ: «Да». Последовал третий вопрос: «Возьми деньги и скажи, что было обоюдно». В этот момент Гульназ посмотрела на меня: «Это точно ваш друг?..» Мне до сих пор стыдно за то, что я попросила ее поговорить с ним.
— Приличные деньги вам предложили.
— Я не имела право предложить ей забрать деньги и спокойно спать, потому что поломала бы ее жизнь в будущем. А сейчас есть шанс, что у нее будет семья, дети. Все потихоньку, но налаживается.
— После вашего отказа взять деньги как развивались события?
— Когда мы отказались от денег, нам дали понять: готовьтесь к войне. И война началась. Адвокаты отправились в РОВД собирать компромат на Гульназ, тут же появились журналисты, которые начали «убивать» девочку. Я вам это говорю первый и последний раз — имею право, потому что за публикации, которые выстреливали одна за другой практически во всех СМИ, никто не извинился. Мы были как на минном поле, когда все журналисты стеной встали за полковников — якобы порядочных людей с безупречными биографиями. Гульназ и так пострадала, а ее еще добивали.
«Она не стала молчать»
— Если вы сами работали в правоохранительных органах, наверное, допускали, что подобное поведение для людей в погонах возможно?
— Для меня подобное стало открытием. Симпатии на работе часто возникали, но в данном случае речь шла не о симпатии. Просто взрослые мужчины использовали молодую сотрудницу, которая всего месяц успела отработать. Они не сомневались, что Гульназ промолчит, чтобы дальше нести службу. Но она не стала молчать. Оказалась мужественной. Говорить такую правду непросто.
— Вы сразу поверили ее словам?
— Такое невозможно придумать. Первый раз я услышала весь ужас, когда она давала показания следователю. Даже мне стало плохо после ее рассказа — что говорить о Гульназ, которой приходилось снова и снова озвучивать подробности того вечера: несколько раз на очной ставке, на следственном эксперименте, в суде…
Я тоже мама и бабушка. Каждый раз, когда слушала ее, у меня щемило сердце. Вы не представляете, какие страдания ей причинили взрослые мужчины, наделенные определенными полномочиями. Они посчитали, что им все дозволено и ничего за это не будет. По сути, так и вышло. Помимо того что двоих освободили, так они еще не получили общественного порицания. Пресса их поддержала: ах, какие они несчастные, а девочка всех обманула. В чем она обманула? Суд первой, второй, третьей инстанции подтвердил, что изнасилование было.
— Почему дело отправили на пересмотр?
— Хотите спросить, почему кассация отменила решение апелляционной инстанции? Все очень просто. Выводы, которые сделал суд апелляционной инстанции, не соответствуют материалам уголовного дела, они незаконны — это указано в определении суда кассационной инстанции. Поэтому приговор подлежит изменению.
— Почему суд апелляционной инстанции оправдал двух обвиняемых, и только одного, Павла Яромчука, приговорили к реальному сроку?
— Этот вопрос надо задать судье, какими мотивами он руководствовался, когда выносил решение в апелляционной инстанции. Судья написал: недостаточно доказательств. Во-первых, Гульназ твердо стоит на своей позиции, во-вторых — наличие телесных повреждений. Тем более, осужденный Яромчук ноги не ломал, а фаланги пальцев у Гульназ сломаны. Суд апелляционной инстанции заявил, что в части Яромчука Гульназ давала последовательные показания, в части остальных обвиняемых — нет. Так у нее одни показания на всю компанию! Но суд решил, что виновен один. Конечно, такой приговор отменили.
— Вы считаете, тот приговор был слишком мягким?
— Конечно. К тому же обвиняемых не лишили званий, о чем Гульназ просила в прениях. Преступление было совершено действующими сотрудниками правоохранительных органов в здании РОВД, что добавляет цинизма истории.
— Другая сторона ссылается на то, что в показаниях пострадавшей много нестыковок. Например, по времени что-то не совпадало.
— Про несостыковки поясню. Первые сутки Гульназ тяжело давались воспоминания. Все было скомкано, в ее сознании время будто растянулось, стало вечностью. Когда происходило изнасилование, она не понимала, сколько прошло времени, когда это закончится и как с этим жить дальше. Она молилась, чтобы это быстрее закончилось. А это все продолжалось и продолжалось…
Поэтому она поначалу не могла сразу определить, во сколько все началось и закончилось. Человек находился в стрессе. В свою очередь, обвиняемые цинично твердили, что в такой короткий промежуток времени невозможно совершить изнасилование. Но потом все встало на свои места.
«То, что у пострадавшей не поехала крыша, — заслуга родителей»
— Зачем Гульназ приняла приглашение поехать на вечеринку, почему не отказалась?
— Не могла она отказаться. В тот день она задержалась на работе, чтобы закончить дела. Пришла ее наставник, майор Татьяна (девушка проходила по делу в качестве свидетеля. — Авт.): «Собирайся, начальство вызывает». Гульназ не знала, куда она едет и зачем. В органах приказ руководства не обсуждается. Моя подзащитная была лейтенантом, младшей по званию, — как она могла отказать? И я бы на ее месте поехала, и вы бы поехали. Просто надо знать нюансы этой службы: начальник сказал «ехать!» — значит, надо ехать.
— Она не догадывалась, зачем ее туда звали?
— Она подумать не могла, что ее начальник со своими друзьями решили на халяву заняться сексом. Удобно, когда не надо вызывать девочек за деньги, снимать помещение для утех… Когда Гульназ поняла, для чего ее позвали, попыталась уйти. Ей не дали. Запихнули в туалетную комнату…
То, что у Гульназ не поехала крыша после всех событий — только заслуга ее родителей, близких и немного моя.
— Как сложилась судьба Татьяны, которая позвала Гульназ на пьянку?
— Она переехала из Уфы. С такой славой оставаться в городе невозможно. Да и на работу сложно устроиться. У Татьяны семья, надо на что-то содержать ребенка. (По слухам, девушка переехала в Москву, вышла замуж, сменила фамилию, устроилась на работу в УВД на Московском метрополитене. — Авт.). — Гульназ не думала переехать из Уфы?
— Зачем? От кого ей скрываться — она ничего плохого не сделала.
— Гульназ не отступит, пойдет до конца?
— Она собирается до конца отстаивать правду, как бы тяжело ни было.