«ОТЕЦ НАСИЛОВАЛ МЕНЯ С ШЕСТИ ЛЕТ»

Исповедь жертвы: она повзрослела, но до сих пор не до конца исцелилась от страшной детской травмы

Чем заканчиваются многочисленные педофильские истории после того, как приговор суда оглашен? С точки зрения обывателя, обычно на этом все. Справедливость восторжествовала. Но как продолжают жить малолетние жертвы педофилов, десятилетиями неся в душе пережитый ужас?

«Меня зовут Мила, мне скоро 45, и я работаю в СМИ. Хочу поделиться своей личной историей, чтобы сказать, что я больше не боюсь, не стыжусь и не виню себя в произошедшем», — это исповедь одной из наших коллег. Она долго шла к тому, чтобы, ничего не скрывая, рассказать о том, что ей пришлось пережить в детстве.

«Этот рассказ — мой ответ домашнему сексуальному насилию. Защитить себя от абьюзера у меня не хватило сил тогда, но рассказать обо всем, что произошло, я могу сейчас. Как известно, первый шаг в решении проблемы — ее признание, в том числе публичное...»

Я еще до всех этих ужасов.

Воспоминание

В памяти возникла история почти сорокалетней давности: мне, еще дошкольнице, стало интересно, как устроены часы, как они работают? Я утащила один из домашних будильников к себе в комнату, нашла в отцовых инструментах отвертку и разобрала зеленые часики на сотню маленьких деталей. Из какой красоты, оказывается, состоит этот сложный механизм! К сожалению, собрать будильник обратно я не смогла. Зная, что мама реагировала на сломанные вещи очень грозно, боясь получить оплеуху, я припрятала то, что осталось, в дальнюю часть тумбочки. Получилось у меня это неумело, как и свойственно напуганным и чувствующим себя виноватыми маленьким детям.

Папа

Я помню его высоким, стройным, наверное, даже красивым. В комнате брата был уголок, где хранился папин спортивный инвентарь: культурист, бегун, лыжник. Ухоженный, приятно пахнущий одеколоном, гладко выбритый. Не пил, не курил, регулярно клал на стол зарплату. Идеальный муж и отец.

Предательство

Он нашел разобранный будильник и позвал меня к себе в комнату. Дома мы были одни. Получив мое признание, что сломала его я, он медленно сказал мне: «Если об этом узнает мама, ты знаешь, что она тебе устроит. Но мы можем ей об этом не рассказывать. Если ты сделаешь то, что я тебе скажу. Выбирай». Меня охватил ужас от такой перспективы, и от переизбытка сильных пугающих чувств по инерции я пошла к папе за утешением. Он меня обнял. Затем снял с меня трусы и… Я чувствовала замешательство, не понимая, что происходит. Какое-то время он водил тудасюда свой детородный орган между моих бедер, через некоторое время закончил, погладил меня по голове и пошел жить дальше. А я… я не помню, в каком состоянии была тогда. Полагаю, в сильнейшем шоке. Мне было шесть лет.

Из личного

Это продоложалось все мое детство. Когда это началось, мне было лет 6, закончилось лет в 12 или около того. Я была самым младшим членом семьи, у меня были бабушка, мама, старший брат, и никто ничего не замечал. Да, так тоже бывает. Отец говорил: «Кому поверят — мне, взрослому, или тебе — маленькой фантазерке?!» Запугивал. Винил. Стыдил. Подкупал. Однажды предлагал мне 25 рублей (1986 год) за то, чтобы я привела ему свою одноклассницу. Я отказалась. Нам с ней было тогда лет по десять. Я оставалась один на один с этим кошмаром. Никто ничего не замечал, а я пребывала в священном ужасе от мысли, что кто-то узнает, что со мною делают, — и он их убьет. Мне приходилось контролировать свое поведение, чтобы не выдать себя, чтобы никто не догадался.

...Он мог прийти рано утром, когда все спят, и, прижав мое лицо к подушке, вывернув руки, изнасиловать и пойти после этого спокойно на работу. Я же оставалась лежать в состоянии шока и медленно думать: а не выйти ли мне из окна?! Он использовал меня, не предохраняясь. Когда я на психотерапии вспомнила об этом, моей боли и ярости не было предела: что, если бы я забеременела в 11 лет?! Что тогда? Стыдно. Стыдно безумно, и я бы не выдержала. А ему было на это наплевать. У меня интенсивно развивалось чувство отвращения. К себе. В моей жизни снова и снова возникал порочный круг: я знакомилась с людьми, какое-то время мы общаемся, сближаемся, и вдруг я не выдерживаю этой близости и молча ухожу, без объяснений. Я потеряла много друзей из-за этого травматичного сценария.

Жизнь после

Когда это закончилось, так же резко, как и началось, мне было двенадцать, и я сосредоточилась на своем будущем. И раньше, и потом мне приходили мысли прервать свою жизнь, чтобы остановить этот кошмар, но не было никакой уверенности в том, что, окажись я по ту сторону бытия, это все завершилось бы. Ведь никто не знает, что за чертой. Стремлений улучшить свою жизнь было много, но мешала апатия, не хватало ресурса, постоянная усталость — девочка, у которой не было сил жить. Я плыла по течению, действовала по какой-то странной инерции. Поделившись со своей подругой о моем подавленном состоянии, услышала в ответ настойчивую рекомендацию сходить на сессию к психологу. Раньше у меня были попытки начать психотерапию, но они не шли дальше первых двух встреч, и теперешнее предложение не вызвало у меня оптимизма.

Но подруга настаивала, и я пошла. Полагаю, я созрела для такого шага, и жизнь дала мне моего терапевта. После рассказа про насилие отца мы начали работать с этой травмой. У меня было много злости и слез. Хоть и медленное-болезненное, но все же началось исцеления. Итогами нашего труда стали мое обретение себя, присвоение собственных чувств, появление стабильной и любимой работы (до этого я надолго не задерживалась в разных конторах). Это удивляло и давало надежду на лучшее. Я начала думать, что смогу стать счастливой.

Вот и поговорили

Лет с двадцати я начала жить самостоятельно, отдельно от родителей. Закономерно, что однажды я пришла к отцу с вопросом: «Как же ты мог?» Мне было 23. Я молча прошла на его кухню, села за стол, взяла в руку нож. Для хлеба… Сначала он занял оборонительную позицию и начал говорить, что это я сама к нему пришла и я сама всего этого хотела… Было неожиданно, что взрослый человек откровенно перекладывает ответственность за свое преступление на плечи собственного ребенка. А потом он сказал, что его... тоже насиловали в детстве. Я молча встала, вышла в коридор, оделась и уехала домой. Я не знала, что мне делать с этой информацией, и была в полной растерянности.

Почему же он так поступил?

Я читала психологическую литературу на эту тему — много разной. Она была написана специалистами, которые работали в тюрьмах с растлителями. А также с детьми, пережившими растление. Мне очень нужно было понять, почему так случилось, я искала ответы. И версий нашлось немало. В частности, была такая, что мужчины мстят таким способом своим женам за нехватку внимания, признания, одним словом, за нелюбовь. В дальнейшем, общаясь с людьми, пережившими инцест, я обнаружила другие похожие моменты — отцы к нам приходили, когда матери болели, были заняты и не уделяли им достаточного внимания. Здесь, безусловно, не без психических отклонений в том числе. Впрочем, еще есть такое понятие в психологии, как «перенос», — если в отношении моего отца совершались сексуальные злоупотребления, когда он был маленький и чувствовал свою беззащитность, не мог ответить агрессору тогда, то теперь мог вдоволь насладиться своей властью над своим собственным беззащитным ребенком. В нашу встречу на кухне я спросила у него: почему он вдруг перестал, отчего оставил в покое? Он ответил, что испугался... Ведь я становилась взрослой. Мне было тяжело от переполняющих меня чувств, и я не задавала уточняющих вопросов. Это был наш единственный разговор на эту тему, который состоялся больше двадцати лет назад. Больше мы об этом никогда не говорили.

Привлечь к ответственности

Разумеется, мне приходило в голову привлечь к ответственности это чудовище. Однажды я позвонила в фонд помощи женщинам, пережившим насилие, рассказала им свою историю и спросила, могут ли они оказать мне юридическую поддержку. Мне ответили, что, к сожалению, они могут предложить только психологическую помощь. Это было в 2010 году.

Пятью годами позднее я поинтересовалась у подруги-юриста, можно ли посадить этого человека? Как оказалось, срок давности у подобного преступления — 6 лет. То есть с 12 до 18 лет я могла заявить в полицию (тогда милицию), а потом уже все. Странно, думала я, моя жизнь сломана, а преступнику все сошло с рук. Удивительно.

Впервые рассказала

Нам с подругой было по 18 лет, мы давно общались и были близки. Однажды она рассказала мне о том, что ее попытался изнасиловать пьяный в стельку отец, когда ей было 15. Это сработало как триггер, я тоже рассказала про свой опыт. Впервые я поделилась своей страшной тайной с кем-то. Я не собиралась. Но почему-то рассказала. Я помню, что попросту не могла молчать, меня словно прорвало. И мне было дико узнать, что существуют другие люди с такой же бедой. А двадцать лет спустя, когда я начала делиться своей историей в соцсетях, оказалось, что такой опыт есть у многих. В этом я смогла убедиться, когда получила немало откликов о том, как много людей прошли через такой же ад. В СССР не было секса, но детское сексуальное рабство было. И это самое страшное.

Мама

Однажды я рассказала ей про отца. Они тогда уже не жили вместе. Мама меня выслушала, наверное, удивилась, и на этом все. Она сказала, что прошлое надо оставить в прошлом. Меня, конечно, потрясла такая реакция, но я подумала, что она в шоке, нам всем просто нужно время, чтобы это переварить. Но время шло, а мама не задавала мне никаких вопросов и вела себя так, словно я ей об этом ничего не говорила. И меня снова это удивляло, и я снова оправдывала ее молчание. Я представляла себя на ее месте: вот ко мне приходит 20-летняя дочь и говорит, что ее насиловал мой бывший муж — ее отец, и я ничего не замечала — конечно, это удар. Тем не менее, сколько бы времени ни прошло, мама так и не оказала мне никакой эмоциональной поддержки в моей драме. Когда я поняла, что она изолировала себя от моей трагедии, то потеряла к общению с ней всякий интерес.

Последствия ада

Пережитый опыт был довольно разрушителен. Сильные неврозы и депрессии. Подавленность постоянно фоном сопровождает меня по сей день. Несколько попыток в молодости создать романтические отношения, а затем семью — закончились крахом, у меня не было эмоциональных ресурсов сближаться с мужчиной. И последнее — я не рожаю детей, потому что я в ужасе от одной только мысли, что мой ребенок может пережить подобное. Для меня этот мир слишком небезопасен.

Попытки равновесия

Мы общались с отцом до моего тридцатилетия, поскольку я боялась его. И не любила, не принимала себя. Психотерапия вернула мне силы, и я смогла перестать с ним общаться. Но его это не останавливало, он продолжал писать мне смс дважды в год. Ничего особенного, просто интересовался, как я поживаю. Лет через 5–7 я почувствовала, что хочу ответить ему. Я впервые назвала его педофилом и рассказала, что много лет не вылезаю из кабинета психолога, в то время как мои ровесники создают семьи, рожают детей и делают карьеры. Я потребовала, чтобы он оставил меня в покое. Я имею полное право забыть о его существовании. По его реакции я поняла, что он растерян, ведь я никогда не была с ним резка и категорична. Обычно он прогибал и подчинял, а тут вдруг все изменилось — я стала требовать. И он исчез. Через несколько лет написал мне что-то типа «С Новым годом!». И получил в ответ: «Гори в аду!»

Сегодня

Тем не менее он избежал ответственности за совершенное преступление — и это горько. Мне же от себя не убежать.

Моя главная печаль во всей этой истории — что я очень долго ждала, что мои родители попросят прощения за содеянное. Отец — за сломанную жизнь, а мать — за настолько невнимательное ко мне отношение, но этого так и не случилось.

В планах

Надо будет написать книгу. Раньше думала — ну какая книга, зачем, кому это надо?! А сейчас понимаю, что нужно. Ведь тема непростая, избегают ее люди. А тут — целая история жизни. Данная небольшая исповедь — чтобы разделить с миром свою боль и, может быть, наконец-то изжить ее.

В заключение

После того как я написала свою исповедь, я почувствовала прилив энергии. Вспомнилось, как в детстве мой родной брат собирал модели танков, самолетов, кораблей. Мне тоже этого хотелось, но то была игрушка для мальчиков. И вот теперь я пошла в магазин детских игрушек и увидела нечто, что привлекло мое внимание. Это был сборный конструктор «Часы». Почти такие, как я сломала когда-то. Купив их, я поспешила домой. Придя, налила себе чаю, села за стол и весь вечер собирала эту деревянную модель. Занятие оказалось увлекательным и символичным.

У меня таки получилось собрать этот часовой механизм. Пусть и много лет спустя, но он — заработал. И я надеюсь, что это станет еще одним шагом к моему освобождению...