«ВОЗЬМЕМ ТОЛЬКО ОДНОГО РЕБЕНКА»
Шокирующая история — из суррогатных двойняшек мать забрала только девочку
С 2013 года жительница Татарстана Татьяна Калентьева растила чужого ребенка, как она сама рассказывает, рожденного посредством новых репродуктивных технологий. Нет, Татьяна не была ни его суррогатной, ни биологической матерью. Совершенно посторонняя женщина, няня, к которой мальчик попал случайно. Мы попытались разобраться в этой дикой истории.
Татьяне Григорьевне Калентьевой — 62 года. Семь последних лет из них она отдала маленькому Матвею. К которому сама не имеет никакого юридического отношения.
«Еще в октябре 2013 года одна семья из Москвы предложила мне поработать у них, ухаживать за новорожденным, — начинает рассказ моя собеседница. — Я согласилась временно перебраться из своего родного города в Татарстане в столицу, меня поселили в отдельную квартиру, в которую мне привезли двухмесячного мальчика. Я по профессии медицинский работник, и поэтому ухаживать за таким крохой мне было несложно».
Татьяна договорилась с работодательницей: две недели она будет жить в Москве, потом возвращаться домой и снова через две недели заступать на вахту. Договор был составлен на год.
Конечно, ее заинтересовало, что это за ребенок, почему в таком крохотном возрасте ему приходится жить фактически с чужой тетей, кем вообще приходится Матвей Ольге. Вскоре, как рассказала нам сама Татьяна, выяснилось, что мальчик — из пары двойняшек, рожденных суррогатной матерью. Суррогатная мать родила, свои договорные обязательства выполнила, какие к ней претензии? А биологические родители почему-то решили забрать из роддома только девочку. Врачи отказались разделять суррогатных близнецов: или пусть биородители забирают обоих, или оба младенца останутся на попечении государства. «Вроде бы как они были вынуждены подписать требуемые бумаги», — продолжает Татьяна Григорьевна.
В феврале 2014-го, как говорит Татьяна, она вернулась на родину, так как хозяева наняли другую няню. Три месяца с нанимательницей они общались через мессенджер, довольно редко. «Вдруг в июне Оля снова мне пишет: вы не могли бы опять приехать? Оказалось, что другие няни, которые меня сменили, якобы, по ее словам, очень жестоко с Матвеем обращались. Оля и фотографии мне показывала. Конечно, разжалобила, я все бросила и поехала».
«Таня, мы хотим отдать Матвея вам». Это предложение, прозвучавшее при разговоре, было как гром с ясного неба. «Вы же не будете против забрать его на какое-то время?»
Что-то пошло не так...
«Любила ли его родная мама? Когда она изредка заглядывала к нам в гости, то даже не подходила к ребенку, не брала его на руки», вспоминает сама Татьяна. Сыновья решение Татьяны, если честно, не поддержали: «Мама, зачем это тебе нужно?»
«Ольга предложила заключить нотариальное согласие сроком на год. На то, что Матвей будет проживать со мной. За это я буду продолжать получать компенсацию ежемесячно и ухаживать за ним, а через год она его заберет».
Прошел год, документ продлили, затем — еще год и еще… Матвей рос. Ему нужны была одежда и игрушки, лечение (оказалось, что у мальчика с рождения неважное зрение). Паренек ходил в развивающие центры, спортивную секцию по борьбе, где занимал призовые места. Его содержание требовало средств. Однако, по словам няни, биологическая мама не спешила повышать зарплату.
«Да, мы продолжали общаться по переписке. Через какое-то время она опять стала задавать мне очень странные вопросы: а если мы вам не будем платить, вы от него откажетесь?..»
В среднем, как рассказывает Татьяна Григорьевна, за уход за Матвеем ей переводили ежемесячно пять тысяч рублей.
Причем сам мальчик с четырех лет знал, что где-то далеко, в большом городе, у него есть другая семья, сестренка; мамой же он называл свою няню. «Так меня родные дети зовут, и он тоже», — разводит руками Калентьева. Ее отношение к оставленному мальчонке со временем изменилось. Невозможно не привязаться к ребенку, который постоянно находится рядом, сопит в своей кровати, возит грузовичок по полу; которого утешаешь во время болезни, обнимаешь, когда он плачет; за которого отвечаешь; с которым находишься 24/7. По словам Татьяны Григорьевны, это была материнская любовь.
Приезжайте к 1 сентября
В феврале 2016-го мальчика няня покрестила в храме и Татьяна Григорьевна стала его крестной матерью.
«Так прошло шесть с лишним лет, — вздыхает моя собеседница. — Нотариальное согласие Оля продлевала мне регулярно до 2020-го. Сама она к нам так ни разу и не приехала».
Перед первым классом, летом 2020-го, истекал срок очередного документа на право Татьяны Григорьевны жить с Матвеем. Биологическая мама снова подтвердила, что готова забрать сына себе, и… в который раз перенесла дату их окончательного воссоединения на конец августа.
«При том, что и само нотариальное согласие уже было просрочено, карантин же начался, самоизоляция, но Оля меня успокоила, что ничего страшного в этом нет. Я получала какие-то совершенно номинальные деньги, на которые кормить и одевать семилетнего мальчика было невозможно. Да я уже об этом и не спрашивала, видимо, с какого-то момента Оля поняла, что я искренне привязана к Матвею, и я его не брошу все равно».
Ближе к концу августа Татьяна с Матвеем съездила на вокзал и купила билеты на 28-е. Однако, по словам няни, оказалось, что они взяли билет на слишком раннее число, и надо быть в Москве 31 августа. «Новый город, новая семья, новая жизнь — для мальчишки это большой стресс, лучше, если он хоть немного попривыкнет, но она не соглашалась принять его раньше», — восклицает няня. Билеты на более поздний срок Татьяна Григорьевна менять отказалась.
«18 августа в 10 утра я с Матвеем пришла в опеку и находилась там до 16.00. Я сразу обратилась к начальнику: что за издевательство происходит? Везти ребенка, не везти ребенка?.. Та тут же позвонила в Москву биологической матери. Оля раскричалась по телефону, что это я, дескать, сама не хочу отдавать ребенка, что я его якобы похитила. На что руководителем опеки ей было предложено приехать и забрать сына. Никто же не против. Но Оля пояснила: не поедет, так как везде коронавирус, а у нее маленькая дочь».
Калентьева попросила, чтобы ей предоставили временную опеку над мальчиком, пока конфликт не будет разрешен. Однако Матвейку начали отбирать, чтобы отправить в… приют.
«Со мной разговаривали уже по-другому, угрожали, называли похитительницей. Матвей вцепился в платье, он бился в истерике, умолял его не трогать и оставить у мамы, то есть у меня. Отобрать силой так и не смогли».
Новые билеты для возвращения Матвея в Москву все же были приобретены по требованию опеки.
Не встретила на вокзале
Ольга еще раз подтвердила, что ждет его 29 августа. 27 августа снова состоялся разговор Калентьевой с опекой. Ей сказали, что они подадут исковое заявление по поводу Ольги о лишении прав материнства. А пока суть да дело, пусть мальчик спокойно поживет у родной матери — может быть, они и привыкнут друг к другу. Нет, у самой Татьяны Григорьевны его все равно не оставят: она ему чужая.
В Москву Матвея увозили практически обманом. Дело в том, что он с раннего детства очень плохо видел, носил очки, няня занималась его лечением. «Я ему попыталась объяснить, что мы едем в больницу, чтобы проверить его глазки. Успокаивала как могла. «Мама, только не отдавай меня!» У меня сердце разрывалось, когда я это слышала».
По словам Татьяны Калентьевой, на вокзале биологическую маму они не дождались. Вдвоем с ребенком пришлось добираться на метро. К нужной станции прибыли представители столичной районной опеки, органов внутренних дел. Состоялась официальная передача ребенка.
«Нас опросили в отделе полиции. Только здесь наконец я узнала, что же произошло семь лет назад и почему Матвей, по сути, стал изгоем в собственной семье».
Вроде как Ольга со своим мужем были уверены, что родная им только девочка, а мальчика суррогатная мать пытается навязать своего. Которого каким-то образом зачала одновременно с их дочкой. А они вообще второго ребенка не хотели, так как изначально планировали одну девочку. Чтобы решить проблему с уходом за ребенком, которого все же пришлось забрать из роддома, Ольга и нашла приезжую няню...
Из рук в руки
Ребенка вывели во двор отдела полиции и передали биологической матери. «С тех пор я Матвея больше не видела. Его забрали без подготовки, без психолога… Хотя лично мне сказали, что все детско-родственные связи между ним и его родительницей давно утеряны, и для него это может быть шоком. Связаться с Матвеем я никак не могу, не знаю, что с ним, как он себя чувствует. Один раз только увидела его издалека. С ним была какая-то другая женщина. Если честно, я даже не уверена, что он живет с Олей. Возможно, она опять наняла ему какую-нибудь няню».
На контакт биологическая мама не идет. Те телефоны, которые были у Татьяны Григорьевны, заблокированы. Сама Калентьева несколько раз записала видео в Интернете, где умоляла вернуть ей Матвея, — на это обращение Ольга высказала свое мнение, что няня мстит за то, что потеряла постоянную работу по уходу за Матвеем. И что Матвея за семь лет няня воспитала очень плохо, он как Маугли.
Татьяна готова бороться и судиться за него даже без помощи местных чиновников, в итоге отказавшихся от исковых требований к биологической матери.
«Теперь Оля пишет, что я преследую ее и мальчика, мне даже позвонили из московского отделения полиции. Я очень надеюсь, что компетентные органы обратят внимание и разберутся в сложившейся ситуации, в том, что грубо были нарушены права ребенка, и ему с самого рождения была нанесена тяжелая психологическая травма, а сейчас моральное насилие над ним все еще продолжается, он живет с женщиной, которая один раз его уже оставила, — я считаю, поэтому он так плохо себя и ведет».
Утверждают, что специалисты семейного центра регулярно общаются с мамой и сыном и подтверждают, что с ними все в порядке, делается все возможное для налаживания отношений, формирования привязанности между Олей и Матвеем. Социальные работники объясняют поведение биологической мамы так: оказывается, ей было сложно воспитывать сразу двоих детей, поэтому, только временно, она и отдала сына. Зато саму Татьяну Григорьевну обвиняют в том, что мальчик не был постоянно прописан в ее квартире, не был прикреплен к государственной поликлинике, не ходил в садик.
«Да я хотела бы зарегистрировать его у себя — выяснилось, что это невозможно, я ему никто, кроме согласия на проживание и нотариальной копии свидетельства о рождении у меня никаких документов на него не было, даже медицинскую карту не дала, поэтому и приходилось лечить его за деньги, не поставила в электронную очередь в сад, из-за этого я была вынуждена водить Матвея в платные развивающие центры», — клянется няня.
Интересно, а где чиновники были все эти семь лет, когда сразу после рождения малыш неизвестно куда пропал, не числился в поликлинике, не ходил в детский сад? Неужели любого новорожденного можно так вот просто взять и передать из рук в руки, и никто бы не спохватился о его судьбе, если бы сама Татьяна Григорьевна не подняла сейчас шум?
Когда говорят, что суррогатные технологии — это только про лечение, я не согласна. Это все-таки и про то, какие мы. Что есть у нас не только в кошельке, но и внутри. Мать — не та, кто родила, и не та, что купила, а та, что воспитала. Оля возможно отдала Матвею свою клетку. Татьяна Григорьевна — реально годы жизни. От кого теперь зависит, чтобы он вырос счастливым?